— Хотим, голодные! — оглушительно бурчит мой живот, а я даже забываю сказать «спасибо». Клык принюхивается: — Что это… так вкусно пахнет? Мы с доктором Мартинез переглядываемся и смеемся: — Это пирожки с яблоками… — хором отвечаем мы Клыку. 26 — Значит, и тебя можно купить, — задираю я Клыка. — Душу продал за пирожок с яблоками? Убедившись, что доктор Мартинез отвернулась, Клык шутя дает мне по носу и снова от души кусает пирожок, смакуя ванильный вкус теста и привкус корицы в хорошо пропеченных яблоках. Доктор Мартинез налила себе кофе, тоже отрезала пирога и села с нами за стол. — Макс, я ужасно рада тебя снова видеть! — Она так ласково гладит меня по руке и говорит так искренне, что я от смущения краснею. — Вы знаете, что в последнее время в газетах много писали о летающих детях-мутантах? Я киваю: — Ага, мы все время забываем приводить в исполнение наш план сидеть тихо и не высовываться. — А еще какой-нибудь план у вас есть? — спрашивает она обеспокоенно. — Что вы теперь делаете? Сколько вас всего? Вас ведь больше, чем двое? Какого хрена она задает лишние вопросы? Все мои в плоть и в кровь въевшиеся инстинкты самосохранения резко приходят в действие. Чувствую, что лицо у меня резко напряглось и внутри что-то захлопнулось. Рядом со мной точно так же, даже не успев проглотить пирог, напружинился Клык. Доктор Мартинез прекрасно понимает выражение наших лиц: — Это я напрасно спросила. Не хотите, не отвечайте. Считайте, что я вам вопросов никаких не задавала. Я только… помочь вам хочу как-нибудь… Доктор Мартинез ветеринар. Когда-то в своей клинике она лечила мои пулевые ранения. Тогда-то она сделала тот рентген, который обнаружил вшитый мне в предплечье чип. — Я думаю, ты вполне можешь кое-что сделать… — нерешительно начинаю я. — Помнишь мой чип? — У тебя в руке? — доктор Мартинез нахмурилась. — Он еще там сидит? — Сидит. И я по-прежнему хочу от него избавиться. Мне невооруженным глазом видно, как, допивая кофе и доедая пирог, она сосредоточенно размышляет: — Знаешь, с тех пор, как ты улетела, я сотни раз возвращалась к твоему снимку. — Она улыбнулась. — Не потому что надеялась, что ты когда-нибудь вернешься. Просто он не давал мне покоя. Хотелось понять, что же это такое. И еще хотелось выяснить, возможно ли его вытащить, не повредив нервов и не лишив тебя руки. — Ну… ты нашла какое-нибудь решение? — я прямо дрожу от нетерпения. Она слегка ссутулилась: — Не знаю. Я не уверена. Может быть, можно достать его микрохирургическим путем. Но… — Сделай! Пожалуйста, сделай это! Я чувствую, что Клык на меня пристально смотрит, но нарочно не свожу глаз с доктора Мартинез. — Я не могу больше с этим чипом жить. Мне необходимо от него избавиться! — Я ненавижу свой умоляющий голос. — А на последствия мне плевать. Ты совсем с ума сошла! Не понимаешь что ли, что рукой рисковать нельзя, — в панике вмешивается Голос. До чего же меня раздражают его вечные непрошеные вторжения. А сегодня — особенно. Интересно, можно ли голову затопить ядом, чтобы он в нем захлебнулся. Думаешь, одной рукой мир не спасти? Доктор Мартинез явно колеблется. Осторожность в ней вот-вот возьмет верх. Ей тоже не хочется рисковать. Внезапно Клык хватает мою левую руку и, засучив мне рукав, кладет ее на стол. Острая ракушка, которой я пыталась себя разрезать, чтобы выколупать чип, оставила красные уродливые рубцы. Кровь бросилась мне в лицо. Стараюсь вырваться, убрать руку, спрятать шрамы. — Это ничего… Я только так… — смущенно лопочу я, глядя на перепуганные глаза Эллиной мамы. — Она пыталась сама его вырезать, — коротко отрезает Клык. — Чуть от потери крови не померла. Достаньте чип. А то она, того и гляди, еще что-нибудь в этом духе выкинет. Выкрутасам ее и так конца-краю не видно. Но хоть не это, — закончил он свое прошение в своей обычной реалистической манере. Я сурово на него набычилась. Очень надо было все это доктору Мартинез выкладывать. Наконец решаюсь посмотреть на нее — пусть только попробует меня пожалеть! Клянусь, я их обоих головами столкну, если… — Ладно, я постараюсь. 27 — Где Ангел? — Шепот Газзи почти неотличим от легкого дуновения ветра. — Не знаю, — выдыхает в ответ Надж. Грузовик останавливается. Задняя дверь открылась, и ехавшие вместе с ними в кузове флайбои выскочили наружу. Тяжелая дверь снова сразу захлопывается, и ее грохот еще долго звенит у Надж в ушах. Оказывается, уже день… Спустя некоторое время дверь опять приоткрывается. Один из флайбоев бросает на пол несколько кусков черствого хлеба и пару полусгнивших яблок. И снова чернота. Только снаружи доносится зловещий хохот. Как бы темно здесь ни было, и Надж, и Газзи в темноте хорошо видят. Извиваясь, они подползают к хлебу. У Надж от голода свело живот и к горлу подступила противная тошнота. Даже со связанными за спиной руками они ухитрились проглотить весь хлеб до последней крошки, а от яблок остались только самые гнилые куски. — Дай мне только отсюда выбраться — я каждого из этих роботов так искусаю… — хорохорится Тотал. Лапы его накрепко связаны липкой лентой. — Нам отсюда никогда не выбраться, — говорит Игги. — От роботов этих вырваться невозможно. Надж не помнила, чтобы Игги когда-нибудь так отчаивался. Он один из старших, наравне с Макс и Клыком. Он отличный боец, сильный и ловкий. Она даже забывает, что он слепой. Слышать сейчас, что он потерял надежду, совершенно нестерпимо. Будто сердце ей сжали холодной беспощадной рукой. В сотый раз Надж представляет, как двери открываются и им победоносно улыбаются Макс и Клык. — А я говорю, выберемся. Игги понуро молчит. — И надо найти Ангела, — шепчет Газман. — Нельзя же позволить им делать с ней… то, что они делали в прошлый раз. В прошлый раз, когда они вырвали Ангела из Школы, их младшенькая несколько недель была не в себе, изможденная, дерганая. Она и до сих пор какая-то не такая. Безрадостнее, печальней, тише. — Нам нужен план, — тихо настаивает на своем Надж. — Макс и Клык обязательно бы придумали план. Давайте думать. — Думай, не думай, ничего не выйдет. А про план лучше Санта-Клауса спросить. Или Микки-Мауса, — горько язвит Игги. — Я же говорю, их надо искусать, — настаивает Тотал. — Они откроют дверь. Тут я на них наброшусь, клыками, когтями… И тому подобное. Или я кинусь им под ноги. А наброситесь вы. — У нас нет клыков, — терпеливо объясняет ему Газ усталым и безнадежным голосом. — Зато у нас есть зубы, — говорит Надж. — Надо было не тратить времени, а сразу перегрызть веревки. Поздно я додумалась. Ладно, лучше поздно, чем никогда. Смотрите, Тотал перегрызет их мне, я — Газзи, а Газ — Игги. Тогда еще можно будет хоть одного флайбоя угробить. С новым приливом надежды Надж поползла к Тоталу по грязному железному полу, чтобы он мог достать ее связанные за спиной руки. Но едва она почувствовала прикосновение его усатой мордочки, как дверь снова загромыхала, и пятеро флайбоев влезли в кузов. Они тяжело топают через головы пленников вперед поближе к кабине, и им плевать, на кого они наступают. Надж замерла, вжавшись в пол. Похоже, ее плану конец. 28