Да я с мамой секретничала меньше, чем с отцом! С мамой ведь не обсудишь дальность стрельбы арбалета или тяжесть меча. Или приемы ближнего боя. С мамой можно сидеть рядом и быть милой девочкой. Конечно, я любила маму, просто обожала и считала образцом, но доверяла больше отцу. С мамой всегда крутился Ники. Он не любил оружие, терпеть не мог вида крови и вообще как будто был из другого гнезда. — Тебе стоит присмотреться к нашим гостям, — как раз говорила мама. Это кому? Мне? — Тебе уже двадцать два, дочка. Другие девушки в твоем возрасте уже замужем. — Мам, ну вот ты во сколько лет вышла замуж за папу? — спросила я, оставив в покое прозрачный суп с гренками. — В двадцать шесть, — ответила мама. — Вот видишь! А мне только двадцать два. Успею. Мама покачала головой, но ничего не сказала. Она была слишком доброй, моя мамочка. И не понимала, как девушка может не желать семью или детей. А я хотела… другого. Совсем другого. После обеда мы с Эдом унеслись на озеро. Стоял самый разгар лета, и вода в нем была как парное молоко. Ники с нами не пошел. Точнее, мы его не звали. Да и что звать-то, если все равно откажется? Платье снова сменилось на штаны и рубашку, поэтому я заставила брата отвернуться, осталась только в нижней сорочке и нырнула в воду. Ах, хорошо! — Ты плаваешь, как рыба! — Эд догнал меня в пару взмахов. — Кто бы говорил. Я нырнула, проплыла почти у самого дна и вынырнула с другой стороны. Только Эд уже стерег и, стоило показаться над водой, перехватил и пару раз ощутимо макнул в воду. — Пусти! — вырвалась я. — Давай до того берега? Озерцо было небольшим и неглубоким, поэтому мы часто плавали наперегонки. Вот и сейчас за три минуты добрались до другого берега. На этот раз победил Эд, а вот обратно — уже я. Потом мы долго валялись на песке, глядя в высокое синее небо. — Ну что, кому завтра подаришь танец? — дразнил меня брат. — А может, не только танец? — Иди ты! — беззлобно отвечала я. — А то скажу маме, что ты мечтаешь жениться на Иветте Круас, и она тебе всю плешь проест. — А я скажу маме, что ты мечтаешь выйти замуж за Фридерика Тейденса. — Фу! Ты же знаешь, я его ненавижу. — Конечно, знаю, сестрица, как и я Иветту. Поэтому придержи язык за зубами. — Идет. Позднее я долго вспоминала этот день — такой простой и беззаботный, когда хотелось обнять весь мир. Увы, следующий такой же случился очень не скоро. Но тогда я даже не подозревала об этом. Мы с Эдом добрались до дома, поужинали с родителями и разбрелись по своим комнатам. Бал! У нас не так часто бывали балы. Отец не любил шумные сборища гостей. Еще больше не любил, когда гости заводили беседы о его военном прошлом, будто стыдился. А я не понимала почему. Как-то раз попыталась спросить, но папа отшутился и ушел от ответа. В этом он весь. Если мой папа не желал о чем-то говорить — не говорил. И война была одной из запретных тем. А утром дом наводнили гости. Казалось, что они тянулись весь день, и я чувствовала себя пустоголовой куколкой в дневном светлом платьице и с аккуратно заплетенными волосами. «Здравствуйте, очень приятно, очень скучала, как мило». Тьфу! К вечеру я готова была съесть свою туфлю от скуки, но не пришлось. В нашем замке имелся огромный бальный зал. Когда я была маленькая, всегда приходила сюда, кружилась, раскинув руки, и представляла себя принцессой. Хотя зачем принцессой? Лучше сразу королевой. Иногда заставляла Эда становиться моим королем, но он не хотел танцевать со мной, а хотел сражаться. И я убегала сражаться с ним. Мы ведь единое целое. А сейчас идти в бальный зал не хотелось. Я чувствовала себя глупой в пышном голубом платье с серебристым кружевом, украшавшим подол, в длинных бледно-голубых перчатках, с белыми цветами, вплетенными в волосы. Этот внешний лоск был так чужд моей натуре, как солнечной погоде чужд снежный буран. Но я — Тиана Аттеус. Это ко многому обязывало. И если в обычный день мне многое сходило с рук, то сегодня я должна быть идеальной дейриной. Эдакой статуэткой на полочке. — Ты прелестна, сестрица, — перехватил меня Эдгар. Я изучала его темно-синий сюртук с золотыми пуговицами, очень напоминавший военный мундир, жилет бледнее тоном, черные штаны. — Выглядишь как профессор. — Я оглянулась по сторонам и щелкнула брата по носу. — Да ну тебя! — возмутился Эд. — Ника не видела? — Может, он где-то прячется с книжкой? Мы тихонько рассмеялись, Эд подал мне руку и повел в бальный зал. Вопреки прогнозам, младший брат нашелся. Он выбрал для костюма более светлые тона, приближенные к его любимому серому. Ники у нас вообще был в доме островком спокойствия. Если и оставалось в замке Аттеус что-то стабильным и неизменным, так это мой младший брат. — Попался! — подкралась я к нему. — Тиана, — поморщился Ник. — Красивое платье. — Платье? А я разве нет? И покружилась перед ним. — А ты вредная. Младший братишка улыбнулся и едва увернулся, чтобы не получить такой же обидный щелчок по носу, как и старший. Но мы тут же притихли, потому что появились папа с мамой. Когда я видела, как они танцуют вдвоем, в груди разрасталось что-то большое и нежное, как сахарная вата. Они будто не видели никого в этом зале: ни нас, ни гостей. Только друг друга. Я не понимала, как можно настолько любить кого-то. Как можно растворяться в своих чувствах. Наверное, поэтому и не торопилась замуж. Зачем? Если нет никого, на кого бы хотелось смотреть так, как мама смотрит на папу: в черном военном мундире, с первой сединой в темных волосах, но такого красивого. — Выглядишь мечтательной, — заметил Эд. — Теряешь хватку. — Ну тебя, — шикнула я на брата, а в следующем танце закружилась с ним. Свой первый танец всегда отдавала Эду, а потом уже можно было танцевать с кем угодно и сколько угодно. Тем более желающих хватало. Правда, папа их опередил. — А со мной ты уже танцевать не хочешь? — спросил он с улыбкой. — Конечно, хочу. — И тут же протянула ему руки. И стало спокойно-спокойно, будто все гости остались далеко. — Ты прекрасна, — сказал отец. — И повезет тому, кого ты выберешь в мужья. — О нет! Ему не повезет, — с уверенностью ответила я папе. — Он просто ошалеет от счастья. — Глупышка. Может быть, может быть. Потом потянулась череда кавалеров, пустые разговоры, обычная вежливость. Уже было около одиннадцати часов вечера, когда в зал спешно вошел управляющий замка и подозвал отца. Он протянул папе какой-то конверт. Отец пробежал глазами по строчкам — и нахмурился. Дурные вести? Он вышел в центр зала, музыка стихла. — Дэи и дейры, — обратился отец к собравшимся, — только что я получил известия из столицы. Враг у наших границ. На этот раз это не только люди, но и мертвые, потому что наш враг — некромант. Его величество Осмонд призывает нас на защиту родины. Раздались сдавленные возгласы. Люди оглядывались, пытаясь осознать услышанное, а я пробралась к Эду и сжала его руку. — Слышал? — спросила шепотом. — Некромант! — Слышал, — угрюмо ответил брат. Конечно, на этом праздник можно было считать завершенным. Гости разъезжались по домам. Я никак не могла дождаться, когда последний экипаж скроется за воротами, но все рано или поздно случается. Случилось и это. — Жду вас в кабинете, — сказал отец, шагая обратно в замок. Я побежала в свою комнату, чтобы служанки помогли переодеться, и поспешила к отцу. С Эдом мы столкнулись у самых дверей. И снова Ник нас опередил. Вот проныра! Родители уже были здесь. Я слышала их тихие голоса. — Это безумие какое-то, — говорила мама. — Зачем Илверту нападать на Изельгард? А от Ника никаких вестей? — Сама знаешь, что никаких. И я понятия не имею, как это могло получиться. Постараюсь узнать. — Боги, Эри, ладно живые люди, но мертвые? Кем надо быть, чтобы потревожить их покой? — Видимо, мы слишком давно не видели Ила, Эмми. Что-то случилось. Надо узнать, что именно. Эд постучал в двери, и мы вошли в кабинет отца. Папа хмурился. Он сидел за столом, и перед ним лежало злосчастное письмо. — Присаживайтесь, — сказал он. Мама осталась стоять у окна. — Слушайте меня, дети. Эдгар, Осмонд призывает тебя на поле боя. Утром ты отправишься в столицу. Ник, пока остаешься здесь. Я же организую оборону замка — никто не знает, куда ударит враг — и поеду… выяснить некоторые обстоятельства. — Я поеду с Эдом, — тут же заявила отцу. — Нет, Тиана. Об этом не может быть и речи. Его лицо тут же посуровело. — Но почему? — Вскочив, оперлась руками на его стол. — Я боевой маг, я всю жизнь училась сражаться и могу драться наравне с мужчинами. Ты знаешь сам. — Война — не женское дело, Тиа, — угрюмо отвечал папа. — Ты будешь нужнее здесь, рядом с матерью и братом. Хватит того, что воевать будет Эд и, скорее всего, я сам. — Папа! — Я сказал нет! И отец хлопнул по столу раскрытой ладонью. Это означало высшую степень раздражения. — Эд, мы с матерью поможем тебе собраться, — уже спокойнее сказал он. — Тиа, марш к себе. Ники, нам с тобой надо кое-что обсудить. Ну и ладно! Я вылетела из комнаты так, будто за мной демоны гнались, забилась в свою спальню, упала на кровать и глухо разрыдалась. Почему? Почему папа настолько мне не доверяет? Он ведь знает, что я могу сражаться, защищать свою страну. Да, больше никому не известно, что я маг, но папа-то знает! Почему я должна отсиживаться за стенами Аттеуса? Почему меня разлучают с Эдом? Слезы лились и лились, будто кто-то открыл краны. Я слышала, как тихонько приоткрылась дверь и в спальню вошла мама. — Тиана, девочка моя. Она села на край кровати и погладила меня по голове как маленькую. — Не плачь, ну же, — старалась успокоить мама, но выходило скверно. — Ты не знаешь, что такое война, Тиана. Мы с папой беспокоимся о тебе и хотим лишь одного — уберечь тебя. Папа нрав, женщине нечего делать на поле боя.