— Вы рассчитывали, что я так и буду жить в вечном страхе? Это же не жизнь. «Нельзя отдавать инициативу», — решил Юрьев и нарочито грубо сказал: — Какого черта вы ушли в отпуск, не предупредив меня? Такого своеволия мы не потерпим. — Плевал я на вас, — отрубил Божков. — У вас прорезался голос. А ведь там, на улице Королевы Генриэтты, вы были куда покладистее и благоразумнее. Вас спасли от петли, мальчик. Есть у меня с собой одна интересная магнитофонная запись. Прихватил так, на всякий случай. Если ее прослушают заинтересованные органы на площади с памятником… — Скажите, — неожиданно спросил Божков, — вас случайно не знакомили со статьей 64 нашего уголовного кодекса? В ней, между прочим, говорится: «Не подлежит уголовной ответственности гражданин СССР, завербованный иностранной разведкой для проведения враждебной деятельности против СССР, если он во исполнение полученного преступного задания никаких действий не совершал и добровольно заявил органам власти о своей связи с иностранной разведкой». Я эту статью, как видите, выучил наизусть и если я к тому же приведу вас с собой, думаю, все это учтут и наказание, которое я, бесспорно, заслуживаю, будет не столь суровым. Вы меня поняли?.. «Что это, действительно серьезно или попытка напугать меня?» — подумал Юрьев. — Не надо торопиться, Андрей, — снова взяв миролюбивый тон, сказал он. — Давайте сядем и поговорим. В конце концов вы можете игнорировать наши не столь уж большие просьбы. Все, что вы сделали, это, конечно, мелочь. И все же мне кажется, Андрей, вы утратили благоразумие. Может быть, вот это образумит вас. — Юрьев полез в боковой карман и вынул пачку сигарет. — Слушайте. — Он нажал какую-то кнопку. Раздался голос: «Я, Божков Андрей, обязуюсь во искупление своей вины за убийство предоставлять любую требуемую от меня информацию и выполнять все даваемые мне задания и в доказательство сего сообщаю…» Юрьев выключил магнитофон. — Ну как? Божков почувствовал, как этот его и в то же время не его голос парализовал снова его волю и разум. «Нет! Не поддаваться!..» Одним движением он вскочил. В тот же миг его собеседник пружинисто поднялся с земли и одновременно с ним оказался на ногах. Божков готов уже был броситься на него. — Постойте, это еще не все. — Он держал в руках раскрытый бумажник. Будничность тона обезоруживающе подействовала на Андрея. — Что еще? — Фотография, смотрите! — Юрьев поднес бумажник к лицу Божкова. Изнутри выстрелила тонкая упругая струйка какой-то жидкости. «Мементо мори»[19], — пробормотал Юрьев, отскакивая в сторону. Божков медленно осел на землю. Убрав бумажник, Павел огляделся: вокруг никого, ничто не нарушало лесного покоя, пронизанного теплыми солнечными лучами, лишь где-то вдали звучали детские голоса и слышались гулкие удары по мячу. Закурил сигарету. Несколько раз глубоко затянулся, стараясь успокоиться. Нагнулся над Божковым. «Тут ему лежать не годится, — подумал Юрьев, — рядом тропинка — быстро заметят». Бросил в кусты окурок, подхватил труп под руки и потащил в густой молодой ельник. Прислонил спиной к стволу дерева. Картина получалась такая, будто человек присел отдохнуть и задремал. Расправил ногой примятую траву в том месте, где тащил Божкова, и неторопливо зашагал по просеке в сторону, противоположную той, откуда они сюда пришли. «Никогда не забывайте, что на другом конце нити вы, а следовательно, ваша безопасность», — всплыла в памяти фраза, сказанная Брауном перед отправкой в Россию. — Я правильно поступил. Такую нить лучше всего вовремя оборвать». 3 — Ты знаешь, Мод, наверное, этот московский гость, которого я в глаза не видывал, подложил мне свинью. Попов подсунул мне залежалый товар, а я, выходит, в свою очередь, им. Этот Кисляк, предоставивший нам ключик от «гробницы», оказывается, уже был использован попами. — Попами? При чем тут попы?.. — Ну не в полном смысле, конечно. Вернее сказать, представителями некой «Славянской миссии», есть такая религиозная организация. И вот эти ее проповедники, оказывается, использовали Кисляка для распространения их литературы. А мне теперь приказано все это перепроверить. И придется встречаться с этим «Купцом», а это опасно: чуть что — и персона нон грата. — Тут вам сразу два привета, — встретил Кисляк своего жильца. — Один от Антона Васильевича. Он редко что мне оставляет. А вот для вас передал цидулю. А еще вам привет от Тита Игнатьевича. Заходил, про вас спрашивал: как, мол, Павлик, в командировку съездил, будет ли тут проживать, прописал ли я вас?.. — Вот еще навязался на мою душу, — попытался улыбнуться Юрьев, однако понял, что Кисляк заметил его волнение и чем-то взволнован сам. — Я, знаете ли, тут на днях должен с Антоном Васильевичем встретиться, а это я не очень люблю, — сказал Кисляк. Павел взял маленькую, сложенную, словно конфетный фантик, бумажку и прошел к себе в комнату, Появился в пижаме и долго мыл в ванной руки. А когда сели ужинать, неожиданно попросил водки. — Чем-то вы встревожены? Девица, что ли, вас обидела? — При чем тут девица, Вадим Петрович. И вообще о каких девицах речь? — Да я так. Дело молодое… Выпив вторую рюмку и закурив, Юрьев задумчиво спросил: — У вас есть на примете какое-нибудь жилье? — Съехать хотите? Разве что не так? — Это будет лучше. Может быть, на время. Сосед ваш немного уймется. Скажете, мол, в общежитие переехал племянник. Работать устроился и от общежития ближе ездить. А я буду только навещать вас. — Вот уж не знаю, что и предложить. Это быстро надо? — Да, тянуть не стоит. — А что, если я вас к Клаве определю? — Это кто такая? — Неужто забыли? Помните, я рассказывал об уборщице, прибирает тут у меня иногда. Это я сейчас ей сказал пока не приходить. — Уж не та ли, которую ваша гостья в какую-то религиозную организацию вовлекла? — Вот-вот. Вдовица. Молодая, с двумя детьми. Простая, скромная и тихая женщина, а теперь еще и богомольная. А с вашими, как я определил, богословскими знаниями… Если расскажете ей что-нибудь на этот счет, так лучше родной матери относиться будет. Заметьте: не болтлива. Квартира у нее так себе, в старом доме. Две комнаты. Одна небольшая. Говорила, что пустила бы жильца. Деньги нужны. Одной-то трудно с двумя детьми. Поживете пока у нее, а я, может, еще что подыщу. Павел не стал больше ничего спрашивать. Уходя к себе в комнату, напомнил: — Вы завтра же поговорите с этой Клавой… 4 Едва Фомин вошел в кабинет, как позвонила секретарь Михайлова: — Зайдите, Сергей Евгеньевич. Михайлов вас несколько раз спрашивал. Сейчас вышел минут, говорит, на двадцать. Велел передать, чтобы вы сразу к нему. Фомин засек время, достал лист бумаги и начал рисовать на нем разноцветными карандашами квадраты, заполняя их короткими записями. Последний сигнал таинственной таксомоторной «диспетчерской» был перехвачен и записан на магнитофон. Теперь «таксист» доложил, что оставил пассажира у Парка культуры имени Горького. И полчаса подождет его. А потом, дескать, готов принять заказ. Из парка было много выходов. И все пришлось взять под контроль. Фомину не повезло, он без толку часа полтора проторчал у арки главного входа. Но одно из наблюдений было весьма любопытным. В нем фигурировал знакомый «фольксваген» дипломата. Это уже настораживало. «Так, может быть, все-таки этот Готье?» После тех первых сигналов движение серой машины по городу проверили. Сам Готье мало на ней ездил. Чаще за рулем была его жена. Она довозила мужа до посольства, а потом или ехала сразу домой, или останавливалась у магазинов, делая покупки. Однажды ее заметили у Донского монастыря. Поставив машину возле психоневрологического диспансера, госпожа Готье пешком проследовала в ворота кладбища, с полчаса бродила между могил и стен колумбария. Но ничего удивительного в этом не было. Простое любопытство — сюда приезжает много иностранцев. Тогда на эти сведения Фомин не обратил внимания, но теперь… Ведь Донской монастырь находился недалеко от того места, где он впервые увидел Готье и его «фольксваген». Обо всем этом он и доложил Михайлову, поднявшись к нему в назначенный срок. — Ну что ж, теперь мы просто обязаны проверить все, что может привязывать интересы этой супружеской пары к району монастыря, — сказал полковник. — И смотреть нужно во все глаза. — Он убрал в стол начерченную Фоминым схему и достал отпечатанную на машинке справку. — Читайте. Я ждал вас и хотел, чтобы вы этим занялись. Сейчас же. В справке говорилось о том, что сотрудник одной из внешнеторговых организаций Андрей Божков был обнаружен мертвым в лесу на станции Катуары Савеловской железной дороги. Обстоятельства неожиданной смерти выясняются. С работы Божкова сообщили о каком-то пакете со странным содержимым, оказавшимся в сейфе покойного. В пакете обнаружили несколько номеров журнала «Свет на Востоке» на русском языке, выпущенных в ФРГ, и Евангелие. Комиссию, вскрывавшую сейф, это несколько удивило. — Вы что-нибудь знаете о «Славянской миссии»? — спросил Михайлов, когда Фомин вернул ему справку. — Самую малость. Читал какую-то книгу. — Ну ничего, я, признаюсь, тоже в этом деле слаб… А сейчас отправляйтесь туда и выясните все что можно об этом Божкове. В Катуары я отправил Мишина. — Слушаюсь. 5 Через двое суток Фомин чуть ли не наизусть знал биографию Божкова. Отзывы о нем были только положительные, более того, самые прекрасные. Ничего, кроме того свертка, не обнаружил Фомин в сейфе Божкова. Осмотр содержимого стола тоже ничего не дал. Удивил майора только конверт, в котором лежали триста рублей и несколько визитных карточек представителей каких-то иностранных фирм. Удивило это прежде всего потому, что, уходя, отпускник не взял их с собой и даже не спрятал в сейф. На этом, собственно говоря, его исследования и кончались. Кончились они еще и потому, что срочно позвонили от Михайлова, и совсем другие события заслонили собой все, что было связано с Божковым. — Сегодня, через час-другой, будет арестован некий Кисляк, — сказал Михайлов. — В колумбарии того самого Донского монастыря у него ниша. Жена захоронена. В этой нише тайник… — Готье?