— Мне тоже, — сказал Тедди. Лючия вздохнула. — Ты не снимешь? Тедди молча покачал головой. — Я не хотела, — жалобно сказала девушка. — Тедди, я не знаю, что на меня нашло… — Тебя взломали, — пояснил Тедди. — Как компьютер. И залили программу. — Но ведь уже всё? — спросила Лючия. — Да? Всё? Тедди пожал плечами. — Не знаю. Но если ты надеешься, что я тебя развяжу и отпущу, то зря. Ты чуть не убила Алекса. А Мегер искалечила Гюнтера. И корабль не может выйти из червоточины, понимаешь? — Не может? — спросила Лючия. — Нет! Лючия улыбнулась и твёрдым спокойным голосом произнесла: — Вот и прекрасно. Значит, вы умрёте. Тедди вздрогнул. Переход от испуганной девочки к хладнокровной диверсантке был удивительно резким. — Зачем ты это делаешь? — спросил он. — Лючия? Или ты не Лючия? — Я Лючия, — ответила она с возмущением. — До одиннадцати лет ты меня знаешь. — А потом? — помедлив, спросил Тедди. — Потом меня забрали на Лисс, — сказала Лючия мечтательно. — Это было так неожиданно, я вначале испугалась… Но там так красиво, они так добры… и они рассказали мне всю правду. — Кто «они»? — спросил Тедди. Лючия не ответила. Лежала, глядя в потолок, и улыбалась. Потом скосила глаза на Тедди: — Если бы ты побывал там, если бы знал, как на самом деле всё устроено, каков мир… Ты бы помог мне уничтожить корабль. Ему и так конец, но для гарантии… Может быть, ты поможешь? Станешь героем! Я тебе всё объясню. У Тедди заныло под ложечкой. Голос Лючии был таким убедительным, таким уверенным… — Что за чушь, Лючия! — воскликнул он. — Кто тебя забрал? Мы вместе учились! Я всё помню! С кем ты дружила, с кем в комнате жила… — А это была не я, — сказала Лючия убеждённо. — Вместо меня оставили копию, биомеханизм. Потом в нужный момент поменяли обратно, чтобы я за вами приглядывала. — Ты с ума сошла. — Тедди замотал головой. — Это вы сумасшедшие! Все вы, все! Люди и ваши игрушки! — Какие игрушки? — Живые! — будто выплюнула Лючия. — Кошки, лошадки, вся прочая дрянь, которой вы дали разум и выпустили в космос! Мрази, мрази, мрази! Она снова вскинула руки и напряглась. Из-под затянувшихся стяжек проступили капли крови. — Извини, Тедди, но придётся прервать разговор, — раздался с потолка голос Марка. Откуда-то из-за кушетки выскользнул крошечный многоногий бот и всадил в шею Лючии иглу. Девушка обмякла, её руки бессильно упали. — Очень интересно, очень познавательно, — сказал Марк. — Но возникла опасность, что она растянет пластик и сможет высвободить руки. Боюсь, ей достаточно было двух-трёх секунд, чтобы освободиться и убить тебя. — Не убила же раньше… — пробормотал Тедди. — Я склонен считать, что в тот момент остатки её настоящей личности сопротивлялись, — сказал Марк. Тедди кивнул. Он помнил, как Лючия молотила его, а он так и не решился ударить в ответ. И даже в те секунды с недоумением понимал, что его избивают, а не пытаются убить. — Хорошо было бы послушать её подольше, — вздохнул Марк. — Но и так достаточно интересно, верно? — Это действительно возможно? — спросил Тедди. — Что её не было на Земле, а вместо неё был биомеханизм? — Не знаю, — ответил Марк. — Сомневаюсь, но не знаю. Однако Лючия была уверена в том, что говорила. Тедди кивнул. — А сейчас возьми скотч, приятель, — попросил Марк. — Понимаю, что тебе трудно, но руки ведь уже поджили? У доктора в ящике стола есть рулончик. Плотно привяжи Лючию к кушетке, я не хотел бы держать её всё время под наркозом. — Где доктор? — спросил Тедди, роясь в столе. — Возле шлюзовой, — сказал Марк. — Командир с Криди пытаются починить антенны. Доктор с Яном, они кое-что затеяли. — Как ремонт? — Тедди нашёл скотч и теперь пытался отлепить кончик ленты. В перчатках, полных геля, это было нетривиальной задачей. — Всё сложно, — уклончиво ответил Марк. — Но они стараются. Мир вокруг становился всё необычнее и необычнее. Горчаков с любопытством следил за тем, как исчезает и белый цвет. Теперь он стоял в чёрной тьме, но тьма эта была наполнена оттенками, позволяющими видеть всё неожиданно чётко и контрастно, как в технике рисования гризайль. «Откуда я знаю про гризайль?» — подумал Валентин с интересом. Кот уже скрылся за уцелевшей антенной, тянувшийся за ним фал уходил за борт корабля. Тот фал, которым был пристёгнут Горчаков, почему-то дёргался, натягивался, тащил его в люк. Пришлось упереться ногами, даже чуть откинуться, чтобы устоять на месте. Фал подёргался и ослаб. Оставалось только ждать. «Гризайль… Я любил рисовать в детстве, я ходил в художественную школу, но это было давно… я всё забыл…» Неожиданно он вспомнил залитый светом зал, мальчиков и девочек, стоявших перед смешными маленькими мольбертами, почувствовал кисточку в своей руке. Услышал голос преподавателя Эдуарда: высокого, тощего, угловатого, в чёрных брюках и чёрном свитере, будто он сам был нарисован в технике «гризайль». — Неважно, станете ли вы художниками, знания не бывают лишними. «Гризайль» красивое слово, правда? Это живопись, в которой используется только один основной цвет в его различных тоновых вариациях… Валентин будто наяву оказался в своём детстве. Видел свою руку, неуверенно касающуюся мягкой акварельной бумаги кисточку, свои тощие ноги с поцарапанными коленками и обтрёпанные понизу шорты, чувствовал медовый запах ученических красок… Как странно! Оказывается, он помнит каждый момент. Не просто помнит, может перенестись в него! Валентин подумал о другом — и память услужливо развернула перед ним черноморский берег, смеющееся лицо девушки, которую он любил, соль на губах, а потом — сладкий привкус её поцелуя, звонкий смех, она вскочила и побежала в воду, парни хохотали и пихали его в спину: — Валька, не упусти! «А я ведь могу не упустить, — вдруг подумал Горчаков. — Могу сейчас побежать. И догнать…» Он подумал, что понимает, почему любопытный журналист вдруг отцепил фал и спрыгнул с несущегося корабля. Отправился догонять что-то своё. Может быть, и сейчас догоняет? Где-то в вечности пространственно-временной червоточины? Давно кончился воздух в баллонах, давно иссякли батареи скафандра, но всё это условность, а он летит, бесконечно переживая один момент своей жизни за другим… Рука Горчакова поползла к поясу, нащупала крепление фала. Да, механизм заклинен, но у него есть универсальный нож, стандартный инструмент космонавта. Глупо было ограничиться механизмом, верно? Валентин может освободить рычаг сброса. Или перепилить фал, тот очень прочен, но мономолекулярная нить в ноже его рассечёт… Он убрал ладонь с рукояти ножа. Потом. Когда Криди вернётся. Он дождётся возвращения кота, а лишь потом отправится в вечное ничто. Он командир, он должен заботиться об экипаже. Где же этот кот? Валентин посмотрел в сторону антенны. И увидел Криди. Тот висел на фале, кота тянуло за кораблём, словно лыжника за бугелем. То ли он сорвался, то ли спрыгнул сам — и теперь, утратив связь с кораблём, безвольно болтался на конце фала. Валентин сделал шаг, другой. Нагнулся, взял фал Криди, потянул. Никакого эффекта. Фал зацепился за уцелевший эмиттер. Надо пройти двадцать с лишним метров, вытянуть кота, потом помочь ему вернуться в шлюз — если он без сознания, проверить, закреплён ли кабель на той стороне, а если нет — закрепить.