По сути, обычно получается совершенно наоборот – меня это отвращает и сбивает с настроя. Самое худшее, что может сделать женщина, – недооценить мои мыслительные способности. – Не волнуйтесь, я не собираюсь звать вас на свидание. Я просто чувствую себя виноватой за вашу машину, – продолжает она. – Я уверена, что у вас были какие-то планы, какие-то дела, и ужасно неприятно остаться без машины на неделю. Если вас нужно будет куда-нибудь отвезти, созвонитесь со мной. Мой номер должен быть в тех бумагах, которые дал вам коп. Сместив свое кресло, я делаю глубокий вдох. Это самое меньшее, что она может сделать, – возить меня по всему Лос-Анджелесу, словно личный шофер; но я терпеть не могу полагаться на кого-то, особенно на какую-то цыпочку, которую я даже не знаю. – Я справлюсь, – заверяю я. У мамы в гараже есть старый «Mercury Sable» – сказать по правде, я понятия не имею, на ходу ли он до сих пор, но я буду держать пальцы скрещенными. Вероятно, остаток вечера я провожусь с ним, и когда удостоверюсь, что он способен ездить, то направлюсь в Пасадену, чтобы начать ремонтировать «Порше». – Вы думаете, с вашей машиной все будет в порядке? – спрашивает она. – Надеюсь. – Я на девяносто процентов уверен, что все будет в порядке, но узнать точно смогу только тогда, когда проведу тщательный осмотр. А до тех пор пусть чувствует себя виноватой, мне плевать. – Это клевая машина. Мне нравится, что она такая неброская. Ее явно недооценивают, а ведь это классика, – говорит она. Именно это я и люблю в своей машинке. – Спасибо. Я снова указываю направление, и мы едем в молчании добрых десять минут – новый рекорд, – прежде чем она указывает на рекламный щит над «Taco Bell». – О, смотрите! Завтра вечером в «Минтце» играют «Panoramic Sunrise», – восклицает она, подскакивая на сиденье. – Как я могла не знать? Я их обожаю! Я утвердительно хмыкаю. Я тоже их люблю. – Правда? Честное слово, когда я говорю о них, люди ведут себя так, словно я разговариваю на иностранном языке. Как будто никто никогда о них не слышал. Я не говорю ей о том, что их ведущий вокалист – кузен моего зятя, так уж получилось. – Послушайте, нельзя ли прекратить эту светскую беседу? Ничего личного, я просто этого не люблю. Марица поворачивается ко мне, лицо ее мрачнеет. – А, да. Конечно. Я как раз собиралась спросить вас, не хотите ли вы пойти со мной на концерт, но… Я, даже не задумавшись, отвечаю: – Я занят. – Занят… – медленно произносит Марица. Она мне не поверила, но мне все равно. – Мне нужно чинить машину, – поясняю я свои слова – не то чтобы я должен был ей что-то доказывать. Она сжимает руль, отодвигается к самой спинке своего кресла и смотрит вперед. – Ладно, хорошо. Неважно. После часа, проведенного в приятной тишине, мы наконец-то добираемся до жилого комплекса, где находится квартира моей матери. Я выхожу из «Приуса» и начинаю нагружаться пакетами из багажника. Понадобится сделать по меньшей мере три ходки вверх и вниз на два лестничных пролета. Может быть, даже четыре. – Давайте, я помогу, – говорит Марица-официантка и тоже берет пакеты, прежде чем я успеваю сказать «нет». Она сопровождает меня до квартиры 3-C, и когда мы заходим внутрь, я говорю, что пакеты нужно сложить на кухонный стол. Еще одна ходка – и все покупки перенесены. Но на этот раз она останавливается в дверях, сунув руки в задние карманы шорт. Я понимаю, что она все еще в своей рабочей форме – белой блузке на пуговицах и коротких черных шортах. Формальная одежда – но не слишком формальная, в Калифорнии половина местных девиц носит такое в жару. Подняв брови, я пожимаю плечами. – Вам что-нибудь нужно? – Пойдемте со мной на концерт, – предлагает она. – Я куплю вам билет. Я хмурюсь. – Нет. И нет. – Почему? – Я же сказал вам, что занят. – Я стараюсь говорить тихо. Если мама спит и проснется от звуков незнакомого женского голоса в своей квартире, то будет донимать меня бесконечно – и даже лежа на смертном одре. «Мой дом – не бордель, – заявит она насмешливо, но серьезно. – Свои «развлечения» таскай по другим местам». – Хорошо. Просто, кроме вас, я не знаю никого, кто хотя бы слышал об этой группе. Я решила, что это может быть весело. И я чувствую себя в долгу перед вами после того, как врезалась в вашу машину. Я делаю медленный вдох, рассматривая ее в угасающем вечернем свете. Она хороша собой, с округлостями во всех нужных местах, с сексуальной улыбкой, шелковистыми волосами и темными глазами, которые при любом всплеске эмоций чертовски привлекательно озаряются внутренним светом… но она не из тех девушек, с которыми я хотел бы провести одну из последних ночей перед командировкой. Во-первых, она чертовски много треплется. И она слишком любит философствовать. Слишком оптимистична. Слишком самоуверенна. Никакая красота не может искупить тот факт, что она не в моем вкусе. Даже близко не в моем. – Вы что, решили, будто я напрашиваюсь на свидание? – Она фыркает. – Вот еще. Я даже не помню вашего имени. Кстати, не напомните? Выдохнув, я провожу ладонью по волосам. – Исайя. – Верно, Исайя. – Она склоняет голову набок. – В общем, не льстите себе, потому что, если бы я даже искала парня для свиданок, вы не тот, кого бы я выбрала, так что… – Это взаимно. – Ничего себе. – Марица поднимает руку и поворачивается, чтобы уйти. – Ну, ладно, я… я даже не знаю, что вам еще сказать. Поздравляю. Вам удалось дважды за один день лишить меня дара речи, и это достижение. Слава богу. Но уже почти выйдя за дверь, она останавливается на пороге и оборачивается ко мне. – Знаете… я не врала, когда разговаривала с вами в машине. Сейчас я многим вещам в своей жизни говорю «да». Новым людям. Новому опыту. Может быть, вы подумали, что я вешаюсь на вас, но клянусь своей жизнью, Исайя… это не так. Я просто хотела повеселиться на концерте вечером в пятницу. – Марица пожимает плечами. – Правда, я все время забываю, что некоторым людям нравится быть унылыми задницами. С этими словами она уходит, закрыв за собой дверь. Я сжимаю переносицу двумя пальцами и выдыхаю. – Кто это был? – спрашивает Калиста, моя сестра. Черт. Я понятия не имел, что она здесь, а сейчас мне предстоит допрос в испанской инквизиции. Я качаю головой и начинаю распаковывать покупки. – Никто. Она выходит из темного коридора, ведущего в мамину комнату. – Это не «никто», Исайя. Ты привел сюда девушку, а ведь раньше ты никогда не приводил девушек сюда. Кто она? – Что ты здесь делаешь? – меняю я тему. – Привезла маме обед. – Хватило бы и просто сообщения, – отвечаю я. – Я кормил ее обедом пару часов назад. Калиста машет рукой. – Да ну, маме все равно не помешает набрать немного веса, от нее кожа да кости остались. В этом я с ней полностью согласен. – Она показалась мне милой – та девушка, – продолжает Калиста, садясь на потертый мамин диван и пальцами собирая волосы в хвост. – И она подловила тебя на вранье, это было забавно. Я хватаю очередной пакет с покупками. – Маме нужно помыть голову, – напоминаю я.