– Не беспокойся. Я помогу тебе, – ободряюще говорит Фарран. – Нет, спасибо, – кричит Эйдан, сжимая кулаки, – Эмма, не доверяй ему. Пожалуйста. – Нет, не Эмма! – мой голос кажется таким неприятным и пронзительным. – Ты даже не помнишь, как называл меня! Не вздумай играть со мной! Я для тебя совершенно незнакомая девушка, не так ли? Пожалуйста, скажи это. Скажи, что Фион не прав. Мое сердце беспорядочно бьется. – Извини, – его лицо точно высечено из камня. Капли пота блестят на лбу. – Черт возьми! – Боль сковывает меня, как кандалы. – Тогда почему ты утверждаешь, что Фион манипулирует мной? Кто тебе рассказал? Монтгомери? – Он нерешительно кивает. – Боже, Эйдан! Ты ворон душой и телом! А если соколы лгали тебе? И почему ты считаешь, что папа еще жив? Рука Фаррана, крепко сжимающая мое плечо, заставляет меня повернуться к нему. – О чем ты? – Не радуйтесь слишком рано, – горько смеюсь я, – он со всей серьезностью заявил, что папа вступил в союз с Монтгомери. – Нет, Эмма! – напряженно стонет Эйдан. – Интересно. Ну, это легко проверить, – говорит Фарран голосом, похожим на треснувший лед. Эйдан таращится на меня так, словно я сейчас предала его. Фарран удерживает Эйдана руками, который распахивает глаза и спотыкается, делая несколько шагов назад. Его страх горит, как кислота, на моей коже. Я хотела бы сказать ему, что беспокоиться не о чем, что Фион просто прочитает мысли, чтобы узнать, о чем они с Монтгомери договорились. Но напряжение в комнате нарастает. Через некоторое время воздух вокруг Фаррана начинает дрожать. Я щурюсь и концентрируюсь на очертаниях его фигуры, пока не вижу беспокойную тень, которая растекается вокруг него, словно темная аура. Так близко, что ее можно коснуться рукой. Я осторожно вытягиваю пальцы. Безрассудно, но я боюсь получить что-то вроде удара током. Но когда мои пальцы погружаются в темноту, происходит нечто совершенно неожиданное: мрак растворяется, и яркие лучи света обвивают мою руку, словно лента. Я торопливо отдергиваю пальцы и смотрю вверх. Никто не контролирует свою мимику так хорошо, как Фарран, но я вижу слабую ярость в металлической вспышке глаз, прежде чем он поворачивает голову и отпускает Эйдана, который, белый как мел, отшатывается от стола и крепко обнимает себя обеими руками. – Якоб Макэнгус был вороном, Эйдан. К сожалению, он оставил нас в канун Нового года, – кашляя, говорит Фион твердо, – это был сильный удар для всех нас. Мужчина, с которым ты общался, – сокол. Крошечная искра надежды гаснет во мне так же быстро, как и разгорелась. – Но он сказал, что приходится Эмме отцом. Невозможно притворяться так правдоподобно! – Эйдан запинается и умоляюще смотрит на меня. – И у него есть наше совместное фото на мобильном! Я никогда не думала, что Монтгомери опустится настолько низко. По спине пробегает ледяная дрожь. – Папа упал в тридцатиметровую пропасть в канун Нового года. Соколы забрали его тело с собой. Его телефон спрятан в надежном месте. – Лицо Эйдана потеряло всякое выражение. – Не могу поверить. Почему они сделали это? – Потому что вы харизматичны и наделены необычайными дарами, а также являетесь наследниками моей империи и доверенных лиц. Вы наше будущее, – мягко объясняет Фарран. Он поднимает руку и смотрит на часы, – уже поздно. Твои родители уже высадились на берег. Они прибудут сюда в любую минуту, – я вонзаю ногти в ладони, думая о встрече с Каллаханом, убийцей Джареда. От Фаррана не ускользают мои чувства, – твой отец – трудный человек, и у Эммы есть все основания ненавидеть его. Но он сходил с ума от беспокойства, когда ты пропал. Пожалуйста, дай ему шанс. Здорово. Неужели я наивно полагала, что он привлечет его к ответственности, если приму его предложение стать наследницей? У меня покалывает кожу головы, и я изо всех сил пытаюсь подавить желание погрузиться в эмоции Фаррана, чтобы он не пытался проникнуть в мои мысли. Каллахан получит заслуженное наказание, Эмма. Я клянусь тебе. Но это не произойдет в одночасье. Он вовлечен во многие финансовые операции Sensus Corvi. Тебе следует научиться контролировать желание мести, быть терпеливой, планировать стратегию на более длительный период времени и наносить удары только тогда, когда ты, а не он, держишь все козыри в руке. Это твой первый урок в качестве моей преемницы. Докажи мне, что ты справишься. – У тебя есть четверть часа на все. А пока я поприветствую твоих родителей и подготовлюсь, – громко добавляет он. Чепуха! Мои глаза следят за Фарраном, когда он проходит мимо Эйдана с миловидной улыбкой на лице, открывает дверь отпечатком большого пальца и скрывается за красно-коричневой массивной дверью. Господи! Что теперь делать? О чем говорить с человеком, на шею которого ты бросилась, хотя он тебя не знает! Боже, как стыдно! Не знаю, как долго мы просто стоим, но шелест одежды подсказал мне, что Эйдан приближается. Я тщательно осматриваю свои грязные кроссовки, будто мне срочно нужно оценить каждый грязный подтек. Его рука попадает в поле моего зрения. – Привет, Эмма Макэнгус. Я Эйдан Каллахан. По крайней мере, так ты говоришь. Неизвестно, правда ли это. Но я точно уверен в одном. Если дашь мне возможность познакомиться с тобой поближе, то я даже разрешу называть меня Джорджи-Порджи[12]. Сердце бешено стучит в груди, будто мечтает станцевать чечетку, и напряжение внезапно исчезает. Я пожимаю ему руку, подавляю ухмылку, которая пытается подкрасться к моему лицу, после произнесенного им имени героя из детской песни, и смотрю на него. Лицо Эйдана выражает открытое любопытство. Нет, больше. Нежность. Такую знакомую и в то же время совершенно чужую. И вдруг я понимаю, что изменилось. Эта надменная самоуверенность, из-за которой многие девушки теряли рассудок, отсутствует. Ладно. Я могу жить с этим. Но мне нужно кое-что узнать. Мы медленно опускаем руки. – Почему именно я? То есть потеря памяти дает тебе уникальный шанс начать все сначала. Тебе не следует торопиться с этим. Ведь ты можешь узнать, кто тебе нравится и… – Нет, – он отмахивается и застенчиво улыбается, – я пытался, честно, но это не работает. Сущая катастрофа. – Ты уже пробовал? – возмущение вырывается из меня, и в следующий момент возникает желание откусить себе язык. Он тихо смеется и подходит немного ближе, настолько близко, что между нами может поместиться лист бумаги, причем только один. И тогда его голос становится непреодолимо волнующим, с низкой интонацией. – Эй. Ты невероятно милая, когда ревнуешь. А если злишься, как сейчас, так вообще. С тех пор, как ты появилась перед книжным магазином Эми, мое тело потеряло контроль, и разум отключился. Я сражался с невидимым парнем, встретился со странными типами на корабле и гнался за тобой по Центральному парку. И ты серьезно спрашиваешь, почему? – Эйдан поднимает руку и нежно заправляет прядь моих волос за ухо. Я смотрю на него зачарованно. Не могу пошевелиться. Его лицо приближается, и я теряюсь в прекрасных глазах. – У меня только одно воспоминание, Эмма Макэнгус. И мне нужно выяснить, связано ли оно с тобой. Потому что только оно имеет значение, – теплое дыхание касается моих щек. Когда длинные, красиво изогнутые ресницы опускаются, он продолжает: – Я помню дождь, штормовой ветер и холод. Но кто-то был рядом со мной. Тот, кто значит для меня больше всего на свете. Звуки дождя всегда оставались наипрекраснейшей вещью, которую я только мог представить, – он снова открывает глаза и серьезно смотрит, – пока я не вспомнил о поцелуе, который произошел под дождем. Мои губы начинают дрожать. Земля уходит из-под ног, но Эйдан протягивает руки и кладет их на мою талию, оказывая поддержку. – Поцелуй меня, Эмма Макэнгус. Пожалуйста. Только один раз. Мне хочется убедиться в том, что ты девушка из воспоминания. Я задыхаюсь, поднимаю руки и провожу пальцами по его волосам. Тепло, словно дотрагиваюсь до пламени свечи. У тебя нет выбора. Совсем. Затем я притягиваю голову Эйдана немного ближе. Его глаза огромные, черные расширенные зрачки смотрят прямо в душу, приоткрываю губы и с тоской закрываю глаза. Раздается гул дверного механизма. И мы отскакиваем друг от друга, как будто упали в осиное гнездо. Якоб Эми Грей Поиски Натаниэля. Магазин расположен на первом этаже четырехэтажного здания из красно-коричневого песчаника, фасаду с круглыми колоннами и декоративными выступами между двумя простыми кирпичными зданиями не помешал бы ремонт. По словам Эйдана, квартира Эми находится в том же доме, двумя этажами выше магазина. Взгляд Якоба скользит по черной деревянной двери. В нескольких окнах все еще горит свет. Все же половина двенадцатого. Как и предвидел Монтгомери, поблизости нет ни одного ворона. Да и зачем? Фарран снова схватил и Эмму, и Эйдана. И к настоящему моменту он, скорее всего, узнал из мыслей Эйдана, что Эми Грей ничего о нем не знает. Поэтому, как потенциальный свидетель, она не представляет опасности. С капюшоном куртки, натянутым на голову, Якоб проходит мимо темной витрины к черным решетчатым воротам, высотой около полутора метров, окаймленным двумя колоннами. За ними находится лестница, ведущая ко входной двери здания. Конечно, здесь закрыто. При других обстоятельствах он сначала подождал бы и присмотрелся к окружающей обстановке, но Ричард уже потерял слишком много крови. Так что быстрой проверки, не видно ли посторонних, должно хватить. Якоб отталкивается и прыгает, перелезает через ворота и почти бесшумно взбегает вверх по лестнице. И вздыхает с облегчением. Во входной двери из полусгнившей древесины старомодный замок, в котором нет электроники, поэтому вскрыть его с помощью телекинеза не проблема. Тихий щелчок, и дверь открывается. * * * Через несколько минут он уже в квартире Эми Грей. Лестничная клетка находится в хорошем состоянии по стандартам Нью-Йорка. Тем не менее в воздухе висит неприятная смесь прогорклого жира, дыма и хлорки. На белых стенах вмятины и грязь. Пальцы Якоба крепко сжимают ручку двери в квартиру, когда он фокусирует свой дар на замке. Внутри его приветствует тьма. Либо Грей нет дома, либо судьба Эйдана не так беспокоит ее, как он подозревал. Макэнгус осторожно входит через узкую щель и закрывает дверь. В тот момент, когда в его голове проскальзывает мысль, что Ричард тоже мог ошибиться и вороны Фаррана скрываются в квартире Эми, перед ним вспыхивает яркий белый свет. Якоб закрывает глаза и приоткрывает рот от удивления, но прежде чем успевает сказать что-то, чувствует прохладный металл возле виска и в то же время слышит мужской голос с явным латиноамериканским акцентом: – Руки вверх и на колени! Мысли Макэнгуса хаотично мечутся. Не ворон. Они знают о телекинезе и немедленно вырубили бы его, чтобы он не успел причинить им вред, вместо того, чтобы держать под прицелом. В доме Эми грабители? Якоб решает сначала следовать приказу, надеясь разобраться с ситуацией по ходу, и кладет руки на затылок. Потолочный светильник загорается, и перед ним возникает удивительная картина. Миниатюрная женщина лет сорока с собранными в хвост волосами, в черных пластиковых очках, подозрительно смотрит на него карими глазами. В правой руке она держит фонарик, в левой – огромную бейсбольную биту. – Вы хотите убить меня этим? – удивляется Якоб. Глаза женщины превращаются в узкие щелочки, в то же время кто-то так сильно ударяет его по затылку, что он бьется подбородком о грудь и прикусывает язык. Якоб плавно поворачивает голову в сторону. Акцент мужчины ввел его в заблуждение. Старый психиатр, о котором говорил Эйдан, стоит рядом с ним. Снова ошибся. Не первый раз за день. Ты становишься беспечным, Якоб. Если продолжишь постоянно думать только об Эмме, Фарран легко разделается с тобой.