– Чего-о-о? Да она бревно! Нет, если это и бред, то крайне реалистичный – узнаю Пингвина: ему говорят, что спали с его женщиной, пока он отвернулся, а он возмущен только тем, что ее назвали горячей. – Может, просто рубанок надо смазать, – комментирует выпад Пингвина Чайка. По рядам проходит волна хохота, окончательно убеждая меня в том, что я не сплю и все происходит на самом деле. Но зачем Пересмешнику меня прикрывать? Неужели он не понимает, что если правда откроется, то висеть ему со мной на соседнем дереве? Сова пообещала подумать над моим алиби. Что, если это она попросила его об одолжении?.. И только тут до меня доходит – как холодной водой обдает: значит, после того как я ушла, новичок тоже ускользнул из столовой. И алиби у него тоже нет… – Гагара, ты подтверждаешь? – Филин опять обращается ко мне. По глазам вижу: надеется, что я совсем безнадежна и сейчас заявлю, что слова Пересмешника – ложь. – Подтверждаю. Глава чуть смежает веки – недоволен, однако оснований для казни больше нет. Не сомневаюсь, причины найдутся в скором будущем – я теперь для него как кость в горле. Тем не менее Филин кивает. – В таком случае обвинения в убийстве сняты. Поднимается шум, все начинают переговариваться, делиться мнением. – Как сняты?! – громко взвизгивает Кайра, перекрикивая остальных. – А Чиж?! Кто тогда убил Чижа?! Хороший вопрос. И мой главный подозреваемый только что спас меня от виселицы. Филин властно поднимает руку, призывая к тишине. – Мы проведем расследование, – обещает твердо, когда гомон смолкает. Кайре хватает ума смолчать и не перечить решению Главы. Но ее полный ненависти взгляд устремлен на меня. Похоже, в отличие от Филина она на полном серьезе верит, что это была я. – Что касается наказания за ложь, – продолжает Глава. – Гагара, ты своей ложью ввела нас всех в заблуждение и помешала расследованию смерти Чижа по свежим следам. За это… – Мужчина делает вид, что задумался, но не сомневаюсь: он все придумал заранее. – Розги. Пять ударов. Втягиваю в себя воздух через крепко сжатые зубы – розги, опять. – Момот исполнит. Снова шушуканье вокруг. Все знают Момота и его любовь к наказаниям. Но мне грех жаловаться: между виселицей и розгами выбор очевиден. Покорно склоняю голову, и не думая спорить. – Забери ее пока, – слышу голос Главы и не успеваю сообразить, к кому он обращается, как чужие пальцы накрывают мое запястье. В отличие от хватки Момота – почти невесомо. Пересмешник увлекает меня за собой в круг; не сопротивляюсь. А потом он едва ли не с силой разворачивает меня и обнимает со спины, по-хозяйски разместив руки под моей грудью. Дергаюсь. – Стой, – приказ на грани слышимости. Приходится послушаться. Сердце гулко бьется в груди, прямо под ладонью Пересмешника. Должно быть, он чувствует. Заставляю себя расслабиться и откидываюсь спиной ему на грудь. Полагаю, со стороны мы действительно смотримся как любовники. На самом деле у меня ноги дрожат и почти не держат, и я взваливаю на своего нежданного спасителя половину моего веса. – А у меня еще одно объявление, – тем временем заявляет Филин, обращая внимание зрителей на себя и отвлекая любопытные взгляды от нас с Пересмешником. Выдыхаю с облегчением. – Вчера Пингвин обратился ко мне с просьбой позволить ему жить с Кайрой. Девушка вспыхивает смущенным румянцем – расценивает как комплимент. – Я был готов согласиться. Но тогда я был уверен, что Гагара виновна. – Взгляд-выстрел в мою сторону; пытаюсь выглядеть как можно более расслабленной в объятиях почти незнакомого мне человека. – Теперь все изменилось… – А чего это Пингвину Кайру?! – раздается с задних рядов. Не могу понять кто. Зяблик? Кажется, Кайра тоже не поняла – вертит головой, но жутко довольна популярностью. Бедняга Чиж. – Об этом я и говорю, – охотно соглашается Глава. И у меня даже создается впечатление, что тот выкрик был заказным. – У нас много холостяков. Позавчера мы выяснили, что Кулик слаб и не заслуживает женщины, и я задумался, что, возможно, он такой не один. И принял решение: ровно через неделю состоятся состязания. Все пары будут разбиты. Победители смогут выбрать себе женщину по своему желанию. Согласны? В моем сознании этот вопрос противоречит ранее сказанному «принял решение». А «холостяки» нестройным хором с энтузиазмом кричат о своем согласии. «Парные» хмурятся, но не возражают. Кто же станет отказываться от состязаний? – Гагара… Да чтоб его. Заставляю себя выпрямиться, Пересмешник убирает руки. – Несмотря на твою ложь, я тоже допустил ошибку… Напрягаюсь: это что-то новенькое. – …поэтому эту неделю я разрешаю тебе жить одной. Останешься ли ты дальше с Пингвином или нет, решит испытание. – Не останется, – ворчит упомянутый, но так, чтобы слышали те, кто стоит рядом, а не Глава. Еще бы, Пингвин твердо решил заполучить Кайру и будет за нее биться. Зачем ему теперь я? Знал бы он, какое это облегчение. – Благодарю, Филин, – покорно опускаю глаза. Благодарю тебя за то, что у меня будет неделя, чтобы залечить раны от розг и только потом предоставить свое тело тому, кого ты выберешь. * * * Момот – любитель пороть наказанных. Причинять боль доставляет ему истинное наслаждение, и он не считает нужным это скрывать. У него даже лицо преображается: появляется улыбка и загораются глаза. В прошлый раз меня порол Тетерев. И это было… легче. Ударов мне тогда причиталось больше, но после тех десяти я смогла доползти до комнаты сама. После этих пяти… На самом деле я отрубаюсь после трех. Прихожу в себя от того, что кто-то брызгает мне на лицо водой. Я все еще подвешена за руки к ветке, так что еле достаю ногами до земли, голой грудью повернута к стволу дерева, спиной – на всеобщее обозрение. Мой сарафан опущен до талии, чувствую, что сзади он мокрый – пропитался кровью. От боли перед глазами все плывет, и я еле различаю перед собой Сову с кружкой в руках. Сперва она брызгает водой мне в лицо, а когда видит, что я очнулась, подносит кружку к губам. Делаю глоток. Нужно поблагодарить, но из горла вырывается то ли хрип, то ли бульканье. – Молчи уж, – скрипит Сова. Прикрываю глаза. Позади слышны голоса. Значит, я потеряла сознание совсем ненадолго – люди только-только расходятся. В прошлый раз меня снял с дерева Пингвин – опасался, что загнусь. И то вспомнил не сразу. Сейчас… Сова при желании не сможет. Когда я потеряла сознание и полностью повисла на руках, веревки глубоко впились в запястья. Даже если она принесет мне нож, вряд ли у меня получится освободиться самой. Плевать. Сейчас мне хочется только забыться. Кажется, даже отключаюсь. Или нет? Совершенно не чувствую времени. Кто-то протискивается между мной и стволом дерева, подставляет колено между моих ног. Дергаюсь. Неужели кому-то пришло в голову… сейчас?! – Тихо. Я иначе тебя не поймаю. Сама понимаешь, за спину тебя не приобнимешь. Пересмешник. Почему-то сразу расслабляюсь. Просто доигрывает в «любовников». И сейчас мне глубоко наплевать, зачем ему это понадобилось. Мужчина перерезает веревку на моих запястьях, и я действительно кулем лечу вниз. Он подхватывает. – За шею меня обними, – командует. Верно, спина, подозреваю, в клочья. Меня и на руки не возьмешь. Можно, конечно, на плечо закинуть, как мешок со свеклой, но Пересмешник так отчего-то не поступает. Руки не слушаются, мне удается выполнить его приказ только с третьей попытки. После чего он подхватывает меня под бедра, так, чтобы мои ноги оказались с обеих сторон от его тела. – Расслабься, не уроню. – Если я расслаблюсь, то отрублюсь, – хриплю куда-то ему в шею. Отрублюсь и разожму руки.