Глава десятая Шмяк! Комья сухой земли разлетелись перед носом остервенело лающих на кота собак. Бздынь! Это осколки земляной бомбы ударили в стальные гаражные ворота. Все три бесхозные собаки от такого с ними обращения человека отскочили от шипящего на них кота, но удрали не далеко. Покинув, по их мнению, зону поражения, некрупные собаки продолжили свой лай, но уже без огонька, ибо соотношение сил несколько изменилось: то их было трое на одного кота, а теперь их осталось три шавки, а у кота появился в союзниках человек, с которым лучше не связываться, ибо это был работник прокуратуры Надеждин Максим Сергеевич. На такого человека гавкать как-то ссыкотно, поэтому собаки, тявкнув для порядка пару раз, сделали вид, что им кот и даром не нужен: они тут мимо проходили по своим собачьим делам. Но далеко собачки не отбежали — всего лишь на пару гаражей от гаража Надеждина. Забежав за угол строения они, высунув из-за угла носы, стали с любопытством отслеживать обстановку. Покидать эту территорию им решительно не хотелось, хоть в них и швыряются комьями земли некоторые несознательные граждане. Причина, по которой собачки не убегали, находилась здесь же в виде пенсионера дворового значения, почётного гаражника Шмакова Алексея Петровича. Пенсионер Шмакову был ещё не древний дедушка, а вполне себе справный мужик, постоянно околачивающийся в гараже. Есть такой тип людей, которые почти всё своё время проводят в гараже среди железок, машинного масла и автомобильной резины. Эти товарищи, на первый взгляд рукастые дядьки и понимающие в машинах, на самом деле были обыкновенными дилетантами в устройстве автомобиля, а ошивались они в гаражах по причине относительной свободы от семьи и обременительных семейных дел. Совершеннейшая истина, что ничегонеделанье — это искусство особого рода. Народу надо усердно практиковаться в этом искусстве, чтобы отточить владение им до совершенства. Девиз Шмакова звучал гордо: «Трудно ничего не делать, но мы не боимся трудностей». Большая часть таких «гаражников» относилось к касте закоренелых стакановцев, что было заметно по их внешнему виду. К матёрым стакановцам, особо продвинутым в поисках истины на дне стеклотары, относился и гражданин Шмаков, сидящий сейчас на пеньке возле своего гаража и наблюдающий, как прокурорский работник гоняет собак, которых прикормил Шмаков. Ага, Шмаков курировал этих четвероногих блохастиков, а Надеждин подкармливал старого полосатого кота, прижившегося возле его гаража, а местных стаканцев осуждал, ибо праздность — это изобретение дьявола. Надеждин любил котов, а Шмаков предпочитал общество собак, даже разговаривал с четвероногими, особенно, когда капитально принимал на грудь спиртное. По его мнению, коты слишком высокомерные существа, себе, понимаешь, на уме и с ними не потрендишь за жизнь. А собачки, они животинки шустрые. Опять же могут сторожить территорию от проникновения на неё чужих людей, отгонять бродячих собак и третировать обнаглевших в корягу котов. По-летнему времени Шмаков был облачён в вылинявшие спортивные штаны из трикотажа, которые красиво пузырились на коленках, однако, для гаражной моды они вполне подходили. На худом торсе пенсионера болталась также вылинявшая майка, почему-то называемая алкоголичкой. Это что? Намёк, на то, что гаражники и стакановцы употребляют спиртное? Вообще-то употребляют, но только не в такую жару, хотя и в жару тоже употребляют. Так на свои же! Потерев резиновым шлёпком пыль под ногами пенсионер вступил в разговор с Надеждиным, а то, как-то скучно сегодня что-то в гаражах, драйва нет. — Сергеич, — произнёс Шмаков, не вставая со своего любимого пенька, — Пошто собачек забижаешь? Сказано это было вполне вежливо, так как Шмаков знал, в какой конторе трудится его собеседник, но Шмакову хотелось поговорить, так как его гаражных корешей, с которыми можно было побазарить, сегодня на горизонте видно не было. Кореша, конечно, скоро нарисуются и, конечно, не пустые. Да и Шмаков из заначки кое-что им предъявит на дегустацию. — Собачки, они пользу приносят гаражам: чужих облаивают. Смотри, каких собачек воспитал: орлы, а не собачки. К тому же они породистые животные, а не какие-нибудь двортерьеры помойнопромысловые, понимать надо. Надеждин достал из пакетика съедобное подношение коту, продолжающему ещё волноваться и пугать окружающих встопорщившей шерстью. — Кушай Профессор, кушай, — старался успокоить кота Надеждин. Профессор — это была кличка кота, данная ему местным народом за умный вид кошака. Животное было полосато, упитано, но уже было видно, что Профессору много лет по кошачьим меркам. Лет десять ему было — это точно. Старенький уже был кот и не такой резвый, как в раньшее время, когда он влёгкую мог разогнать трёх собачонок, отправив тех в темпе чесать пузо об асфальт за сто метров от него. А теперь эти наглые блохастики лают на него, припадая к земле, и своим глупым видом демонстрируя дурные собачьи наклонности: распалились, понимаешь, как жуки-скарабеи, не поделившие дерьмо крокодила. А у кота уже года не те, и седина, стыдно молвить где. И что прикажите делать мудрому и приличному коту — поклониться собаченциям или принять позу покорности? С хера ли? — С чего это, Петрович, твои шавки стали породистыми? — спросил Надеждин с подозрением посмотрев на выглядывающих из-за угла собак. Те далеко не убегали, а искоса поглядывали на человека. Надеждин видел перед собой трёх шавок. Вот один ногастый, серый и самый крупный из их банды. До уровня овчарки ему, как до Пекина на поезде, но до безобразия заросшая шерстью морда у него была совершенно бандитского вида. И эта морда пялилась на Надеждина. — Этому я бы впаял червонец, как главарю бандформирования, — подумал работник прокуратуры. — А тем мелким хвостатым уркам по трёшке бы влепил. — Не скажи Сергеич, — стал просвещать Надежина Шмаков. — Вот тот серый, который покрупнее, настоящий бордер-терьер. Погоняло у него Петруха. Жрёт, падла, как крокодил, но банду держит в строгости. Вон тот кучерявый, что тявкает противным голосом — тот аффенпинчер, Марсиком его кличут от названия планеты Марс. А третий, то Зевсик — он настоящий алопекис. У нас тут все породистые. Правда некоторые мужики, как загазуют, забывают их настоящие имена и кличут их Гёссером, Будвайзером и Хиртером. — То-то у вас тут полно пустых бутылок из-под пива валяется. Зевсик, надо понимать, назван в честь самого Зевса Громовержца, — рассмотрел маленькую собачку Надеждин. Собачка гордо носила двойное имя: Зевсик — Хиртер. — Вот только кто разрешил этой банде быковать и громыхать здесь, пожилых котов третировать. Куда только страна катится?! Кушай Профессор, кушай. Дядя Максим тебя в обиду не даст. — Куда страна катится? — буркнул тихо Шмаков. — Известно куда. Однозначно к светлому будущему. Только не все до него докатятся. — Алексей Петрович, — обратился Надеждин к Шмакову. — Вы уж проследите, чтобы собаки не обижали кошачьего пенсионера. Максим Сергеевич хотел добавить в шутку, что раскрутит эту собачью банду на червонец лагерей за все их художества, в том числе за многочисленные метки территории, но, открывая ворота своего гаража, с грустью вспомнил, что он уже навряд ли кого раскрутит на соответствующую статью уголовного кодекса, даже людей. Всё верно. Надеждину оставалось трудиться помощником Фемиды на Земле несколько дней, а потом он будет обычным пенсионером. Не совсем обычным, конечно, а весьма обеспеченным, но пенсионером. Как так получилось? Скорее всего, из-за расследования бойни в горах, когда туристы на горной дороге обнаружили сгоревшую дотла грузовую автомашину и фрагменты шести трупов рядом с пожаром. Дело резонансное. Поэтому и поручили расследовать обстоятельства случившегося, естественно, самому опытному работнику, то есть Надеждину, который за последние шестьдесят дней вдруг сумел раскрыть кучу преступлений. Вот так вот взял и раскрыл, как Шерлок Холмс. То работал, как все, а то вдруг стал показывать чудеса дедукции, что диву даёшься. Надеждин с головой окунулся в расследование этого громкого уголовного дела, даже побывал с дознавателями на месте преступления, а не ограничился рапортами и фотоматериалами. По-привычке он вспомнил номер 332, и задал вопрос по существу этого преступления. Ответ от неведомых, но всезнающих кураторов последовал обескураживающий. Неведомые кураторы, через уже знакомого, странного вида мужика, передали очередную флешку, подключив которую к компьютеру, Надеждин получил ряд указаний, ставящих точку в его карьере. Во-первых, ему категорически указывалось держаться от расследуемого дела как можно дальше, так как оно вскоре рассыплется, как карточный домик. Во-вторых, его благодарили за службу и велели написать рапорт об отставке по состоянию здоровья. В виде компенсации Надеждину обещали десять миллионов рублей и советовали убраться из этого города куда-нибудь в другое место, но намекали, что его услуги могут вскоре потребоваться. Вот и всё, что было в полученной информации. Надеждин даже возмутился: кто поверит, что у него вдруг пошатнулось здоровье, однако вскоре ему всё тот же мужик, что всегда контактировал с ним, принёс папку с подлинными медицинскими документами, из которых следовало, что бедный Надеждин дышит на ладан, вернее, непонятно, как он ещё дышит. Прочитав выписки врачебных комиссий и результаты всяких анализов, Максим Сергеевич покрылся потом. Неужели это всё у него? Оказывается он инвалид и ему не место в прокуратуре, ибо он может на такой работе скопытится в любой момент. Раз — и всё. Только покой, кефир и заслуженный отдых. Надеждина успокаивало только то, что неведомые кураторы советовали ему не воспринимать эти документы близко к сердцу, так как они липа голимая, но сделанная с прочностью железобетона. ИИ, о котором Максим Сергеевич, конечно, ничего не знал, в этом плане постарался на совесть: он влез во все базы данных и подделал результаты медицинских исследований так, что комар носа не подточит, хотя ИИ до сих пор так и не установил, как комары точат свои носы. С другой стороны Надеждин, чувствуя сочувственные взгляды руководства, и сам был рад убраться с этого района куда подальше. Всё-таки информация о зловещем Апшеронском полигоне его пугала и холодила душу. А ну как там произойдут утечки? Тогда что делать? А у него семья. Нет, надо дёргать отсюда пока не началось: сначала в Краснодар, где у него уже есть жильё, а потом и куда дальше. Деньгами кураторы обеспечили его под завязку — такую сумму надо ещё умудриться потратить. Надеждин только не очень верил в сочувствие со стороны коллег: в их глазах мелькало и удовольствие, что так хорошо отделались от выскочки, от которого непонятно чего ожидать. — Надо не забыть забрать с собой кота Профессора. Ничего, я его отмою и блох с него выведу, причешу, и будет кошак, как новенький, — сам себе наказал будущий пенсионер и инвалид. Кошак по имени Профессор напоминал Надеждину не гордого кота, а большую неприкаянную бесхозную животину, всеми обижаемую, голодную, блохастую и замёрзшую, которая готова пойти к любому хозяину, лишь бы её кормили и приласкали. Да и сам Надеждин, превратившись в пенсионера, стал понимать, что он тоже уже никому не нужен. Может хоть кураторы вспомнят и поручат ему какое мутное дело. Н-да, тяжело оставлять этот суетный мир. Но, что поделаешь, раз время подошло. Надеждин стал вспоминать, чем на досуге занимались великие сыщики, его любимые литературные герои с которых он брал пример. Это Ниро Вульф, Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро. Например, щёголь Пуаро на пенсии выращивал кабачки. Шерлок Холмс….хотя Холмс до пенсии не дожил. Если бы он дожил, то, скорее всего, занимался бы химией и продолжал играть на скрипке, писклявый звук которой Надеждин терпеть не мог. А вот Ниро Вульф имел страсть к выращиванию орхидей, посвящая уходу за этими растениями четыре часа в сутки. Надеждин был равнодушен к орхидеям и кабачкам, его из всех растений привлекали только стланики и другие вечнозелёные растения. Жена, конечно, начнёт выделываться, сделав попытку высадить на участке свои любимые помидоры, но я пресеку эти поползновения: помидоры можно и на рынке купить. Решено — у меня на участке будут расти только вечнозелёные растения: самшит, туи, можжевельник казацкий, кустарниковые сосны и кедровый стланик. * * * До сих пор такого не случалось, что существа из иных слоёв реальности сами выходили на связь с Рудиком через его великолепный бульбулятор. До сих пор Рудик с Ковальским сами были инициаторами контакта, но такое событие, что из седьмого слоя реальности вдруг поступил запрос, случилось. ИИ торопился осуществить свои бредовые идеи, поэтому форсировал события. К удивлению Рудика вдруг заработал принтер, выплюнув несколько листов бумаги с текстом, схемами и спецификацией. Полученный документ требовал от Рудика срочно и обморочно изготовить некий прибор, схема которого прилагается. Гонорар за изготовление данного изделия составляет 7 452 364 рубля и 48 копеек. Число странное какое-то. Короче говоря, исхитрись гражданин Широков, но штуковину изготовь, а потом передай её гражданину Залесскому Э.П., которого Рудик знал, как своего ученика по основам пользования электронными девайсами. Присмотревшись к схеме изделия, Рудик перестал паниковать, так как не такая уж и сложная вещь требовалась для ребят с седьмого слоя реальности. Можно сказать, что совсем не сложная, но непонятно для чего предназначавшаяся. Что-то из области электромагнитного излучения. Но ничего, я ведь знаю электромагнитные волны как свои пять пальцев, значит, изготовить эту штуковину смогу. Дольше буду бегать по городу в поисках некоторых деталей, а монтаж этого устройства совершенно плёвое дело для мастера. Да и 7 452 364 рублей с добавкой 48-и копеек грели душу, поэтому Рудик не стал заморачиваться выяснением, почему ему посулили именно такое число денег за работу. С таким числом гонорара всё было просто. Сначала ИИ хотел выдать изготовителю десять миллионов рублей, но потом его «задавила жаба». ИИ с удивлением узнал, что жаба, оказывается, тот ещё фрукт — давить умеет. Вот он и уменьшил гонорар своему наёмному работнику на некий понижающий коэффициент. Зачем он это сделал, он бы не мог ответить, так как всё равно местные деньги для ИИ ничего не значили, однако «жаба душит». Тридцать шесть часов потребовалось Широкову, чтобы изготовить излучатель и доставить его на съёмную квартиру, где обитал гражданин Залесский. Вместе с Эдиком к Залескому поплёлся и Чино, так сказать за компанию. — Вот, — поздоровавшись с Эдиком, Рудик водрузил на хозяйский стол изделие. Штуковина представляла собой ящик величиной с большую микроволновку, только с присоединёнными к ней антеннами. Что он нахимичил с этим изделием, Рудика не интересовало, поэтому ему было как-то фиолетово, что получилось в результате. Раз правильным потсанам из седьмого слоя надо, то Рудик расстарается. К тому же народ из седьмого слоя был щедр на клады, что говорило в их пользу. Широкова больше впечатлил странный вид его знакомого Эдуарда Петровича. С этим Эдиком произошла некая трансформация, граничащая с метаморфозой: то он походил на крестьянина с глухой деревни, то стал походить на тайного агента, такого, какого изображают в бюджетных фильмах про шпионов. Нацепил чёрные очки, постоянно озирается, спросил, не привёл ли Рудик «хвост». Надо бы Эдику быть проще, а то людей своим видом пугает. Но, кто такой Рудик, чтобы лезть в чужую душу. Хочет мужик, чтобы все видели в нём суперагента, то это его личное дело. В нашем городе чего только нет. Хоть у Паши Ковальского спросите — он популярно расскажет, замучаетесь ушами слушать. — Вот, — также односложно ответил Эдик и передал Рудику довольно вместительный пакет. Засунув нос в пакет, мастер на все руки обнаружил там кучу денег. Надо думать это гонорар за выполненную работу. Улыбнувшись Залесскому, Эдик в хорошем настроении пошёл домой с пакетом денег. Чино плёлся рядом с ним. Хорошая работа: за меньше чем двое суток срубить кучу бабла. Вот, что значит мастер своего дела. Теперь он в деньгах может купаться, а Светочка, дурочка с переулочка, не могла показать ему своё голое тело. Теперь у Рудика таких Светочек будет туча, и он создаст целую галерею голых барышень. Рудик стал думать о приятном: о голых девушках. Вопрос стоял, как классифицировать девушек в галереи: по именам, или по номерам, или по их масти, или ещё как. Вот об этом надо было серьёзно задуматься. О том, что произойдёт дальше с изготовленным им прибором, Рудик давно уже не думал. При прощании с Рудиком у Эдика было каменное лицо с крепко сжатыми губами, ведь настоящие суровые шпионы не улыбаются. Они даже в жестоких перестрелках, когда пули жужжат рядом, сохраняют спокойствие и холодный разум. Эх, когда же руководство пошлёт Эдика на дело с перестрелками, погонями, знойными красотками, островами в океане и белоснежными яхтами. Эдик вздохнул и поставил свой любимый наградной пистолет на предохранитель. Вроде бы вот прямо сейчас перестрелка не намечалась, а намечена по плану, присланному с центра, некая работа вот на этой штуковине, притащенной Рудиком Широковым. Может надо было….того….этого Рудика зачистить, а потом закопать под яблоней в саду хозяйки дома? И хозяйку дома тоже…закопать. Но агента Тройника очень смущал молчаливый парень, трущийся рядом с Рудиком. Тройник сразу в этом типе узнал «своего коллегу-душегуба». У Тройника на таких типов был глаз намётан. Честно говоря, такие типы вызывали у Эдика ужас. Увы, но руководство не отдавало команды на устранение свидетелей, а настоящие шпионы, хоть и креативные личности, но от приказов не отклоняются ни на шаг. Поэтому закапывание под яблоней кое-кого откладывается до лучших времён. Приказ был выполнить срочную работу с помощью вот этой штуковины. Кстати, что это за бракозябра такая? И что, собственно, она делает? Эдик уставился на ящик и почесал пузо. Аппарат молчал. Ага — сообразил Эдик — надо действовать по инструкции. А что говорит инструкция? Инструкции Эдик получил ещё несколько дней тому назад. Судя по тексту, намечалась какая-то акция, в которой агенту Тройнику поручалось сыграть одну их главных ролей. Смысл акции Эдику был решительно непонятен, но здорово агент не паниковал: будем действовать по плану и по обстоятельствам. А план был таков: агенту надо было встретить в местном аэропорту борта из столицы, которые привезут курьеров с некими посылками. ИИ страховался, опасаясь подделок, поэтому за очень большие деньги приобрёл в разных местах планеты споры гриба Cordyceps. Он же оплачивал услуги столичной курьерской фирмы, зато был уверен, что в распоряжении агента Тройник появится более-менее качественный образец биоматериала. Агент Тройник ИИ не подвёл: он разыграл целый шпионский спектакль по приёму товара в аэропорту. Одевшись, как самый заправский шпион, он встречал в аэропорту курьеров, держа в руках картонку с написанным на ней словом «Cordyceps». Все пять курьеров остались чрезвычайно довольными своей миссией в город у моря, так как очень странный мужик выдал каждому курьеру чаевых по сто тысяч рублей каждому, и это сверх отличного гонорара. Правда, переход китайской продукции из рук в руки был оформлен как какая-то операция из триллера. Курьеры даже стали сомневаться: а точно они везли заказчику лекарство, а не какое-нибудь хитрое вещество, добытое в районе «Золотого треугольника». Сначала они думали, что какой-то богатей задумал лечить свою любимую тёщу дорогущим китайским Cordyceps-ом, а после выдачи лекарства стали сомневаться. Скорее он её не лечить задумал, а совсем даже наоборот: морда у этого заказчика очень уж странная. Как бы там ни было, но Тройник теперь имел в своём распоряжении пять небольших стеклянных ёмкостей, в которых находился какой-то сероватый порошок. Может это герыч, осенило Тройника? И руководство решило заняться распространением дури? Хотя, если тщательно подумать, то руководство такими мелочами, как наркотрафик заниматься не будет. Слишком мелко для уважаемой специальной службы. Это вещество, скорее всего яд, а может даже знаменитый «Дурачок» или что похлеще. Скорее всего, руководство с помощью этого яда собирается устранять некоторых личностей и, конечно, операцию по устранению поручат Эдуарду Петровичу, как суперагенту без страха и сомнения. Эдик с удовольствием представил, как ему поручают ликвидировать главаря местной мафиозной группировки или коррумпированного губернатора края. Операция по устранению таких личностей, конечно, будет не простой, а с перестрелками, погонями и морем крови. Но Эдик справится, поэтому, коррумпированному губернатору, как и главарю мафии, уже надо озаботиться местом на престижном кладбище и успеть написать завещание. От приятных размышлений Тройника отвлекла необходимость выполнять задание. Вздохнув, он начал работу строго по инструкции. Два пункта инструкции были уже выполнены: исходный продукт в виде порошка получен, плюс получен от Широкова неведомый аппарат. Пора переходить к третьему пункту. Камило, когда друг Рудик порешал дела со своим знакомым сеньором Залесским, был намерен обратить внимание друга на личность его знакомого. Сеньор Залесский Камило совершенно не понравился с первого взгляда, а со второго он уже обдумывал, как этого сеньора устранить. Таких друзей надо сдавать в музей. Может, надо было закопать этого сеньора под кипарисом? И как только друг Рудик не поймёт, что этот мутный сеньор явно работает на государственные секретные службы. К шаману индейскому не ходи: он точно поддувает местным карабинерам: заложит, падла. Тухлый он огородный овощ этот сеньор Залесский. Но друг Рудик абсолютно не разделил опасения Камило, сказав, что здесь все со своими скелетами в шкафу, а к сеньору Залесскому он претензий совершенно не имеет, ибо тот всегда расплачивался честно и копеечка к копеечке. Камило немного успокоился, побурчав о кипарисах, но то так, для порядка. Сам же сеньор Залесский, счастливо избежав быть закопанным под кипарисом, приступил к осуществлению третьего пункта инструкций. Судя по указаниям, ему предписывалось поместить в специальный контейнер килограмм свежей говядины, на говядину высыпать порошок Cordyceps, а контейнер поместить в агрегат, принесённый Широковым, а затем подключить это непонятное устройство к электрической сети. Вариться там мясо будет что ли? Больше от Тройника ничего не требовалось, кроме как сидеть два часа возле устройства и следить за зелёной светодиодной лампочкой на корпусе аппарата, чтобы та горела всё время в течение двух часов. Иначе нельзя. Вот почти и вся работа. После этой операции последуют следующие пункты инструкции. Сидеть и тупо пялиться на зелёный огонёк было неимоверно скучно. Машина работала практически бесшумно, только что-то внутри неё слегка жужжало, огонёк горел, сиди и жди. Тройник в очередной раз полюбовался своим любимым наградным пистолетом, опять почистил его, заодно почистил и полученный автомат. Эти действия по чистке оружия его всегда приводили в умиротворение. Время до окончания непонятного процесса ещё оставалось, но навалилась скука. Чтобы отвлечься от скуки Тройник стал учить английский язык. Ну, как учить. Он учил предложения по допросу пленных натовских солдат. Тройник, скорчив зверскую рожу, проговаривал слова допроса: «Как зовут твоего командира, сволочь», «Где располагаются ракетные установки», «Сколько в твоём подразделении солдат», «Чем вы вооружены», «Отвечай мерзавец или я отрежу тебе голову». Аппарат слегка жужжал, Тройник учил английский, и никак не переживал, что подписался на мутный рамс. Процесс шёл. Результат Тройника никак не колыхал. Над контролем этого важного процесса лично наблюдал взволнованный ИИ, ведь от этого действа зависел успех всей его задумки. Тройник не знал, что именно в этот момент один из спутников Империи включил мощнейший узконаправленный излучатель, излучение которого принимали антенны странного аппарата, стоявшего на столе у Тройника. Это излучение преобразовывалось в поток частиц, особым образом воздействующих на биоматериал и катастрофически ускоряющий процесс его геномодификации. На выходе из порошка Cordyceps и говядины должен получиться совершенно новый организм с функциями, установленными ИИ. Мир не знал, что через несколько часов будет изготовлена биологическая бомба из трансгенного организма, и эта бомба совсем скоро рванёт с соответствующим треском и шумом. Короче, мало никому не покажется. Будет весело всем. Неожиданно погасла зелёная лампочка. Тройник, сверившись с таймером, сообразил, что процесс окончен. Наверное, там, в этом аппарате, мясо сварилось. И что теперь — есть его что ли? Судя по запахам, еда получилась гнусная, хуже, чем в дешёвых столовках. Однако, информация, поступившая на ноутбук Тройника, избавляла того от поедания непонятного нечто, сварганенного в этом приборе. Оператору аппарата предлагалось пересыпать получившийся продукт из контейнера в обыкновенную трёхлитровую банку, а затем добавить в неё крахмал и ещё несколько ингредиентов, которых легко можно приобрести в аптеке. Хмыкнув, Тройник двинулся по аптекам, закупаться необходимыми веществами. Список веществ был странным, но Тройнику всё необходимое выдали уже в первой же аптеке, даже поблагодарили за покупку. Какая-то алхимия — весело подумал Тройник, покупая в магазине картофельный крахмал: чего доброго изобрету Философский камень и буду делать из простых веществ золото, а потом торговать им на рынке. То, что получилось от добавления в банку крахмала и веществ из аптеки на Философский камень никак не тянуло. Оно было похоже на мутную бурду, да и запах Оно издавало пренеприятный. Начинающий алхимик усмехнулся: ещё недавно он и не такое пил. Тройник сморщил нос, закрывая банку пластмассовой крышкой: теперь эта бурда должна была настаиваться несколько часов в тепле, но не на солнце. А в банке творилось чёрте что: булькало, меняло цвет с отвратительного на мерзкий. Зарождалось что-то ужасное. Тройник каждые десять минут подбегал к банке, стоявшей в тёмном месте, и с омерзением, скривив губы, следил над происходящим процессом: а ну как эта смесь выбьет крышку и устремиться по полу к нему. Вдруг эта смесь любит поедать честных людей — проявился у Тройника инстинкт самосохранения. Разыгралась богатая фантазия Эдика. Он представил, как серая слизь ползком целенаправильно преследует его, извиваясь по ламинату пола беспорядочной колышущейся студенистой массой. По прошествии нескольких томительных часов, нечто, что буйствовало в банке успокоилось, приняв вид коллоидного раствора серого цвета: оно представляло нечто между раствором и взвесью. Тутже поступила новая информация для Тройника, из которой следовало, что теперь получившийся раствор можно смело разливать по пластиковым бутылкам, типа таких, в которых продают воду. Найдя у себя дома несколько бутылок из-под воды и соков, Пересиливая себя, Тройник аккуратно перелил получившийся раствор в эти бутылки, стараясь не пролить жидкость на себя. При переливании он задержал дыхание, чтобы не нюхать этот раствор, такой у этого подозрительного нечто был отвратительный запах. Все эти манипуляции он вынужден был проводить в своём жилище, поэтому оно несколько пропахло результатами алхимических исследований. Ничего, и не такое нюхали — с тоской подумал Тройник. Руководствуясь чёткой инструкцией он отнёс на ближайшую помойку все предметы, касающиеся последней его работы: вонючую банку и аппарат. Теперь нужды в аппарате не было: пусть, кто хочет тот им и пользуется, если поймёт, что это такое. За то время, пока он относил на помойку улики, в его комнате дурной запах уже почти весь выветрился, а на ноутбук пришла очередная порция распоряжений, поразившая алхимика в самую печень. Началось: по телу Тройника прошла дрожь возбуждения. Вот и дождался он того часа, когда ему руководством официально разрешалось применять оружие. Так в конце приказа было и написано: «…решительно уничтожать препятствующих выполнению миссии силой оружия и подручными средствами». То есть, можно мочить всех направо и налево, если кто сподобится препятствовать выполнению задачи. А кто нам препятствует? Тройник огляделся по сторонам: никого рядом не было, никто, к его сожалению не препятствовал. Все люди вместо того, чтобы препятствовать, норовили купаться в море, сидеть в ресторанах или болтаться на набережной. Даже обидно как-то. Моя сила в способности преодолевать любые преграды и препятствия, не жалуясь на судьбу — выпятил подбородок Тройник — для меня даже стены не являются препятствием….и горы тоже. Кстати о горах. Из-за своей воинственности Тройник уже забыл о первой части приказа, так он возбудился разрешением устраивать перестрелки и лить кровь, где попало. Пришлось ему второй раз внимательнее читать основную часть приказа. Миссия агенту поручалась какая-то странная. Он почесал затылок, что означало некоторое недоумение. Причём здесь коровы? Тройник в основном обитал в городах, а за чертой городов он бывал редко, и там ему совершенно не нравилось, хотя некоторым коллегам по бомжовскому бизнесу, наоборот, нравилось село и дикое раздолье. Но, тройник к таким уникумам себя не относил. Он подвизался в городские бомжи, так сказать ближе к цивилизации и прогрессу. Теперь же ему, далёкому от села человеку, предлагалось прошвырнуться по территории края в поисках пасущихся коровок. Карта с указанием, где на территории края концентрировались бурёнки, прилагалась. Ехать особо далеко и не требовалось: всего лишь через горы, а там, сверяясь с картой, броди по округе и ищи стада бурёнок. Рисунок с изображением коровы обыкновенной прилагался. Тройник внимательно уставился на рисунок бурёнки. Собственно так он это животное и представлял: четыре ноги, хвост, рога, удивлённые большие глаза и челюсти, постоянно жующие траву или сено. Коровок надо доить — тогда они дают много молока, из которого делают кефир, весьма уважаемый Тройником. Мысли скользнули к вкусному кефиру, поэтому агенту пришлось приложить силу воли, чтобы опять вернуться к заданию на предстоящую миссию. Требовалось найти места выпаса коровок и разлить приготовленную субстанцию на травку перед носом бурёнки с целью поедания этой травы крупно-рогатым животным. В инструкции не скрывалось, что это требуется для модификации организма коровы. Можно было не лить субстрат перед носом коровы, а проникнуть на ферму и добавить пойло в корма скотине. Агенту давалась полная свобода выбора для выполнения миссии: лишь бы накормить коровок секретной присадкой. И ещё у него было право применять оружие. Некоторые сомнения у Тройника возникли, но, судя по полученному гонорару за миссию в размере многих миллионов рублей, всё обстояло серьёзно. А раз так, то прочь все сомнения. К тому же, раз Тройнику разрешили применять оружие, то его наверняка ждут смертельные опасности на пути выполнения непонятной миссии. Предписывалось, что начало миссии будет отсчитываться с завтрашней даты, то есть с ноля часов. Ага, раскачиваться некогда, следует собираться и завтра с утра чесать на выполнение задания. Тройник прикинул, что ему надо сделать до отбытия: заплатить хозяйке вперёд за два месяца, а то мало ли как повернутся события; сделать тайники, в которые спрятать излишки своего нажитого добра и наесться впрок. Выполнив эти пункты, он начал собираться в дорогу: в дорожную сумку отправил коробку с бутылками, в которых плескалось нечто, затем в сумку устроил автомат и три магазина к нему; туда же отправился любимый наградной пистолет. Подумав, Тройник в сумку швырнул три пачки денег, пригодятся в дороге. Смартфон и фальшивые документы будут храниться в карманах штанов. Кроме фальшивого паспорта у Тройника сейчас имелось удостоверение ответственного сотрудника федерального министерства сельского хозяйства. Он хотел взять ещё удостоверение генерала ФСБ, но передумал: зачем усложнять жизнь. Тройник заказал такси на четыре утра. Нечего спать — надо работу работать. Заказывал такси он до ближайшего населённого пункта, где, судя по карте, невдалеке располагалось большое стадо коровок. Место это находилось, чуть ли не около самого Краснодара. Точно не говорилось, но Тройник понял это дело так, что там ферма, а значит, там и коровки водятся. Строго в оговоренное время подъехала машина с недовольным водилой, который про себя своего утреннего пассажира обозвал внуком Штирлица. Наверное, из-за внешнего вида пассажира. Ничего, подумал Тройник — водиле намекну на хорошие чаевые, а по дороге покормлю его в придорожном ресторане. Светало: сегодняшнее утро было ощутимо прохладным; тяжёлые облака, затягивающие небо на востоке от края до края, отливали фиолетовым светом. С моря дул пронизывающий ветер, принося с собой свежий запах воды. По коже Эдуарда пробежали мурашки: можно было и куртку сегодня прихватить. Но ничего, в такси будет тепло, а Солнце полностью проявится — то и жарко. Поехали. Тройник, сидя на переднем сиденье, не дал водиле спустить своё дурное настроение с поводка красивым намёком на хорошие чаевые и кормление таксиста в придорожных ресторанах. Мужики даже разговорились. Выяснилось, что таксист, как, впрочем, и все представители их братии, любил поболтать на любую тему. Через пару минут поездки Тройник и таксист ощущали себя чуть ли не закадычными друзьями. Представившись, таксист назвался Феликсом Шатуновским, но предупредил, грозно сведя брови, чтобы пассажир не вздумал его называть Феликом или Еличкой, как обзывает его дражайшая жена Гесса, которую Феликс в отместку, называет Гиска. Тройник, пряча улыбку, назвался именем, указанным в его липовых документах: Давид Моисеевич. Он также сообщил таксисту, что служит по линии сельского хозяйства, и трудится в федеральном министерстве, что в самой столице. Феликс, покосившись на пассажира, покивал, что должно было означать его одобрение того обстоятельства, что Давид Моисеевич тоже хорошо пристроился в этой жизни и имеет свой маленький гешефт. Вёл машину по горным дорогам Феликс бодро, даже слишком бодро. Но это продолжалось не долго. Несмотря на раннее утро, автомобилей на дороге становилось всё больше и больше. Наконец, и на этой дороге случилось то, что частенько случается на дорогах Москвы: такси, как и десятки других машин капитально встало «в пробку» на перегоне между поселением Горское и Дефановкой, что несколько расстроило Феликса: ему платили за километраж, а не за простаивание впустую на трассе. — Не беда, — успокоил таксиста Давид Моисеевич, сунув тому в руки три тысячи рублей за моральную компенсацию. Денег Тройник при выполнении миссии не жалел. Таксист повеселел. Покосившись на пассажира, он неуверенно произнёс: — Таки вы, наверное, не наш человек, — и, видя, недоумение на лице пассажира, добавил: — Наши люди просто так деньгами не кидаются, хоть у вас и соответствующее имя. Стесняюсь спросить: ваша мама из наших? — Сомневаюсь, маму в упор не помню, — искренне признался Тройник. — Видите ли, я сирота. Имя мне дал директор нашего детского дома, отчество получил от нашего завхоза Моисея, а фамилию получил от нашей сторожихи — бабки Малининой. Треть населения нашего детского дома считались Малиниными. В пробке стоять было скучно, поэтому таксист и пассажир разговорились «за жизнь». Таксист сообщал, что реально знает, а Тройник говорил, строго соответствуя своей фейковой биографии и своей временной вымышленной роли. Играл он вдохновенно, умно поддерживая беседу. — Если бы ваша мама была еврейской нации, то вы бы могли уехать в Израиль, — сообщил своему пассажиру Феликс. — Как это сделала наша тётя Зоя, когда ей стукнуло сорок семь лет. Зоечка всегда имела интерес к путешествиям и приключениям на свою толстую задницу. Прикиньте, Давид Моисеевич, какой хипеш устроила эта дама: она бросила свой бизнес на нашем рынке, где держала целый ларёк и умотала в Израиловку за полным счастьем, якобы она свободная женщина и имеет право на идиотизм. На рынке она была в авторитете, и в совершенстве освоила науку, как лохам грамотно на уши приседать надо: настоящий пролетарий рыночного труда. Теперь с исторической родины пишет нам слёзные письма и признаётся, что она, как есть дура набитая и хочет вернуться в родную шоблу. В Земле Обетованной, оказывается, жарко и, представьте себе, кругом, азохенвей, одни евреи. Есть ещё арабы, но те ещё непонятней со всех сторон. Собеседники, общаясь «за жизнь» поднимали темы о своих знакомых, рассказывали об интересных случаях из жизни, немного, но с осторожностью поговорили «за политику», много о еде и напитках, и очень много о женщинах. Тройник сделал вывод, что Феликс тот ещё доморощенный философ, как и его жена Гиска. Кроме того Тройник понял, что все, кто знает, как управлять государством, работают таксистами, а их жёны могут подвизаться в ранге тайных государственных советников, вот, например, как Гиска. Эта женщина, со слов Феликса, хорошо готовила и изрекала перлы мудрости: почти святая женщина. — Вот, например, Давид Моисеевич, она сказала в мои уши такие слова: «И в радости и в горе, какой бы ни был стресс, держите под контролем — мозги, язык и вес»! Мудрая, однако, женщина. Да ещё и хорошо готовит, что, увы, сказывается на весе, который её беспокоит. Истинно говорится: еда заполняет пустоту в желудке, а хорошая еда заполняет ещё и сердце. — Ничего, Гиска, говорю я ей, — сообщал Феликс. — У нас с тобою не живот, а депозит на трудный год. Ха-ха! Народная мудрость. Машина, находясь в стаде из машин, двигалась рывками: проедет десять-двадцать метров, изредка метров сто, и опять стой и жди. Людей в соседних машинах стали воспринимать, как хороших знакомых, которым тоже не повезло в этой жизни. В промежутках между судорожными рывками автомобиля Тройник и Феликс обсуждали женщин. Совместно решили, что не все женщины одинаковы, а, наоборот, все они имеют свои особенности и изюминки. — Что я вам скажу, уважаемый Давид Моисеевич, — философствовал Феликс. — Отношения с женщиной даже математически рассчитанные не гарантируют взаимности. Тут важны чувства и ощущения. Если нет чувств — просто не надо общаться с женщиной. Оба собеседника сошлись во мнении, что действительно без чувств общаться со слабым полом нельзя. Чувства — это главное в этом деле, поэтому общаться с дамами не тяжёлого поведения, особенно на трассе, западло. — Я свои причиндалы не на помойке нашёл, чтобы вот так вот взять и засунуть их незнамо в какую дамочку, — разорялся Феликс, энергично колотя ладонями по рулю. — В чём здесь цимес я не понимаю. Наверное, Феликс не очень хорошо разбирался в женской психологии и нейрофизиологии. Он не учитывал особенности физиологии противоположного пола. Игра гормонов вызывает страсть, а ослепление страстью имеет настолько дьявольскую силу, что власть её над женщинами не знает границ. Пока Феликс философствовал на гендерные темы с Тройником, его Гиска резво, но осторожно двигалась к соседнему кварталу, где стояла небольшая частная гостиница, принадлежавшая Феде. Феликс и подумать не мог, что его замечательная Гиска, немного упитанная в некоторых местах, весьма котируется у Феди. Высокого, с мощной шевелюрой здоровяка Федю Гиска заприметила давно, впрочем, тот пылко ответил ей взаимностью. Совместная приязнь была обоснована двумя железобетонными тезисами, что не хлебом единым жив человек и нужно как-то жизнь разнообразить, но без фанатизма. С точки зрения Гиски у Феди была куча достоинств. Во-первых, он всегда готов к совокуплению с Гиской в любое время дня и ночи, как малолетний озабоченный пионер. Во-вторых, Федя всегда торчал дома, заботясь о своих постояльцах. В-третьих, как говорил опытный в этих делах товарищ Ленин: «Главное, товагищи — конспигация, и ещё раз конспигация». Усадьба Феди вполне отвечала требованиям конспирации: отдельный вход в его апартаменты и безлюдный переулок. Всё это вкупе позволяло Гиске бегать к Феде, как только её Феликс отлучается в долгую поездку, да и в недолгую тоже. Феликс Шатуновский уезжает, а Гиска всеми своими конечностями становится на сладкую тропу телесного и душевного удовольствия. Федя — это вам не шлемазл Шатуновский, который дальше руля ничего не видит. Феденька обходительный и всегда удовлетворяет Гиску во всех отношениях, а не трендит ей постоянно, что у неё лишние килограммы висят не там где надо. Только опрометчивый шлемазл Шатуновский не в тему говорит ей о диете, а у Гиски от этого нервы. Какая диета? Федя, такой шалунишка, что долго имеет Гиску и без диеты: разнообразно и страстно, как в некоторых фильмах для взрослых, но это уже закрытая информация. И несколько лишних Гискиных килограммчиков его не смущают, как шлемазла Шатуновского. Особенно рьяно он ведёт себя по утрам, вот как сейчас: от усердия он так сопит, так сопит, как старый опытный паровоз, эксплуатируемый много лет. В такие моменты Федя для Гиски был идеалом мужественности, божеством хлеще некого модного бога Кузи. Не надо мыслить категориями «потом» и «завтра» — надо жить «сегодня» и «сейчас» — решили Гиска и Федя. Быть примерной женой, конечно, можно, но скучно и неинтересно. А тут повеял свежий ветер желаний, сдувший верность, как семена одуванчика. Выбравшись из пробки, ехать стало веселее. Феликс, притопив педаль газа, разогнал машину до приличной скорости. Оставляя город Горячий Ключ справа, Тройник понял, что надо Феликса покормить, а то не доедем до окрестностей Краснодара: голодный водитель на дороге — это потенциальный убийца. Остановиться на перекус решили в станице Саратовской, где часто останавливаются транзитники перед рывком на Краснодар. — Ага, остановимся, — легко согласился Феликс. — Ибо бурчание моего голодного желудка уже может заглушить седьмую симфонию самого Шостаковича, которая называется героической. Тройник для скромного перекуса выбрал самое приметное заведение для принятия пищи, где заказал, к великой радости персонала, самые дорогие яства. Основной транзитный народ в такое дорогое и помпезное для трассы заведение не шёл. Игнорируя предлагаемые вкусности, народ предпочитал пробавляться пирожками или чем-нибудь простеньким: дёшево и сердито, а наедаться будем дома. Тройнику же надо было доехать до цели целым и невредимым, поэтому он и остановился в дорогом ресторане. Так сказать, набраться сил перед выполнением основного этапа миссии.