– И всё? Больше тут никого нет? – спросила Лу, но Пенелопа уже прошла в спальню. Зак пошёл следом, вновь надеясь спросить про Диколесье. Но стоило ему ступить за порог, и все слова вылетели из головы. Пенелопа не обманула. Залитая светом из большого окна, спальня оказалась раза в три больше его комнаты в Чикаго. По разным углам у бледно-сиреневых стен стояли две кровати, оставляя в центре большое пустое пространство. К сожалению, Зак не заметил никаких признаков, что когда-то тут жила мама, – только постеры, висящие над кроватями: пожелтевший плакат со «Спайс Гёрлз» над одной и с группой «Хэнсон» над другой. Но мама, кажется, ни разу о них не упоминала. И всё же тут она выросла. Спала здесь всё детство, и Зак, глубоко втянув носом воздух, практически ощутил её запах. – Вещи можно сложить в комод, – сказала Пенелопа. – Места вам хватит… – И что всё это значит? Выронив чемоданы, Пенелопа обернулась и громко сглотнула. Нахмурившись, Зак тоже посмотрел в сторону открытой двери и увидел стоящую на пороге мускулистую женщину с чёрными с проседью волосами и ястребиным носом. Скрестив на груди руки, она сурово взирала на них с высоты своего роста. По её щеке сбегал жуткий шрам; точно такой же тянулся по шее и уходил под воротник кожаного пальто. – Тётя Ровена! – истончившимся голосом сказала Пенелопа. – Я всё объясню… – Объяснишь, что тут забыли твои американские брат с сестрой? – холодно поинтересовалась та. – Ну, давай. Зак обернулся на Лу. Та смотрела на него округлившимися глазами. Ровена явно не знала, что они приедут. Их никто не приглашал. – Знаете, наш папа, наверное, ещё не сел на самолёт, – торопливо заговорил Зак. – Если вы ему позвоните, он нас заберёт, и… – Ну что вы, не стоит, – сказала тётя Мерле, огибая Ровену со стопкой чистых полотенец в руках. – Держите, мои дорогие. Ванная чуть дальше по коридору. Если чего-то не найдёте, обращайтесь… – Ты что натворила, Мерле? – спросила Ровена. Она вдруг показалась куда страшнее и выше, чем раньше. – Ничего такого, и ты прекрасно это понимаешь, – ответила та, раскладывая полотенца по кроватям. – Захария и Таллула – чудесные ребята. Мы одна семья, и это и их дом тоже. – Ты же знаешь, почему я не хотела их звать, – резким шёпотом парировала Ровена, будто Зак с Лу могли её не услышать. – Они посидят со мной в лавке. Всё будет в полном порядке, – отмахнулась тётя Мерле. – Что ещё ты прикажешь делать? Их отец уже улетел в Штаты, а Джози всего месяц как… Она замолчала, но Зак уловил невысказанный вопрос: что, Ровена предлагает их бросить? Тогда он понял: их позвали сюда не как родственников, а просто из жалости, как каких-то убогих. Стиснув зубы, он спрятал руки в карманы. – Я устал, – громко сказал он, перебивая возражения Ровены. – Хотите нас выгнать – выгоняйте. Только сначала дайте поспать. – Никто вас не выгонит, милый, – сказала тётя Мерле, но в голосе слышалась холодная сталь. – Правда, душа моя? Ровена мгновенно побагровела. – Ладно, – выплюнула она. – Но под твою ответственность, Мерле. Если с ними что-то случится, или они, не дай бог, забредут куда не надо… – Не забредут, – безмятежно отозвалась та. – Они послушные ребята, прямо как их мама. Да, мои дорогие? Зак не представлял, с чего тётя Мерле так решила, учитывая, что они только встретились, но слишком устал, и его это уже не волновало. – Всё, нам можно поспать? – Конечно, – пробормотала она, уводя Пенелопу и Ровену из комнаты. – Мы разбудим вас к ужину. Но стоило двери захлопнуться, как за ней раздался яростный шёпот. И пока Лу раскладывала вещи на кровати под плакатом «Спайс Гёрлз», Зак прижался ухом к старомодной замочной скважине. – …делать, если они найдут Диколесье? – скрипучим голосом поинтересовалась Ровена. – Ты же знаешь, что тогда будет… – Не волнуйся, – успокаивающе сказала тётя Мерле. – Рано или поздно это всё равно бы случилось. С ними всё будет в порядке. – Откуда ты знаешь? – проворчала Ровена. Они отошли от комнаты, и с каждым шагом её голос становился всё тише. – Если бы всё было так просто… – Может, закончишь подслушивать? – сказала Лу, завалившись на кровать. – Зачем ты согласился жить в одной комнате? Если будешь храпеть, тебе конец. – Ты слышала, что сказала Пенелопа? Про Диколесье? – спросил Зак, отходя от двери. Всё равно их было уже не расслышать. – Тебя удивляет, что мама назвала заповедник из сказок в честь места, где выросла? – сухо поинтересовалась Лу. – Лично меня – нет. Зак замялся. С одной стороны, Лу была права. С другой – из разговора тёти Мерле с Ровеной ему показалось, что что-то тут было не так. Они что-то скрывали. Но это была лишь часть загадки, внезапно свалившейся им на головы, и он осторожно спросил: – Слушай, а мама рассказывала тебе про родственников? Разве она к ним ездила?.. – Нет, – ответила Лу, и по голосу было слышно, что она тоже задавалась этим вопросом. – Может, они пересекались в Нью-Йорке. Каждый август мама ездила в Нью-Йорк продавать картины, которые писала. Это была единственная неделя в году, когда она оставляла Зака одного, но ему всегда было безумно одиноко. А потом её не стало, и он узнал, что такое настоящее одиночество. – Наверное, – пробормотал он. – Всё равно это так странно. Почему она про них не рассказывала? Зачем держать всё в тайне? – Может, она и не держала, – сказала Лу. – Просто думала, что ты всё равно не сможешь к ним съездить, и не видела смысла рассказывать. Или… – На мгновение она замолчала. – Ты слышал Ровену. Может, это они не хотели нас приглашать. – Тётя Мерле хотела, – сказал он. – И Пенелопа… – Какой смысл гадать, – пробормотала Лу, укладываясь на бок лицом к стене. – Мама всё равно уже ничего не расскажет. Да, мама уже ничего не расскажет, но ответы могут таиться здесь – в старом пыльном поместье или в самом Диколесье, которое, оказывается, настоящее! И его, как и ответы, Зак намеревался найти. 6 Лу Лу снился сон. Во сне она шла по поместью, петляя в лабиринте коридоров с облезлыми обоями и трещинами на потолке. Вокруг пахло сыростью, голых рук касался сквозняк, и хотя она понимала, что это сон, он казался таким же реальным, как месяц, прошедший со смерти матери. Она не знала, что ищет. Что бы это ни было, оно звало её, и ноги двигались по собственной воле. Спустившись по лестнице, она свернула в очередной коридор и остановилась перед дверьми, ручки которых были перетянуты цепью. Она коснулась замка дрожащими пальцами, и цепи упали, а дверь распахнулась, открывая проход в боковое крыло. В восточное крыло – то самое, где столетиями никто не бывал. Во сне Лу была абсолютно спокойна. Она прошла по длинному коридору, вдоль которого тянулись окна, задёрнутые шторами. Через дыры, проеденные молью, просачивался свет, в котором танцевала пыль. Напротив окон стояли закрытые двери, но Лу прошла мимо них, даже не обернувшись. Ей нужна была только последняя. Пропустить её было невозможно. Из всех щелей лилось странное красное свечение, словно внутри горел яркий свет. Нахмурившись, Лу коснулась дверной ручки, но вместо раскалённого жара ощутила ледяной холод. Дверь заскрипела, а за ней… Комната, огромная, в четыре раза больше её собственной спальни. Вдоль одной стены тянулись книжные шкафы – фолиантов в кожаных переплётах уже много лет не касалась рука человека. Противоположную стену украшало старомодное оружие – Лу уставилась на него с ужасом, потому что над ним возвышались трофейные чучела убитых животных. Вот только… вместо оленьих и медвежьих голов она увидела лошадиные. Пятнистые, чёрные, белые – и у всех изо лба торчал длинный рог. Это были не лошади, а единороги. Удивление захлестнуло её, но слабое, приглушённое. Лу из сна словно знала, что здесь увидит – она специально сюда пришла. Но зачем? Девочка осторожно обошла комнату. Ближе к центру возвышался пьедестал со скелетом непонятного динозавра. Лу ни разу не встречала такого – в отличие от остальных, у этого была приплюснутая вытянутая морда и громадные крылья, раскинувшиеся практически во всю комнату. Он напомнил дракона, которого нарисовал Зак. Рядом на высоких постаментах стояли стеклянные витрины, и сначала Лу показалось, что внутри приколоты бабочки. Но потом она пригляделась и заметила крохотные человеческие тельца, и всё внутри сжалось. Феи. Единороги. Драконы. Где она оказалась? Она уже хотела убежать, но дверь исчезла. На её месте появился ещё один постамент, на котором восседала птица размером с орла. Её длинный хвост украшали рыжие, алые, пурпурные перья, а крылья расправлены, будто прекрасная птица хотела остановить Лу – но не шевелилась. Её глаза выглядели безжизненно тусклыми. Всего лишь очередной трофей. Ей вдруг стало так грустно. Это была знакомая грусть – она поднималась в Лу каждый раз, стоило ей лишь подумать о матери. Она не успела ничего сказать, ничего сделать – вдруг комната растворилась, и она проснулась. «Это всего лишь сон», – подумала она, вглядываясь в тени, собравшиеся по углам бывшей маминой спальни. Всего лишь сон. В реальности не существовало никаких фей, драконов и единорогов, так почему же сердце так колотилось, а всё тело бросало в холодный пот? Ей никогда не снились настолько яркие сны. Она вдруг подумала, что, если спустится вниз и откроет стянутые цепями двери, за ними тоже окажется комната, полная трофеев за бессмысленные и жестокие убийства. Холод пробрал её до костей. Нет, такого просто не могло быть. Как? Животных из сказок не существовало в реальности. Просто она устала, и её подсознание смешало поместье с рисунками, которые Зак показывал в самолёте. Не каждому сну стоило верить. Тук-тук-тук! В дверь постучали, и Лу, подскочив, запуталась в одеяле и с громким стуком свалилась на пол. Ногу и локоть тут же пронзило болью. Замечательно. – Всё в порядке? – раздался тихий голос, и комнату залил свет. В дверном проёме стояла Пенелопа. Хмурясь, она смотрела на Лу. – Да, – ответила та, смущённо потирая локоть. – Который час? – Начало восьмого, – ответила Пенелопа, недоверчиво глядя на неё. – Если хотите есть, ужин готов. Напротив, Зак присел в кровати и зевнул. Увидев его растрёпанные волосы, Лу пригладила собственные. Тревожный сон до сих пор стоял перед глазами, но в животе заурчало, и хотя Лу совершенно не хотела здесь оставаться, рано или поздно нужно было поесть. Поэтому она неохотно встала и пошла собираться. Пенелопа отвела их на первый этаж, и Лу бросила взгляд на коридор – тут были двери в цепях из ее сна. Разумеется, их там быть не могло. Слишком невероятно. Но желание проверить так никуда и не делось. Столовая оказалась вытянутой сводчатой галереей с окнами в противоположных концах, на стенах которой висели большие картины с пейзажами и стариками. Она тянулась вдоль всего поместья и когда-то могла производить впечатление, но сейчас почти полностью пустовала, только шаги отдавались от стен эхом. В дальнем конце стоял старый обеденный стол, во главе которого сидела Ровена. Она читала газету и оторвалась от неё лишь на мгновение, чтобы бросить на них укоризненный взгляд. Лу немного расслабилась – она не хотела, чтобы на неё снова орали.