Прибл. 25.08. Убийство Бернара Лекамю Обманутый дьяволом, Жиль возвращается к своим преступным похождениям. Вероятно, встреча с Иоанном V была безрезультатной… Его люди приводят к нему в Бургнефскую обитель, где он расположился, отрока пятнадцати лет, «весьма сметливого и миловидного». Ребенок родом из Бреста живет у Гийома Родиго из веранды. Бретонец Бернар Лекамю изучает в Бургнефе французский язык. В показаниях всех свидетелей упоминается Пуату, а в показаниях Родиго обвиняется и Бланше. Ребенок говорит с Пуату и уходит. Из дома Родиго он попадает в покои Жиля де Рэ. Это происходит вечером 25 августа (накануне дня св. Варфоломея), около десяти часов вечера; Бернар предупредил служанку, Маргариту Сореи. На глазах у служанки Пуату что-то тихо говорит ребенку. Служанка захотела узнать у Бернара, что сказал ему Пуату. Мальчик ответил, что Пуату ему ничего не сказал. Бернар уходит, так и не сказав куда, оставив свое платье, обувь и капюшон. Показания Жиля, Анрие и Пуату не оставляют сомнений в том, что ребенок погиб. Жиль говорит, что убил его сам вместе с Анрие. Анрие утверждает, что не принимал участия в убийстве. Однако все трое сходятся на том, что тело было сожжено в Машкуле (сс. 182–183, 210, 240, 249, 287, 291–292). В любом случае, жизнь Рэ рушится, его наслаждения пагубны. Теперь он чаще, чем прежде, терзается угрызениями совести и высказывает намерение изменить свой образ жизни. Эсташ Бланше свидетельствует, что «некоторое время назад» он слышал, как Жиль говорил и в Машкуле, и в Бургнефе-ан-Рэ, «о том, что нужно исправить свою проклятую жизнь и совершить паломничество ко Гробу Господню, в Иерусалим, чтобы замолить грехи свои». Он не исправляется, но порой делает уступки одолевающим его угрызениям совести (сс. 126, 184–185, 213–214, 228, 234). 28.08 Жан Тублан, из Сен-Этьен-де-Монлюка, оставив в своем доме 28 августа 1439 года тринадцатилетнего мальчика, своего воспитанника, по возвращении не обнаруживает его. С тех пор, «с прошлогоднего дня св. Юлиана», известий о нем не было (с. 280). Из всех свидетельских показаний относительно убийств это — одно из наименее значимых, поскольку Сен-Этьен-де-Монлюк слишком далеко от Тиффожа. Осень Двое сыновей Робена Паво, из Шантлу, близ Ренна, оба около девяти лет от роду, часто бывали на ярмарках в землях Рэ, где торговали галантерейными товарами. Галантерейщик Пьер Бадью, живущий в той же деревне, не видел их с октября 1439 года — или около того — там, где он обычно с ними встречался. Об этом он говорит перед судом в Нанте. Отец и мать, не дождавшись возвращения сыновей, тщетно пытаются узнать что-то сами. Один из их братьев даже ездит «по разным краям, дабы получить какие-то известия», но ничего узнать ему не удается (с. 282). Причастность Жиля де Рэ к этому двойному исчезновению тоже вызывает сомнения. 01.11 Прелати утверждал, что во время одного из своих явлений дьявол Баррон предписал Жилю, «дабы тот кормил трех бедняков во время трех великих праздников в году». Жиль сделал это лишь однажды, в День всех святых 1439 года. Если верить Прелати, «такова причина того, что помянутый Баррон отказался являться в присутствии Жиля» (сс. 183 и 228). В День всех святых 1439 года Эсташ Бланше уезжает из Тиффожа после ссоры с Робеном Ромуляром, приятелем и сообщником Жиля; по-видимому, распре положили начало заклинания дьявола. Бланше уезжает в Мортань, чтобы жить там у хозяина постоялого двора по имени Бушар-Менар. В Мортани он проведет семь недель (с. 230). 02.11 Король Карл VII издает великий указ от 1439 года, вслед за собраннем Генеральных Штатов в Орлеане, состоявшимся в октябре. Этот фундаментальный текст указывает на то, что, вопреки вопиющим беспорядкам, произволу и насилию, развитие государственного управления и законодательства продолжается. Цель указа — прекратить «всяческие злоупотребления и грабежи», разоряющие королевство. Прежде всего, осуществляется попытка замены разбойничьих банд под командованием сеньоров или военачальников (которые сами, по сути, — лишь разбойничьи главари) регулярной армией, основанной на дисциплине и военной иерархии. Этот указ, смысл которого продиктован разумными соображениями, — знак рождения нового, буржуазного мира, где нет больше места необузданной жестокости Жиля де Рэ.[61] Кем же был Жиль де Рэ в то время? Жиль де Рэ в 1439 году Его маршальский титул в 1439 году не связан ни с никакой реальной деятельностью. Никто от него ничего не требует, никто не думает о нем. Он бесполезен; постоянная армия, созданная указом 1439 года, представляет собою антипод миру этого наивного разбойника-бунтаря, которого пьянят кровь и вино и который всегда ставил себя выше закона. Мы обладаем очень скудными сведениями о его военной активности в тот период, ее почти не было; он возглавляет военные дружины, похожие на прочие шайки наемников и вымогателей, наводнивших страну. Некоторые из них воюют за короля, другие — против него. В 1439 году он всего лишь главарь одной из таких шаек, известных своей беспощадностью. Но его беспощадность иного рода; в отличие от известных разбойников, у него нет их многоопытного реализма, им же неведома его стыдливость. И, тем не менее, он принадлежит к тому же гнусному миру, что и они. Мы знаем, в частности, что одним из его людей был Жан де Сиканвиль. Именно он сменил в июне подложную Орлеанскую Деву, которой Жиль поручил воевать от своего имени. Нет никаких сомнений в том, что Жан де Сиканвиль — главарь разбойников; в ту пору не было различий между военачальником, который руководит военными действиями на службе у того, кто нуждается в его услугах, и разбойничьим атаманом. Этот Жан де Сиканвиль и его люди жили на награбленное; они опустошали деревни, насилуя, поджигая и, если была необходимость, сопровождали все это убийствами и пытками. В конце года дофин находит его в Тиффоже. Арестовав Сиканвиля, он приказывает заточить его в замке Монтегю. Сиканвиль под угрозой виселицы совершает побег.[62] Жизнь таких людей, как Сиканвиль воскрешает в памяти тот мир, в котором Рэ провел последние годы своей жизни, когда он вел войну против своего соседа, владельца Монтегю Жана де Арпедена[63], или против начальника гарнизона Паллуо (сс. 211, 217–218). Однако нам почти ничего не известно об обстоятельствах или эпизодах этих феодальных войн, которые велись в ту эпоху, когда их анахронизм мало-помалу становился очевидным. Начало декабря. Всеобщий ропот Жан Мерсье, кастелян замка Ла-Рош-сюр-Йон, остановился по пути в Мортань на постоялом дворе, где жил Бланше. Хозяин постоялого двора спрашивает у Мерсье о последних новостях из земель Нанта и Клиссона. Вот что сообщает Бланше: если верить Мерсье, по городам и весям ходят слухи, Жиль обвиняется в том, что убил сам или руками своих слуг великое множество детей… собственноручно писал книгу их кровью. Написав эту книгу, он, дескать, рассчитывает завладеть любыми крепостями и замками, какими только пожелает… И тогда он станет совершенно неуязвимым (с. 130). На следующий день эмиссар сира де Рэ, золотых дел мастер Жан Пти, который в то время работает вместе с Прелати в Тиффоже, прибывает в Мортань. Ему поручено привезти обратно Бланше, но тот отказывается. По-видимому, он сказал Пти, что Жиль и итальянец зашли слишком далеко: этих преступлений не следовало совершать, и общественное мнение настроено против Рэ и его сообщника. Как говорит Бланше, когда золотых дел мастер вернулся, Жиль приказал бросить его в темницу в замке Сеи-Этьеи-де-Мерморт. Видимо, он пробыл там долго… (сс. 230–231). Ближе к концу года Beроятно, именно в это время Жиль, подавленный из-за провала заклинаний Прелати, замыслил самое страшное. Почему бы не принести в дар дьяволу, молчание и враждебность которого невыносимы для Рэ, члены маленького ребенка и тем самым не умилостивить нечистую силу? Запутавшись в своих мыслях, ненадежный, непостоянный и боязливый Эсташ Бланше сказал Анрие и Пуату, что их господин не сумеет довершить начатое, не преподнеся дьяволу ступни, кисти рук и другие члены убиенных детей (сс. 241 и 251). Со дня на день Жиль все с бо́льшим нетерпением ожидает появления дьявола, а Прелати, как он сам позже сознается, говорит ему, что если он желает увидеть демона, ему нужно отдать петуха, курицу, лебедя или голубя…, а если ему и в самом деле сильно этого хочется, то нужно будет пожертвовать какой-нибудь член ребенка (с. 224). Возможно, Бланше повторял слова Прелати. В показаниях Жиля значится, что Прелати сам говорил о требовании дьявола принести ему в жертву несколько детей. Прелати сообщает, что в большой зале Тиффожа, где проходили заклинания, (но не в покоях сира де Рэ) он видел распростертое тело убитого ребенка. Прелати видел его в присутствии Жиля де Сийе, который, как он считает, и совершил убийство незадолго до того (с. 224). Этого мертвого ребенка он видел, скорее всего, за год до того, как давал показания на процессе, то есть где-то около 16 октября 1439 года. Но Прелати не говорит, что ребенок был принесен в жертву дьяволу. Жиль не поддался бы на уговоры так быстро. Видимо, даже при всей его развращенности, он не способен был без дрожи приносить в жертву демону детей. Можно предположить, что, говоря об органах, в особенности о кистях рук, сердце и глазах, Прелати просто хочет его напугать. Он замечает страх Жиля. При помощи таких уловок итальянец выигрывает время. В конце концов, этот убийца, охваченный ужасом, дрожащий перед дьяволом, дает обет! Приношение демону детской руки и сердца В один из дней в своих покоях в присутствии Пуату он кладет кисть руки (Пуату не знает, правой или левой) и сердце ребенка в стакан, который накрывает тонкой тканью. Затем он помещает этот стакан к себе в рукав (в то время рукава были длинными и широкими), сделав нечто вроде довольно большого кармана. В таком виде он направляется в комнату Прелати. Возможно, в стакане были еще глаза и кровь ребенка. Видимо, состоялось только одно жертвоприношение: есть различные версии, но между ними нет существенных противоречий. Франческо Прелати преподносит эти жуткие дары демону, но демон не появляется; несколько позднее Прелати погребает останки в святой земле, недалеко от часовни замка (сс. 183, 208–209, 225, 253, 290). Декабрь Дофин Вьеннский, сын Карла VII, будущий Людовик XI, послан в Пуату «дабы положить конец грабежам и изгнать вооруженных людей из этой земли». Выполняя свою миссию, он посещает две крепости, в которых Жиль де Рэ держит свои гарнизоны, Пузож и Тиффож. Главной его целью явно был разбойничий главарь — маршал де Рэ, и, как мы уже сказали (с. 119–120), один из капитанов, подчиненных кастеляну Тиффожа, Жан де Сиканвиль, арестован; его бросили в тюрьму в замке Монтегю, где расположился дофин. Почувствовав угрозу того, что его могут повесить, капитан Жиля совершает побег; впоследствии ему постоянно приходится добывать себе указы о помиловании. До нас дошли эти документы: из них мы и узнаем об этих событиях.[64] Проезд дофина через Тиффож был чреват и другими последствиями. Прежде всего Жиль второпях разрушает алхимические печи, установленные в крепости (с. 191). Однако и после отбытия дофина Жиль все еще охвачен страхом и решает покинуть королевство, обосновавшись в Бретани: предательское, лицемерное дружелюбие герцога Иоанна внушает ему уверенность. Он в Машкуле по крайней мере до конца декабря. Рэ не в состоянии обходиться без Прелати, и если заклинателя видят в окрестностях замка (с. 123), это означает, что там находится его господин. Прибл. 10.12 Где-то за две недели до Рождества Жанетта, жена Эсташа Друэ из Сен-Леже посылает двоих сыновей семи и десяти лет за подаянием в Машкуль, «ибо прослышала она, что сир де Рэ повелел там его раздавать, а еще потому, что люди в том селении давали милостыню с охотою». Несколько человек сказали ей, что видели ее детей в последующие дни, но когда она пошла туда сама, то не смогла ни разыскать их там, ни разузнать, что с ними стало, даже после того, как они с мужем пустились на их поиски. Быть может, на самом деле Жиль вернулся в Машкуль. Но с уверенностью говорить об этом нельзя (с. 276–277). Прибл. 20.12 Обеспокоенный непокорностью Эсташа Бланше, которого он теперь считает своим врагом, да к тому же и невоздержанным на язык, Жиль посылает в Мортань своих слуг, в том числе Жиля де Сийе, Пуату и Анрие, с указанием доставить к нему Бланше, добровольно или силой. Они приводят его в Рошсервьер, находящийся на пути из Мортаня в Машкуль; прежде всего им приказано заточить его в замке Сен-Этьен-де-Мерморт, где он в ужасе ожидает смерти от рук подчиненных Жиля. Речь, видимо, идет лишь о том, чтобы запугать Бланше; в любом случае, он так неистово клянется и божится, что они отвозят его в Машкуль, где он с этого времени и живет на свободе, вплоть до своего ареста 13 сентября 1440 года (сс. 230–231). Как бы то ни было, выбор в пользу Машкуля был продиктован тем, что тогда сир де Рэ вновь там обосновался. Прибл. 25.12. Убийство двух детей Изабо, жена Гийома Амелена, живущего во Фресне, посылает в Машкуль за хлебом двоих сыновей, одного пятнадцати, а другого семи лет. Они не возвращаются; Изабо так и не смогла узнать, что с ними приключилось. Между тем на следующий день ее посещают Франческо Прелати и маркиз де Сева, которых она, по ее словам, хорошо знала и которые, как ей известно, живут у Жиля де Рэ. Маркиз задает ей странные вопросы, интересуясь ее сыном и дочерью, которые в это время дома; он спрашивает, ее ли это дети и нет ли у нее других детей; она отвечает, что другие дети у нее есть, но не осмеливается сказать, что они исчезли. Когда гости уходят, Изабо слышит, как маркиз говорит Франческо, что из этого дома ушли двое. Восемь свидетелей из Фресне подтверждают исчезновение двоих детей. Через восемь дней после этого исчезновения Изабо услышала о пропаже сына Мишо Буэ (сс. 274–275), который тоже ушел в Машкуль, но восемью месяцами ранее; только ушел он из Сен-Сир-ан-Рэ, просить милостыню (с. 274). Конец декабря. Жестокость Прелати Клеман Рондо из Машкуля умирает и уже соборуется. Жену его Перрин, всю в слезах, стенающую, к вечеру помещают в верхние покои замка, где ночуют Прелати и маркиз де Сева. Вернувшись к ужину и застав ее там, они в бешенстве хватают Перрин и спускают ее с лестницы. Прелати довершает расправу, пнув ее ногой в зад, но в последний момент кормилица Перрин хватает ее за платье и тем самым спасает (с. 272). Январь–февраль 1440 Пока Эсташ Бланше обитает в Машкуле, маркиз де Сева добывает для Прелати «юного, очень красивого мальчика, утверждавшего, что он из окрестностей Дьепа, из хорошей семьи», чтобы тот служил ему пажом. Тогда этому пажу, вероятно, было пятнадцать или шестнадцать лет. Он остается у Прелати где-то на две недели, а потом исчезает. Хозяйка, у которой живет Прелати, спрашивает, что стало с мальчиком. Итальянец отвечает, что ребенок его обманул: украл у него два экю и уехал. Анрие сообщает, что ребенку перерезали горло; если верить первым его показаниям, он «умертвил его в Машкуле»; согласно же второму признанию, ему неизвестно, кто зарезал мальчика, его там не было, однако он знает, что Жиль изнасиловал его, как и всех остальных (сс. 231, 240, 249, 269, 287 и 292). Паж некого Досси приблизительно одного возраста с пажом Прелати. Как и последний, он убит в Машкуле, по-видимому, в начале 1440 года, а возможно и несколько позднее (сс. 211 и 231). В это время там живет Бланше, сообщивший об убийстве суду. Жиль де Рэ, называвший мальчика «маленьким» пажом, упоминает и о паже Прелати, и о юном Жане Юбере (сс. 105–108), однако тот был убит приблизительно 26 июня 1438 года. У Жана де Ланте, настоятеля аббатства Шемере, принадлежавшего к Ордену св. Бенедикта, есть племянник, которого он доверил некому Табару, дабы тот научил ребенка читать и писать. Как и пажам Прелати и Досси, ему четырнадцать или пятнадцать лет, и он также умерщвлен в Машкуле в то время, когда там живет Бланше (сс. 231 и 291). Февраль Жана де Ланте пригласили выступить свидетелем на церковном процессе одновременно с маркизом де Сева, Бертраном Пуленом, Жаном Руссо и мэтром Жилем Эомом (сс. 194–195). Андре Барб, сапожник из Машкуля, говорит, что «в церкви Св. Троицы в Машкуле он слышал жалобы какого-то человека, вопрошавшего, не видел ли кто-нибудь его семилетнего ребенка; было это около восьми месяцев назад»: в принципе, речь идет о феврале 1440 года (с. 268). Но это свидетельство в общем сомнительно.