Так разговаривали братки, сидя в машине, из которой они следили за местными мафиози. Плохо, что не удалось подорвать их машину на трассе — сейчас бы мы сидели в ресторане, а не они. Проклятые карабинеры помешали. Ну, ничего, подождём. Мы терпеливые и не трогаем проблему, пока проблема не трогает нас. — Взрывать будем, как усядутся в свою колымагу, — распорядился Михась. — Прямо здесь в городе. Городишко небольшой: для местных это будет эпохальным событием, они хоть развлекутся, перетирая эту тему. Хватит уже ждать. — Аппетит приходит во время еды, особенно если не сам ешь, — глубокомысленно произнёс Сало. — Смотри Михась, один урод, чтоб его ишак понюхал, в ресторан не пошёл, а потащился по улице. Что делать будем? Сейчас в машине отслеживания действий местных мафиози сидело четыре человека: сам Михась и три его коллеги по бандитскому ремеслу — Медведь, Сулема и Сало. Все братки были здоровые и откормленные. По интеллектуальному уровню они не очень превосходили бригаду Камило, но им думать особо было и не надо: за них всё решили старшие, растолковав этой четвёрке их действия по устранению пятерых местных мафиози. За рулём автомобиля сидел Сало, Михась, сидя рядом с ним, в руках держал пульт активации взрывного устройства, поэтому выходило, что за шедшим по тротуару уродом надо посылать Медведя и Сулему. — Валите его в удобном месте, потом встречаемся на точке, — распорядился Михась, отправляя Медведя и Сулему вслед за Камило. — А мы этих фруктов ждать будем. Медведь и Сулема, спрятав каждый свой компактный пистолет-пулемёт «Кедр» (ПП-91) в кожаные куртки, быстро проследовали за удаляющимся местным бандитом. Камило шёл по тротуару неспешным шагом. Он давно заметил машину преследователей, чтоб их всех покарал проктолог, но вида не подавал. Шёл он по направлению к женскому монастырю Святой Терезы, напротив которого был археологический музей, где, якобы, должна состояться встреча. Ага, состоится — подумал Камило — только не в мою пользу, но убедиться надо. А вот и археологический музей. Парень подошёл к его территории и увидел несколько одноэтажных зданий, раскрашенных в разные цвета. На всех зданиях были нарисованы какие-то символы, понятные только индейцам и посвящённым. Людей около музея не наблюдалось, а двери в здания были закрыты. Зато к дверям была приколочена фанерная табличка, извещавшая, что музей временно не работает. Судя по выцветшей краске этого сообщения, «временно» музей уже долго не работает. Соответственно, и встречаться было нескем. Консильери знать не знал, что музей не работает, вот тем самым он и прокололся, сообщив Камило, что встреча намечена внутри главного здания музея. Он и цвет здания сказал: красный. Так что ошибки нет. Их вульгарно подставили, а те сеньоры, что следят за ними, это и есть наши убийцы. Приехали. Теперь всё ясно. Теперь надо как-то красиво уйти от слежки, но как от неё уйдёшь, если на углу улицы уже стоят двое неприятных сеньоров и пялятся на молодого человека, чтоб этих сеньоров баран поел. В Чили мужчины на мужчин не пялятся. Это признак дурного тона. Так могут поступать только представители ЛГБТ, полицейские и киллеры. Камило, кроме этих двух сеньоров, других людей рядом с музеем не наблюдал. Хотя, почему он считает, что больше никого рядом нет? Есть ещё один персонаж, но он не очень-то сильно выбивается из общей картины этого места. Вернее совсем не выбивается: он органично вписан в картину, поэтому на него и не обращаешь внимания. Этому персонажу самое место тут находится, ведь это самый настоящий колоритный индеец, сидящий на жёлтой прошлогодней траве возле молодой араукарии. Индеец разложил перед собой на цветастом коврике всякие разные индейские побрякушки в надежде впарить их заезжим туристам. Сулема, достав телефон, отзвонился Михасю, описать ситуацию: — Клиент тут к какому-то деду индейцу подвалил, — описал он ситуацию старшему. — О чём-то там чирикают. Руками размахивают. Что делать: валить обоих? — Мозги включи, — чертыхнулся Михась. — Нам пенсионера индейца валить не говорили. Как клиент отлипнет от индейца, так и валите. Желательно без свидетелей, да на морды хоть маски нацепите что ли. Камило подошёл к сидящему индейцу. Странный, честно говоря, индеец. Слишком живописный. Обычно мужчины индейцев мапуче низкорослые и коренастые, как и их женщины. Высокие люди среди них встречаются редко. К симпатяшкам их тоже не отнесёшь. Этот мужчина, хоть и сидел на траве, был высок и сухощав. Возраста он был явно за шестьдесят зим, что для мапуче было весьма много. А вот одет он был явно вызывающе — в слишком чистом и безукоризненно подобранном индейском одеянии. Вот только на ногах у него были не мокасины, а обыкновенные вьетнамские кроссовки, которые выбивались из общего комплекта одеяния. На деде красовалось пончо, под пончо он облачился в икулью в виде мешка, а от пояса вниз свисал чамаль, обёрнутый вокруг ног наподобие брюк белых людей. В руках этот, до безобразия правильный индеец, держал церемониальный барабан культрун, на котором изображалась Вселенная так, как её видят индейцы. Когда Камило подошёл к индейцу, тот соизволил взглянуть на него одним глазом, а второй так и не открыл, наверное, считая, что этого человек и одним глазом можно рассмотреть. Впрочем, взгляд у индейца был вполне осмысленный и внимательный. Он оглядел Камило и произнёс слова на безупречном испанском: — Главное, чужестранец, научится вглядываться пристально в мир, который тебя окружает: страшные тайны скрываются там, где меньше всего их ждёшь. Тот, кто не верит в запредельное, никогда не встретится с тайнами этого мира. Купи, чужестранец, у меня вот эти уникальные вещи, и ты поймёшь суть этого мира. Но поймёшь не сразу. — Я не чужестранец, — возразил Камило. — Я чилиец. — Понаехали на нашу землю, — буркнул дед. — Нелегальные иммигранты всегда были нашей большой проблемой в последние пятьсот лет. Ладно, чилиец, думаю, тебе обязательно пригодятся мои исключительные предметы. Всего за двадцать тысяч песо за артефакт. Почти даром. Я вижу, что ты отмечен самим Нгенеченом — Владыкой Людей, поэтому тебе скидка. Владыка считает, что тебе ещё не пора в Наг Мапу. Ещё поживёшь. Камило стал рассматривать выставленные безделушки, рекламируемые этим индейцем. Он старался рассматривать их, не подавая вида, что и окрестности внимательно изучает. Пока, кроме двух врагов он больше никого не видел, но и двух врагов ему хватит сейчас за глаза. Среди различного барахла индейца он рассмотрел странную фигурку, похожую на человека, который как бы вцепился в ствол или дерева или трубы. Вот же фантазия у этих мапуче. Из какого материала сделана эта безделушка, понять было невозможно. — А это что? — спросил он у индейца. Эта вещичка его действительно заинтриговала. — Я знал, что ты выберешь эту великолепную вещь, являющуюся украшением моей коллекции артефактов, — оживился индеец. Он даже открыл второй глаз. — За двадцать пять тысяч песо ты можешь получить эту фантастическую вещь, посланную нам твоим покровителем Нгенеченом. Это надо всегда носить с собой, и при смертельной опасности эта вещь тебя спасёт. — Точно спасёт? — усомнился Камило. Он понимал, что спастись ему уже невозможно, когда против него играют и русские бандиты и свой синдикат. — Конечно, точно, — кивнул индеец. При этом он даже стукнул в свой барабан. — Так же точно, как я есть мачи, шаман мапуче, и зовут меня Шоемауэточокоеуохкэтоу, что значит Высокий Волк. Но можешь называть меня просто Шо. Эта вещь силой Владыки Людей отправит тебя сквозь мировую щель в другое место, где не будет для тебя опасности. Покупай, чилиец. Рекламаций пока не было. У нас без обмана. Правда, вещь одноразовая. Сразу предупреждаю. Вот чего не жалко было Камило сейчас так это денег. А чего их жалеть, если осталось жить совсем немного, а потом отправишься прямиком, как говорят индейцы, в Наг Мапу. И своего дорогого смартфона Камило жалко не было. Он понимал, что по этому прибору его всегда можно найти. От смартфона надо было отделываться. Камило достал смартфон и наличные деньги. Отсчитав требуемую сумму, он протянул деньги и смартфон индейцу. Гаджет пошёл в виде бонуса шаману. Индеец ловко выхватил деньги и прибор и проворно спрятал их в свою одежду. — И как же этот артефакт работает? — с сомнением крутя в руке безделушку, осведомился Камило у деда. Как-то при ближайшем рассмотрении эта безделушка потеряла свое притягательное великолепие. Прельщает тайна, заключённая в предмете, а не внешний облик предмета. Получив в руки деньги, дед индеец понёс всякую околесицу: — Внемли мне чилиец. Надо мной простирается красота, подо мной находится красота. И когда я покину это тело, я тоже пойду тропой красоты, как и все мапуче. Весь огромный мир кругом меня, надо мной и подо мной полон неизведанных тайн, а человек и вовсе ларчик с секретом. Смерти нет, чилиец. Есть только переход между мирами. Как работает вещь Владыки Людей, то неведомо. Вжик и всё, цигель цигель ай-люлю, ты уже исчезаешь с этого места и появляешься в другом месте, но при этом проведёшь некоторое время в обители Владыки Людей. Индеец стал изображать процесс такого переноса с помощью рук: он взмахивал руками, как птица, делал движения, как будто плывёт в воде. При этом он издавал звуки, похожие на междометия. Совершенно не надо произносить много слов, чтобы объяснить собеседнику такие сакральные вещи. По мнению индейского шамана, молодому человеку от этого спектакля станет абсолютно ясно и понятно без всяких слов. Камило же понял, посмотрев эту пантомиму индейца, что его здорово провели на двадцать пять тысяч песо, однако, он не расстроился. Вдруг поведение индейца резко изменилось: он прекратил размахивать руками и осёкся на полу-вздохе. — Что-то заговорился я с тобой, чилиец, — забормотал дед. — Да, и вон те сеньоры мне совершенно не нравятся. Ну и рожи. Здаётся мне, что это плохие люди — самые настоящие разносчики либеральности. — Что? — переспросил Камило. — Говорю, бандиты это, брат. Быстрее выкидывай бзики из головы! — проговорил шустрый дед, сноровисто собирая своё барахло. Не знаю, как ты, а я это место покидаю. — ??? — продолжал тупить Камило. — Бежать, говорю, нам надо отсюда, чилиец, в темпе дизентерийной кошки, — схватив свои пожитки, дед ловко порскнул в сторону ближайших кустов. Тут с Камило спал густой туман наваждения, имевший место, когда он общался с шаманом, от которого, впрочем, уже и след простыл. Камило похолодел: как он мог вдруг забыть о русских мафиози. Сейчас он уже чётко видел, что те пришли в движение, и оружие они достают совсем не для того, чтобы от души поздравить Камило с приобретением индейского артефакта по умеренной цене. Дальнейшее происходило для Камило как в замедленной съёмке. Вот он видит, как русские выхватывают короткоствольные автоматы, кажущиеся игрушками в их руках. Вот русские ускоряются, при этом наводя стволы автоматов на Камило. Ещё мгновение и в него полетят пули. Ставим задачу — дал сам себе команду парень: делаем четыре шага и кувырок за щит с планом музейного комплекса, оттуда вон в те кусты, а затем быстро за угол здания. Готово! Раз-два. Вот так резвенько ползком, рачком и скачком от одного укрытия к другому. Едрить мои веники, это ещё что такое? Кажется всё: в боку стало горячо и больно. Не успел. Камило понял, что катастрофически не успевает уйти от погони, несмотря на то, что он до сих пор умудрялся оставлять между собой и русскими какие-нибудь препятствия. Вот только препятствия эти для пуль были несущественными. Разве ветки кустов защитят от пуль, которые уже впивались в землю буквально в метре от тела Камило. Пули выбивали фонтанчики земли и противно звенели, когда рикошетировали от камней и бетона. В боку Камило, на уровне кармана куртки, куда он положил интересную, но непонятную индейскую фигурку, разлилась боль и жар. Через мгновение молодой человек потерял сознание. — Где он, — шипел Сулема, поводя стволом Кедра из стороны в сторону. Сулема уже несколько раз пробежался сквозь не такие уж и большие заросли кустарника, но тела клиента не обнаружил. Флегматичный Медведь только пожимал плечами: их живая мишень словно испарилась из этих кустов. Вот только куда? Как сквозь землю провалился этот шустрый чилийский мафиози. Дальше мельтешить здесь смысла не было — надо было уходить, пока не набежали любопытные свидетели. — Уходим, — сплюнул Сулема. Двое русских братков, спрятав Кедры в куртки, завернули за угол и спокойно, совершенно не торопясь пошли по улице. Кто обратит внимание на сеньоров спокойно идущих по своим делам? Сулема и Медведь, не разговаривая между собой, пошли к договорённому месту сбора всей группы. Они были раздосадованы и удивлены. Сейчас они думали, что скажут своим коллегам и как объяснят им, что не завалили противника с пары десятков метров. Косяк, однако. Теперь лови этого злого фрукта по всей республике. Сулема с Медведем не знали, что Камило, крови которого они так жаждут, в Чили уже не находился, и найти его в этой стране невозможно. Собственно, где сейчас находился Камило, он бы и сам не сказал. Его сознание дрейфовало в каком-то сиреневом тумане, и это продолжалось, по его субъективному восприятию времени несколько часов. Вдруг в сиреневом тумане раздалось недовольное ворчание, и прямо из тумана возникла огромная лапа, принадлежащая неведомому существу. Лапа схватила сущность Камило за шкирку и отбросила его сущность в сторону. Пока Камило пребывал чёрте где и чёрте в каком времени, Михась с Салом терпеливо дожидались, когда некоторые прожорливые представители чилийской мафии наедятся в ресторане. — Поубивал бы, — ворчал Михась. — Вот же клиент пошёл прожорливый. — Издеваются они над нами, братское сердце, — поддержал Михася Сало. Но, наконец, чилийские бандюки наелись и вышли из заведения, где их хорошо покормили. Они дружной компанией пошли к заминированной автомашине. Михась, дождавшись когда четверо местных бандитов разместятся в своём авто, дал команду коллеге, чтобы тот заводил машину и чуть отъехал. Сало завёл машину и отъехал от машины с жертвами метров на двести, а Михась, наконец-то, с толстым удовольствием нажал на кнопку. Всё было строго по науке: электрическая цепь замкнулась, и раздался взрыв, отправивший четыре души в ад, ведь разорванные силой взрыва люди были плохими католиками. Были бы они хорошими католиками, то попали бы в рай, а так только прямиком к чертям на сковородку. Михась и Сало пару секунд полюбовались последствиями своей диверсии: от Фольксвагена остались рожки, да ножки. Досталось и рядом припаркованным автомобилям, которые теперь обиженно пищали своей сигнализацией. — Папаша мой, коллега Сало, светлого ему небушка, — сказал Михась. — Страсть как любил что-нибудь взорвать или спалить. Он считал, что есть вещи, могущие порешать все проблемы: деньги, огонь и взрывы. В папашкиных руках всё взрывалось… Сало вежливым кивком порадовался за такого замечательного и мудрого папашу коллеги, а вот Камило если бы и хотел порадоваться чужому счастью, то не мог бы, ибо ему надо было срочно решать насущную проблему, ведь, к своему ужасу, Камило вдруг почувствовал, что не находится в ласковой сиреневой субстанции, а находится в воздухе, причём падает. Падал он в ночном воздухе явно вниз с высоты метров в пятнадцать, а внизу находилась чёрная вода. Падение могло закончиться катастрофически, поэтому в груди Камило и зародился ужас. Не очень большой ужас, так себе — величиной с грецкий орех. Но этот ужас и скорость падения не давали Камило что-либо придумать, но он придумал очень простое решение проблемы ужаса: он заорал! Камило летел вниз, вопя во всё горло и брыкаясь ногами. Сейчас он почувствовал себя птичкой, которую выкинули из гнезда, но не объяснили, как правильно махать крыльями. — ¡Joder! ¡Dios mio! ¡Mierda! Глава восьмая — А не пойти ли нам на море? Туда, где вода и небо в экстазе сливаются в райские красоты и адские силы, ага. — На море? На ночь глядя? — Да, я как-то случайно подумал: а не пойти ли нам на море? Всё равно вино мы уже всё допили…нет его ни капли. Пошли, воссоединимся с тёплой красотой нашего доброго моря. Рудик вдруг вспомнил, что живя в курортном городе, он забыл, когда последний раз купался в море. Поэтому предложил своему другу Ковальскому пойти искупаться в море, и не беда, что уже темно. Выпитое вино настроило его на лирический лад. Спокойное море, лёгкий ветерок, солёная тишина: что ещё надо, для того чтобы отправится в страну своих грёз. Скоро уезжать в Краснодар учиться, а там ещё и всякие заботы, связанные с приобретением автомобиля и жилья в столице края. Время проходит, а в море, как следует, так и не накупался. Вот ухажёр Светочки, так он каждый день плескается в воде. Светочка говорит, что он из воды выходить не хочет — так бы и поселился в море. Патологическая тяга у человека к воде. Однако у Паши сегодня было не достаточно лирическое настроение, чтоб вот так всё бросить и тащиться на море, да ещё ночью. Странные у Рудика сегодня прихотки. Наоборот, после выпитых с другом двух бутылок свойского вина, у Паши прорезалось несколько философское настроение, но с Пашиной спецификой. — Нет, — отклонил Паша предложение Рудика пойти и окунуться в морской водичке. — Я сегодня буду думать над глобальными проблемами философии. — Вот как? — Рудик даже не удивился — у Паши такое бывает. У него много закидонов и замутов. — Да. Я хочу отменить философию как науку, — заявил Паша. — Доказать всем с помощью философии, что философии не существует. Что это не наука, а бредятина. — ??? — собеседник от такого заявления опешил. — Посуди сам Рудик, — стал разъяснять Паша. — Главным критерием, которому должна отвечать философия, в самой же этой, якобы науке, считается объективность. Ага, вот только саму философию делают субъекты, соответственно, с субъектом философия субъективна, как же иначе. Скажи, что это не так. Поэтому философия сама признаётся, что не является наукой, то есть сама же себя отменяет. — Да ладно!? — удивился Рудик. — Точно тебе говорю, — продолжил Паша. — И прежде всего философия отменяет абстрактное мышление. В принципе — это неплохо, ибо абстрактное мышление может доказать всё, что угодно, любой бред. Дальше гуще. Возьмём, например, закон тождества. Ты заметил, что абсолютно все законы формальной логики просто по-разному формулируют закон тождества. Из-за своего убожества философия плодит парадоксы и противоречия. Спрашивается — зачем нам такая наука нужна? Толку от неё? Сейчас надо учить людей конкретным специальностям, а не философиям, экономикам, менеджменту и подобным им «учениям». Больше толка будет от одного хорошего фрезеровщика, чем от десяти менеджеров и ста философов. Да от хорошего винокура и то толку будет больше.