— Значит, справку заказывали, а потом адресат не понадобился. Вы все же могли еще покопаться в этой истории. Может быть, в ту пору Псков посетила какая-либо любопытная, с нашей точки зрения, персона. — Я об этом думал и спросил псковских товарищей. Они припомнили, точнее, нашли у себя отметку о визите в Псков какого-то пастора, который стажировался на кафедре истории в МГУ. Научный интерес его-де распространялся на Псков и Новгород. В общем, изучал он историю Древней Руси. — А фамилию этого пастора установили? — Конечно. Майкл Бурдо. — Создатель пресловутого «Центра изучения религии и коммунизма» в Лондоне? — Именно он, Юрий Михайлович. Поскольку выяснилось, что это за птица, то и данные на него были. — Интересно, могли ли соприкоснуться пути этих людей, Бурдо, Волковых Ивана и Василия? — Иван Волков и Бурдо, как я выяснил, сотрудничали на радио «Свобода». — Ну, допустим, справку на Василия Волкова заказывал Бурдо. А зачем? Брат Иван, наверное, знал адрес Василия. — Василий переехал на другую квартиру. Может статься, брат хотел узнать новый адрес. И здесь мог поработать Фукс. — Вполне, — сказал Михайлов. — Недаром вы съездили, Николай Петрович. Теперь можно проглядеть какую-то связь. Мы опять имеем дело со «Славянской миссией», а может быть, и еще с кем-то в придачу. — Если уж в придачу, то с ЦРУ, со вторым отделом. — Это у вас откуда? — В Москве Бурдо был замечен в связи с Питером Реддуеем, корреспондентом английской газеты «Обсервер». — Это я помню, — сказал Фомин, — как агент английской разведки он был выслан из Советского Союза. — Точно, Сергей Евгеньевич, — сказал Мишин. Михайлов посмотрел на часы. С досадой покачал головой: — Так, теперь вы, Сергей Евгеньевич, еще раз вместе с Мишиным проверьте ход наших предположений и попробуйте протянуть ниточку к «Пророку». Есть тут какая-то связь. И займитесь изучением всего, что связано с этими так называемыми евангелистами. Изучите, пожалуйста, книги, сделайте выписки. 5 — Павлик, милый, как здесь чудесно! — выйдя из машины, Ольга, как девочка, захлопала в ладоши. — И мы будем жить в этом красивом доме? Машина остановилась у ворот. За ними в изумрудной зелени высился белоснежный корпус пансионата, а дальше чуть ли не к самым облакам поднимались подернутые голубоватой дымкой горы. Павел принял у шофера чемоданы и рассчитался. «А здесь и в самом деле прелестно, — подумал он, — даже красивее, чем на рекламных проспектах и на обложке путевок. И красот таких, пожалуй, не сыщешь на самых модных курортах Европы». — Море так блестит, что даже глазам больно. Смотри, впереди у берега желтоватое, а дальше синее-синее. Не пойму, почему его зовут Черным? — Ладно, Оленька, мы еще успеем побродить по этим горам и полюбоваться природой. А сейчас устроимся и сразу же в море. — Конечно, в море. Идем скорей. — Ольга подхватила саквояж, Павел чемоданы, и они, миновав тенистую аллею, вошли в распахнутые двери пансионата. В вестибюле было прохладно, и между колонн бродили сквозняки. Дежурный администратор — молодая женщина с выщипанными бровями и чрезмерными признаками косметики на лице, посмотрев их путевки и паспорта, категорически отказала поместить их в одной комнате. — Не можем. У нас на этот счет строго, — сказала она. — Из документов не следует, что вы муж и жена. Никакие уговоры и намеки на щедрую благодарность не помогли. Администратор твердо стояла на своем. — Ладно, Олюшка, чем хуже, тем лучше, — сказал Павел. — Это мы уладим. Можно тут у вас оставить вещички? Мы сейчас же отправимся в загс. — Деле ваше, — ничуть не смутившись, сказала администратор. — У нас тут такое бывает: и женятся, и расходятся. Всего нагляделись. А до загса вы можете доехать на автобусе. Только вас сразу не распишут. Лишь заявочку примут. Пока же пусть кто-нибудь из вас займет номер… Они сочли совет логичным и получили разные комнаты. У Павла соседом оказался, как выяснилось, какой-то нефтяник из Татарии, а Ольга очутилась в номере одна. — Потом подселим, — загадочно улыбнулась администратор. — А пока пользуйтесь моей добротой. До отхода ко сну мы не возражаем, чтобы отдыхающие ходили друг к другу в гости. В загсе обворожительная улыбка Павла, застенчивая просьба Ольги возымели действие. Сопротивление сотрудницы загса было сломлено, и она обещала вопреки правилам зарегистрировать брак деньков через пять, ибо какой-нибудь срок для утверждения в своем решении молодых она должна выдержать. Пришлось согласиться. Но по просьбе Павла женщина дала справку, что они встали на очередь для регистрации брака. — Ну вот, Ольгуша, теперь ты без пяти дней Орлова и, надеюсь, пансионатный цербер не будет так жесток и позволит нам пребывать в одном номере. В твоем хотя бы. А сейчас купим для нее цветов, шоколадку, чтобы задобрить. Кстати, идет такси. Давай заедем в пансионат и сразу — в ресторан. Пора обедать и отметить канун бракосочетания. А завтра — в Сочи за кольцами. — Лучше к морю. И только к морю! Они сели в такси. Усатый водитель в форменной фуражке и клетчатой ковбойке весело улыбался. Ему было приятно везти таких пассажиров. — Можно вас поздравить? — заметил он. — Вы сели у загса. — Можно, можно, дорогой, — сказал Павел. — И просьба к вам, товарищ, не уезжайте, подождите нас, мы скоро вернемся. Пока они улаживали свои дела с администрацией, шофер успел сходить к садовнику в розарий и, когда молодые вернулись, преподнес сияющей Ольге букет белых роз. Машина рванула с места. — Будем кататься? — спросил шофер. — Будем, дорогой, — в тон ему ответил Павел. — Показывай достопримечательности этих мест. Какие-нибудь древности. А потом — в хороший ресторан. — Будут древности. И будет ресторан. Едем в горы повыше. Там есть красивый храм. Чудо! Какие красоты создавали наши предки, когда не было типового строительства! Узкая лента асфальта змеей убегала в горы, порой пролегая у головокружительных пропастей. — Вот храм, — сказал шофер. — Вон на какой круче. И туда люди забирались молиться богу, петь псалмы и, конечно, скреплять союз молодых. Там, значит, был и Дворец бракосочетания… Красивый храм, а?! — Люди познавали бога, — задумчиво сказал Павел, — и это давало покой. Ты знаешь способы познания божьей воли? Нет? Есть объективные — откровения, традиция. Есть субъективные — смирение, самопознание, покаяние, самопожертвование и, наконец, — любовь. — Вы ученый? — спросил шофер. — Нет, я строитель. А это в книгах вычитал. Знаете что, у меня разыгрался аппетит. Давайте от пищи духовной скатимся к пище мирской. Как к этому относится Ольга Орлова? Павел улыбнулся, но Ольга уловила в этой улыбке какую-то печаль, глаза его показались ей даже злыми. И он, видимо, понял это и отвернулся к окну. Разве мог он ей рассказать, что пережил за все эти дни. Как уничтожил все документы на Павла Юрьевича Юрьева и начал играть роль Орлова Павла Семеновича, тоже строителя из Сибири. Собственно, для Ольги он с самого начала был Орловым. Здесь, на юге, он чувствовал себя в полной безопасности и с тоской думал о том, что придется возвращаться в Москву и обходить стороной все районы, где можно наткнуться на Кисляка, Дронову, на этого назойливого отставного полковника Тита Игнатьевича… 6 Они собирались на концерт. Ольга ушла в салон причесаться, а Павел остался наедине со своими мыслями. Отрадного было мало. Отпуск Ольги подходил к концу, да и ему надо было делать вид, что пора возвращаться. Он был уверен, что в Москве его разыскивают. Но это его не очень смущало. Что он? Мурашка в почти восьмимиллионном муравейнике огромного города. Концы отрубил чисто. Единственно плохо — остался без связи. Кисляк арестован, в этом он не сомневался. Как быть? Может быть, все бросить и уехать в Приднепровск к Яценко и на время развернуться там. Да, там ему крупно повезло. «Лихач» отлично сработан. Надо отдать должное и старому волку. Мигунко он засек. Да так, что тому некуда было деваться: кто захочет на несколько лет добровольно лезть в тюрьму… А как быть с Ольгой? Что скажет он ей? Как объяснит свой внезапный отъезд? Нужно что-то придумать. Пора, кажется, использовать псковский вариант: «Онкельхауз»[20]. Потом можно будет начинать действовать. Потихоньку. Павел посмотрел на часы: без десяти минут восемнадцать. Сегодня третья суббота месяца. Через шесть часов он может выйти на связь. Отсюда это удобнее, чем в Москве. Мысль выйти на связь приходила ему и раньше, но он все время отгонял ее, считая этот вариант «аварийным». Уж больно опасным стал эфир. Легко засекается почерк. И все же он решил в этот раз воспользоваться эфиром. Передача займет не более двух минут. «Проведу», — решил он. Утром на стол начальника краевого управления КГБ легла записка, в которой сообщалось, что в 00 часов 12 минут местного времени в районе города Сочи зарегистрирована работа радиопередатчика. Сеанс связи продолжался около двух минут. Была передана группа цифр, продублированных трижды. Аналогичное сообщение было получено в Комитете государственной безопасности в Москве. Глава XII 1 Михайлов вошел в кабинет, положил газеты на стол и распахнул окно. Сколько его предшественников начинали свой рабочий день именно так. Когда-то подобным образом поступал и Евгений Николаевич. Он хорошо помнил это, и эстафета привычки передалась ему. Приходить до начала работы за час, чтобы распахнуть вот так окно и почитать газеты. К тому же в эти минуты он успевал много обдумать. Быстро пролистав газеты, он вынул из сейфа папку с почтой, поступившей вечером. Из массы различной информации, справок, запросов его внимание привлекла ориентировка — сообщение, что за истекший месяц в Приднепровске были обнаружены листовки, выпущенные от имени «Славянской миссии». Поставил резолюцию: «т. Фомину С. Е. Запросите образец листовки. Попросите подробности». Взглянул на часы, отложил ручку, снял трубку и нажал клавишу Фомина: