Это было некое подобие слов «аудиенция закончена, вы свободны». Следующими словами яотлек подозвала медиков в красных халатах и Шестнадцать Мунрайз, чтобы та стояла рядом с ней и смотрела. Махит низко поклонилась над пальцами и снова почувствовала раздражение от утешительного знания о том, что этот жест опять стал уместным. О том, что ее выкинули со станции, легко втиснули в политику, удовольствия и искушения Тейкскалаана. О том, что она очень хочет быть полезной, и о том, как сильно она ненавидит это желание. * * * Глотка инородца раскрылась под напором скальпеля, как идеально созревший фрукт. Под кожей Девять Гибискус увидела обычный набор мышц, все еще неторопливо сочащихся красным. Кровь, насыщенная кислородом. Инородец умер не очень давно и не казался таким уж страшным. Если хорошенько задуматься, то это существо недавно, менее чем половину суток назад, было живым, голодным и действовало, как подсказывал ему его собственный необъяснимый разум, и если бы его не вскрыли таким вот образом, то он мог бы прятаться, притворяться, лежать в засаде, чтобы выпрыгнуть… Шестнадцать Мунрайз, опираясь на левый локоть, наклонилась над телом и уставилась на посверкивающий скальпель, который рассекал мышцы и обнажал что-то, похожее на трахею, ребристое и резинистое. – Похоже на нормальное горло, – сказала она, и Девять Гибискус подумала: а сколько же глоток лично рассекла капитан Флота?.. – Вскрывайте. Сверху, там, где должна быть гортань, – сказала Девять Гибискус, и медик продолжил работу. Ларингальные мембраны действительно оказались там, где и должны были быть. Крупные, но в остальном вполне стандартные – согласно тому, что она помнила с занятий по базовой анатомии в Академии Флота в первый год обучения, вечность назад. Складки плоти инородца в конце его трахеи тоже были обычными, близкими к стандартам млекопитающих: перекрываемые, чтобы не допустить пищу в воздушные пути, способные вибрировать для генерации звуков, когда через них под давлением проходит воздух. Ничто из того, что они видели, не могло генерировать резонансные шумы механического скрежета из тех звукозаписей. – Идите ниже, – сказала Шестнадцать Мунрайз. – Туда, где трахея расходится в легкие. У него ведь есть легкие, да? Легкие находились в металлических тазах на полке в другом конце операционной морга. Девять Гибискус показала на них. – У него были легкие. Целых два. Какие бы политические карты ни разыгрывала Шестнадцать Мунрайз, прилетев на флагман и ворвавшись в медицинскую часть, все это меркло перед возможностью предложить хорошую идею. Девять Гибискус спрашивала себя, уж не готовилась ли Шестнадцать Мунрайз к медицинской карьере, до того как поступить во Флот, или же у нее были садистские наклонности и она с удовольствием заходила в морги, присутствовала на вскрытиях, изучая работу внутренних органов ради собственного удовольствия. – Идите ниже, – повторила она, и ее глаза широко раскрылись в довольной ухмылке. Девять Гибискус кивнула медику, и он сделал то, что предлагала Шестнадцать Мунрайз – рассек трахею, и та превратилась в почти плоскую хрящеватую ленту неподвижной плоти. В месте, где трубка начинала разделяться, что-то находилось. Некая костистая структура, похожая на еще один голосовой аппарат, окруженный чем-то, похожим на сдувшийся воздушный шарик, соединенный с целым рядом мускулов, – ни о чем похожем Девять Гибискус, прослушавшая курс по основам анатомии, определенно не слышала. – Фистула, – сказала Шестнадцать Мунрайз, весьма довольная собой. – Такие штуки есть у птиц. Ваш шпион и ее зверек ошибаются, яотлек, – этот инородец может произвести любой спектр жутких шумов с помощью этой штуковины. «Шарик вокруг «штуковины», вероятно, и есть вибрирующая часть», – подумала Девять Гибискус. А мышцы удерживали его в нужной степени натяжения. Она с некоторой брезгливостью протянула руки к горлу инородца и растянула мембрану пальцами. Та оказалась прочной и плотной. Кончики ее пальцев покрылись влажной красной субстанцией. Если бы его убила Девять Гибискус, то сейчас она размазала бы кровь по лбу, празднуя победу. Но она еще не заслужила этого. – Вырежьте его, – сказала она медику. – По возможности с как можно бо́льшим числом мышц и сохраните в растворе. Подозреваю, что мой шпион и ее зверек, – это было сказано ради Шестнадцать Мунрайз в знак признания, в знак косвенной похвалы другого капитана Флота за точное предсказание результатов вскрытия, – захотят использовать это, чтобы попытаться самостоятельно воспроизвести некоторые из тех звуков. – Значит, вы доверяете агенту министерства, – сказала Шестнадцать Мунрайз. Они отошли от стола, чтобы не мешать работе медика. Девять Гибискус еще не вымыла руки. Она испытывала некое удовлетворение от того, что после прикосновения к инородцу не умерла и не растворилась. Малая толика тайны о них приоткрылась. Они были смертны. Они умирали, истекали кровью, охлаждались и были ни на кого не похожи, но вполне понятны в виде собрания внутренних органов. Обычное мясо, как любая другая мертвечина. – А почему бы мне не доверять ей? – спросила она у Шестнадцать Мунрайз. – Если вы скажете «потому что она шпион», мне придется пересмотреть оценку вашего интеллекта, и это будет весьма обидно. Дайте конкретику, капитан Флота. Шестнадцать Мунрайз не стала протестовать, чем заслужила себе положительную оценку в глазах Девять Гибискус. – Вы понятия не имеете, кто она такая, – сказала Шестнадцать Мунрайз, – кому она может быть предана кроме всего Тейкскалаана. Она не служит во Флоте. А это, – она показала на инородца, на медицинскую часть, жестом обозначила всю сложившуюся ситуацию, – работа Флота. Я никогда и не думала, что герой Каураана решится пригласить чужаков для ведения войны. При всем моем уважении, яотлек. – Я не герой, – услышала Девять Гибискус собственный голос. – Я солдат. И победу на Каураане одержали солдаты, используя лучшую разведку из всех возможных. Я не отказываю моим людям в ресурсах, капитан Флота. Я их обеспечиваю ресурсами. Агент министерства информации предоставит нам то, чего у нас нет, не подвергая моих солдат – или ваших, Сорок Оксида или кого угодно другого – опасности избыточных столкновений с этими инородцами, только в строго необходимых случаях. – У Флота есть своя разведка, – сказала Шестнадцать Мунрайз и замолчала, подвесив эти слова в воздухе в качестве вызова. «Почему вы не обратились в Третью Ладонь, яотлек, если вам так необходимо обеспечивать ваших людей необходимыми ресурсами?» Говорить это не было нужды. Девять Гибискус прекрасно слышала эти невысказанные слова в тишине, время от времени нарушаемой лишь всхлипами чужеродных жидкостей в ходе работы медика. – Мы не занимаемся первичными контактами, – сказала она, словно этот ответ закрывал все сомнения. – Это дело министерства. А шпион у нас только один, Шестнадцать Мунрайз, и гораздо более контролируемый, чем эскадрон ребят Третьей ладони. За бледными глазами Девять Гибискус увидела вспышку какой-то эмоции и подумала, не слишком ли она разоткровенничалась с Шестнадцать Мунрайз, не переборщила ли, сказав о своей неприязни к разведке Флота. Могут начаться серьезные проблемы, если окажется, что капитан Флота Двадцать четвертого и сама принадлежит к Третьей руке или принадлежала, перед тем как стать офицером… Нужно было проверить ее личное дело или попросить Пчелиного Роя сделать это. Но они были так заняты. – Один шпион и один варвар, – сказала наконец Шестнадцать Мунрайз. – Шпиона я еще могу понять. Но шпион с повесткой, которая включает иностранцев, участвовавших в развязывании этой войны? Вот что меня беспокоит, яотлек. Она со станции Лсел, а Лсел – это небольшой независимый субъект, который первым и сообщил нам об этих инородцах… – И пролоббировал снятие Один Молнии, – сказала Девять Гибискус. – Один Молнии и министра Девять Тяги вместе с ним. Министр Девять Тяга была патроном Девять Гибискус, ее наставником и политическим защитником. Шестнадцать Мунрайз намекала, что Девять Тяга не ушла в отставку по собственному желанию, а была втянута в заговор, уволена, заменена в министерском кресле. – Уверена, что экс-министр наслаждается своей отставкой, – сказала Девять Гибискус. Очень трудно было представить, что Девять Тяга участвует в чем-то, связанном с попыткой узурпации власти. Она всегда была так осторожна, бдительное око в Городе, ее положение казалось вполне надежным, и Девять Гибискус считала, что может идти на определенные риски, а в случае неудачи получить поддержку министра. – «Отставка» не самое подходящее слово для данного случая, – сказала Шестнадцать Мунрайз. – Половину министерства перетряхнули, яотлек, хорошенькая отставка. Это было подстрекательством. Она пыталась вывести Девять Гибискус на разговор, в котором та стала бы сетовать на нового императора, на нового министра войны Три Азимут, на тех самых людей, которые дали ей нынешний пост… Кто отправил ее сюда победить невероятную силу всего лишь шестью легионами, половина из которых подписалась под письмом о неподчинении, составленном Шестнадцать Мунрайз? Из чего, к сожалению, следовало, что Шестнадцать Мунрайз права и ее наказывают за то, что она была протеже Девять Тяги, а Девять Тяга участвовала в заговоре узурпации власти… Скажи она хоть несколько слов из всего, что было в голове, и она стала бы подыгрывать Шестнадцать Мунрайз в политической игре, которую капитан Флота привезла с собой из министерства на передовую. Она бы призналась, что ее собственная преданность, возможно, принадлежит вовсе не империи и даже не министерству войны. Нет уж, она не имела намерений попадать в такую ловушку. – У нового императора новые военные приоритеты, а Три Азимут заслужила повышение. Сказать вам по правде, капитан Флота, я последую примеру Девять Тяги, когда мое время на передовой истечет. Пусть лучше Шестнадцать Мунрайз думает, что Девять Гибискус не поняла ее намеков на предательство Девять Тяги. Пусть думает, будто яотлек в разы проще, чем она сама. – Зная ваш послужной список, я и мысли иной не допускаю, – сказала Шестнадцать Мунрайз, и в ее словах слышалось столько злонамеренности, что Девять Гибискус могла ее возненавидеть. Если бы та не была нужна для победы – она и ее Двадцать четвертый легион. – Очень мило с вашей стороны, – сказала она Шестнадцать Мунрайз и улыбнулась, показывая кончики зубов. Шестнадцать Мунрайз ответила ей тем же: серебром зубной кости, сверкнувшим угрозой. – Забудем о министрах, яотлек. Я пытаюсь донести до вас, что не верю ничему, приходящему со станции Лсел. А в сочетании со шпионом мое недоверие только усугубляется. В ее словах был некоторый резон, более глубокий и неприятный, чем соперничество между капитанами Флота. Шестнадцать Мунрайз хотела сотрудничать с Третьей рукой, вовлеченной в эту войну, очень-очень хотела. А это означало, что кто-то в министерстве или из другой группировки дворца хотел привлечь внимание политического офицера к тому, что делает Девять Гибискус. – Я весьма ценю ваше откровенное мнение, капитан Флота, – сказала она. – Можете не сомневаться, за шпионом будет приглядывать столько глаз, сколько необходимо. Давайте посмотрим, какого рода работу она выполнит для нас. Я пока повременю со своим окончательным мнением. – Как вам угодно, – сказала Шестнадцать Мунрайз. – Надеюсь, яотлек, ваш медик уже извлек фистулу. Прежде чем отдать ее шпиону, наполните ее воздухом и послушайте, будет ли она кричать для вас. С этими словами она отдала честь, развернулась на каблуках и оставила Девять Гибискус в одиночестве с растерзанным трупом врага, который уже начал разлагаться и вонять. * * * Адъютант Двадцать Цикада не стал провожать Три Саргасс и Махит в приготовленные для них комнаты. Вместо этого он упомянул на этакий грубоватый манер, знакомый Три Саргасс во всех подробностях, что отведенное им жилье переоборудовано с одной кровати на две и они могут сразу же приступить к работе. Точно такой вид напускают на себя люди, которым по меньшей мере четырежды в день приходится иметь дело с гораздо более сложными логистическо-управленческими проблемами, чем эта. – Уполномоченный, – сказал он, когда они шли по кишащим людьми и содержащимся в идеальном порядке коридорам «Грузика для колеса», под взглядами не скрывающего любопытства разнообразного флотского люда, – теперь, когда вы на борту, на вашей облачной привязке должна быть карта корабля. Рабочая комната связистов в вашем распоряжении до двадцати двух часов ровно, и яотлек хочет получить от вас к этому времени какие-нибудь результаты. – Он оглянулся через плечо, посмотрел на них с хитроватой улыбкой, при этом его глаза и уголки рта слегка двигались. Улыбка на лице без бровей и волос выглядела странно. Три Саргасс никогда не имела дела с человеком, который с такой серьезностью относился бы к практикам гомеостаза; большинство людей, исповедующих необычные религии, не имели особого желания оповещать о своих нетрадиционных взглядах окружающих. Ее это заинтересовало. Заинтересовало, каким образом человек, имеющий столь нецивилизованную внешность, достиг таких высот власти. Но с бровями он или нет, Три Саргасс подозревала, что Двадцать Цикада знал своего начальника Девять Гибискус достаточно хорошо, чтобы вкладывать в сказанное именно тот смысл, который они и несли: яотлек к концу вечерней смены ждет от них доклада, когда бы эта их смена ни кончилась или насколько это время ни будет вписываться в расписание сна яотлека. – Она получит наш доклад, – сказала Три Саргасс и очень низко поклонилась, когда Двадцать Цикада воспринял ее обещание как достаточный залог, чтобы кивнуть им обеим и, заложив крутой вираж, тут же исчезнуть по своим собственным делам – он, мол, не какой-то мальчик на побегушках, никоим образом. Не какой-то мелкий чин, обычно сопровождающий по кораблю заблудившихся агентов министерства информации. Совсем не то что обычный адъютант… И да – посверкивая различными хитросплетениями линий поверх ее облачной привязки, появилась карта. Четыре палубы вверх по направлению к носу корабля. Все очень просто. – Иди за мной, – сказала она Махит, которая не издала ни звука. Это было необычно для нее, в особенности после того как она в медицинской части демонстрировала такое пылкое рвение. Не напугала ли ее капитан Флота Шестнадцать Мунрайз? Три Саргасс не помнила за Махит особой пугливости. Но испугалась Махит или нет, теперь она шла почти вплотную к Три Саргасс сзади и чуть левее, хотя прежде они обычно передвигались в обратном порядке. Следовать карте корабля, возникшей в правой части поля зрения, не составляло труда – кто-то, может быть, сам Двадцать Цикада, высветил место назначения маленькой сияющей звездочкой, и они прошли вверх по трем уровням огромного флагмана, ни разу не сбившись с пути. Но на четвертом они столкнулись с Флотом, зацикленным на безопасности, о чем постоянно говорили на брифингах в министерстве информации. Проявилось это в невозмутимо массивном солдате с волосами, сплетенными в аккуратные косички, его энергетический пистолет, а точнее пистолеты – множественное число, – с элегантной острасткой висели в кобурах на обоих его бедрах. Солдат охранял дверь, через которую они согласно карте Три Саргасс должны были пройти на пути в рабочую комнату связи. Солдат властным движением поднял руку ладонью вперед, и Три Саргасс резко остановилась, а следом за ней и Махит. – Вы обе без форменной одежды, – сказал солдат. – В особенности она. – Он показал подбородком на Махит. – Что вам нужно на этой палубе? – Я уполномоченный Три Саргасс, направленная сюда министерством информации, – раздраженным голосом сказала Три Саргасс: разве ее формы уполномоченного не было достаточно? Но, возможно, солдат никогда такой формы не видел. – А это посол Махит Дзмаре. Проверьте ваш список допущенных лиц, сэр, мы направляемся в рабочую комнату связистов по приказу яотлека. Солдат моргнул, давая команду какой-то поисковой функции своей облачной привязки, нашел то, что искал, после чего оставил ее и Махит ждать. Она чувствовала рядом с собой нервную энергию Махит, подобную грохочущему силовому генератору, но при этом варвар продолжала молчать. Прошли бесконечные пятнадцать секунд, солдат свел вместе кончики пальцев обеих рук в самом поверхностном из приветствий потом махнул рукой, пропуская их. – Вам налево, уполномоченный. Посол, – сказал он, словно у него не было абсолютно никаких оснований останавливать их. Ситуация повторилась футов приблизительно через двести по коридору, когда они вышли из поля зрения одного солдата и попали в поле видимости другого. Три Саргасс посетило неприятное воспоминание о Солнечных ее детства до алгоритмической реформы, когда они задавали одни и те же вопросы, если ты переходил из одной юрисдикции в другую, и сколько бы юрисдикций ты ни менял, вопросы каждый раз повторялись при переходе в новую. Новый солдат была поменьше ростом, живее, и несоблюдение приличий со стороны Махит привело ее в ужас: ее недовольство «вы обе без униформы!» сопровождалось всеохватывающем жестом, которым она обозначила себя с головы до ног, словно говоря: «Что такой приличный уполномоченный делает в компании жакета-с-брюками?!» Три Саргасс предполагала, что Махит на сей раз возьмет объяснения на себя и расскажет, кто они такие, с такой же уверенностью, с какой она представилась яотлеку, но она молчала. Она посмотрела на Три Саргасс, вскинув брови, и та была вынуждена повторить то, что говорила предыдущему солдату. Потом они погрузились в мучительное ожидание, пока солдат консультировалась со своей облачной привязкой. Наконец она сделала отмашку, пропуская их дальше. Третий случай у дверей самой рабочей комнаты был попросту оскорбительным. Предыдущий пост находился отсюда в зоне видимости, но солдат с того поста и пальцем не пошевелила, чтобы сообщить своей коллеге, что две женщины перед ней имеют все законные основания пройти за дверь, которую она так усердно охраняет. – Вы… – начала солдат. – Да, мы без униформы, – огрызнулась наконец Махит с переливчатой и недоброй интонацией, какой Три Саргасс не слышала у нее прежде, во дворце. Что-то слышалось в ее тоне, какое-то глубинное и доставшее ее до печенок неприятие навязываемой им проблемы. «Интересно, каким тоном говорит Искандр Агавн, когда его выводят из себя?» – подумала она, и ей не понравилась эта мысль. – Если вы будете так любезны и проверите поступившую к вам информацию, – добавила она, прежде чем Махит успела сказать что-то еще. – В подобной резкости нет нужды, уполномоченный, – сказала солдат, что ничуть не помогло: если очередной солдат знала, кто такие она и Махит, то почему, звезды небесные, не позволяла им войти в рабочую комнату? – У нас приказ войти в эту комнату, – сказала Махит с тем же бархатным озлоблением, на ее безупречном тейкскалаанском. – Это приказ вашего яотлека. В целях обеспечения безопасности Флота, адекватных и грамотных действий по доведению войны до победного конца. Три Саргасс поняла, что Махит цитирует одну из рекламационных песен – «Песню #16», одну из наиболее темных по содержанию из-за своей длины, делающей невозможным заучивание ее наизусть. «Адекватные и грамотные действия по доведению войны до победного конца». Пятнадцать идеальных тейкскалаанских слогов с цезурой в середине. Тысяча чертей, какая-то непрерывная головная боль из-за того, что Махит Дзмаре родилась варваром…