© Рубинская Е., 2019 © Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019 Часть 1 Добрый день. Я псих. То есть нет, понятно, книги так никто не начинает, но я псих, и мне это можно. Вы привыкнете, я буду часто повторять это слово. Чтобы вам было проще, я могу писать слово «псих» с большой буквы, потому что чаще всего меня называют так. В сущности, это мое имя. Хотя, с другой стороны, мне на вас абсолютно наплевать и я буду писать слова так, как мне вздумается, и никак иначе, потому что вы уже знаете, почему. Тем более мне плевать, привыкнете вы к этому или нет, вас сюда никто не приглашал. Почему я псих Я не вижу необходимости давать эти нелепые разъяснения, но мой доктор сказал, что так будет лучше. Нет, разумеется, он не говорил «донеси до вселенной, почему ты псих». Он назвал это «историей гнева». История. Конечно. Хронология полетов тяжелых предметов в представителей человеческой расы. Диахронное исследование бранной лексики и ее акустических характеристик. Доктор уверен, что это все не я, что это мой гнев самовыражается, заставляя меня не хотеть спать ночью, хотеть спать утром, не хотеть пить таблетки, хотеть есть чипсы, пить газировку, убиваться в тренажерном зале до семнадцатого пота и бросаться на людей. По-моему, такая формулировка лишает меня права на самоопределение. Вообще говоря, что удивительного – вон даже Холдена Колфилда уложили на кушетку, а ведь он по сравнению со мной первоклассник. Более того, он парень. Парням до определенной степени можно больше, чем девушкам. Парень подрался – молодец, рыцарь, шрамы украшают, etc. Девочки должны быть хорошими в любом возрасте. Что мальчикам можно с определенного возраста, девочкам с того же возраста становится еще больше нельзя. Это нехорошо – ругаться матом или залепить пощечину другой девочке, даже если эта девочка – последняя сволочь во вселенной, и пощечина – меньшее и далеко не самое эффективное, что ты хотела бы с ней сделать. Кушетка В эту игру играют двое: психоаналитик (П) и пациентка (п). Психоаналитик притворяется психоаналитиком, хотя на самом деле он усталый пожилой мужчина с внуками и сединой. Пациентка притворяется или не притворяется, для транзакционного анализа игры это не имеет значения. П: Что ж, дорогая, давайте посмотрим, что у нас тут. п: Где? П: Что – где? п: Где – тут? П: Это фигуральное выражение. Милая, я уже говорил вам, что ваша страсть придираться к словам – один из симптомов подавленного гнева. п: Я просто интересуюсь. Извините. П: За что? п: (победоносно) Что – за что? Вы придираетесь к словам. П (недовольно): Хорошо, сразу перейдем к инциденту. Молчание. П: Ничего не хотите мне рассказать? п: Совершенно ничего. Молчание. п: А. Вы о том, что меня хотят исключить из школы? П: Вот, наконец-то мы начали общаться в конструктивном русле. п: Не обольщайтесь. Вы еще не знаете, чем кончится разговор. П: Я могу это предсказать. п: Ваша фамилия Кончис? П: Что? п: А, да, правильнее Конхис. Или наоборот, я не помню. Где ваши близняшки в нижнем белье? П (укоризненно): И вы по-прежнему слишком много читаете. п: По-прежнему. П: Ну так что там с исключением? Это ведь не ваша вина? п: Разумеется. П: Тогда расскажите поподробнее, чтобы я мог с вами согласиться. п: Мне не станет легче оттого, что вы со мной согласитесь. П: Я должен понять вашу мотивацию. п: Хорошо, я вылила на девочку стакан чая. П: Кипятка. п: Чай из автомата остывает небыстро, все претензии к производителю. П: Что произошло до этого? п: Она сказала, что мне пора лечиться. П: А еще раньше? п: Я пожелала ей здорового потомства и счастливой личной жизни. П: В цензурных выражениях? п: О нет. П: Использование нецензурной лексики… П и п: (говорят хором) – это признак подавленного гнева! (Радостно улыбаются в камеру.) Они, разумеется, не удивлены, что у меня проблемы с личной жизнью. Еще бы, мне ведь надо «перерасти». Родители пытаются впихивать меня в общество других лиц женского пола в надежде, что я собезьянничаю у них манеру красить глаза или просто заведу бойфренда, но этот номер не проходит. Я не выношу девушек. В школе и в университете учатся особенно невыносимые девушки. Они еще большие психи, чем я, если говорить откровенно, но их идиотизм возведен в ранг изюминки. Я так не умею. Вы можете подумать, что я завидую другим девушкам, но я постараюсь показать вам, что это не так. У каждой из них свой дамоклов меч, если можно так сказать. Одна работает с утра до вечера, чтобы не бывать дома; если она не переспит с работодателем, ее уволят. Другая не переносит крик, но кричат у нее дома постоянно – мать-истеричка, отец-алкоголик. Третья вцепилась, как паучиха, в парня, который ей не нужен, который не нужен никому, но его радует даже иллюзия нужности. И они все красятся утром, как на парад, и идут учиться. Как будто в их голове есть место другому тексту, кроме постоянного самообвинения и обвинения других, как будто можно слышать другой голос, кроме голоса внутреннего критика. Кстати, о внутреннем критике.