Бестужев лениво развалился в кресле и смотрел в окно. Здесь он был дома, владел ситуацией, а потому мог себя вести так – удовлетворенно расслабленно. Его шестерка – а никем иным Кобрин быть не мог – старательно копировал поведение шефа. Получалось не очень. Лисицын же смотрел с интересом – давненько он не бывал в столице, начал уже забывать… – Сейчас мы приедем в гостиницу, – голос дипломата прозвучал столь внезапно, что кто-нибудь более впечатлительный, чем Лисицын, мог и вздрогнуть. – Там заказан номер. Гостиница не наша, обычная. – Снова маскировка? – Она, проклятая. Располагайтесь, пообедайте – оплачено по принципу «все включено», так что не стесняйтесь. Ресторан там неплохой. После обеда за вами приедут. Вопросы? – Как я узнаю тех, кто прибудет за мной? – Вот они, – перед глазами Лисицына замаячили две фотографии. Ниже шариковой ручкой были накарябаны номера телефона и машины, а также ее марка. Ничего так машинка, к слову. – Запомнили? Вот и хорошо. Подъедут, заходить не станут. Позвонят, выйдете сами. Еще вопросы? – Не перебарщиваете с секретностью-то? – Береженого и Бог бережет… – Да-да, именно так сказала монашка, натягивая на свечку второй презерватив. – Послушайте, Сергей Павлович, – на сей раз Лисицыну, похоже, удалось его разозлить. – Вам не кажется, что уж это точно выходит за пределы вашей компетенции? – Мне башкой рисковать, поэтому эти пределы я сам установлю. Ферштеен? – Ну вы… Ладно, реально вопросы есть? – Нет. – Еще лучше. А мы, кстати, приехали. Все, Сергей Павлович. До вечера. Гостиница оказалась средненькой. На стене были изображены четыре звезды, но по факту она тянула на три, максимум. Отечественный пафос во всей красе и довольно-таки убогом варианте. Впрочем, какая разница? За свою жизнь Сергей бывал в местах куда менее комфортных. Ресторан действительно был совсем неплох, да и номер, несмотря на простоту, ему понравился. Во всяком случае, все чисто, опрятно, простыни свежие. Что еще, спрашивается, надо? Помыться с дороги, убрать со щек (дома, в спешке, не успел) наросшую за три дня щетину, которую принято называть брутальной, а сам Лисицын считал неряшливой, отдохнуть немного. В общем, когда запиликал телефон, Сергей чувствовал себя вполне бодрым и готовым к дальнейшим свершениям. Звонок прозвучал аккурат в тот момент, когда Лисицын уже немного расслабился, но еще не успел задремать. Что, к слову, намекало сразу на несколько возможных вариантов. К примеру, те, с кем ему предстояло работать, успели неплохо изучить его привычки. Или, для разнообразия, где-то здесь установлены камеры – кстати, почему бы нет, если эта гостиница постоянно используется в качестве конспиративного жилья. В случайные совпадения Лисицын не верил совершенно. Кто-то скажет паранойя, а он – жизненный опыт и благоприобретенный цинизм. Впрочем, не все ли равно? Он взглянул на экран телефона, убедился, что звонят именно с номера, который показал ему Бестужев, и нажал кнопку приема. – Сергей Павлович? Голос был совершенно незнаком, что, в общем, и неудивительно. Такой суровый, мужественный, располагающий к себе голос. Лисицыну и в той, прошлой, жизни, и в нынешней приходилось слышать подобные. Тогда – у штабных офицеров Арбатского военного округа, ныне – у преступников высокого полета. Опыт приучил его не верить обладателям подобных голосов. Увы, сейчас это мало что значило. Попала собака в колесо – пищи, но бежи. – Слушаю вас внематочно. Пауза была короткой, почти незаметной. И голос в трубке не изменился совершенно. Во всяком случае, на мелкую подначку собеседник не поддался – плюс очко его умственным способностям. – Сергей Павлович, машина ждет внизу… На сей раз в секретность играть не стали. Во всяком случае, не перестарались – «тойота» выглядела одновременно и достаточно неприметной, чтобы не привлекать взгляд, и вполне респектабельной. Первое достигалось наличием на дороге еще кучи таких же автомобилей. Многие, заработав достаточно денег, старались приобрести нечто подобное – большое, удобное, мощное и вместе с тем не запредельно дорогое. Ну а респектабельность – это, скорее, традиция, в России любят и уважают джипы. Сергей присмотрелся… Ну да, вот он, завершающий штрих. Ни одна государственная машина не будет разрисована хоть чем-то помимо заводской краски. Ерунда, конечно, однако в сознание обывателя это вбили наглухо. Соответственно, всевозможные аэро графии могут привлечь внимание – и в то же время отвести взгляд. А всевозможные скромные надписи-шильдики-фенечки и внимания-то не привлекут, но подсознательно человек свяжет их с чем угодно, кроме госслужбы. Здесь именно такую и сделали, среди молодящихся любителей потусить весьма популярную, к слову. Нашествие. Рок-фестиваль… Да уж, фестиваль «Нашествие» – это круто! Нашествие – главное приключение лета. Нашествие – это девиз саранчи. Хихикнув про себя, он остановился напротив поданной кареты и чуть сощурил глаза, разглядывая водителя и сидящего рядом человека. К слову, не обращающих на него внимания – то ли расслабились чрезмерно столичные мальчики, то ли старательно делали вид, что их ничего не интересует, кроме экранов смартфонов. Если так, играют они воистину гениально. Тонированные стекла надежно защищали сидящих внутри от любопытных взглядов. Это, конечно, запрещено, однако же многие все равно так делают – специфика отечественного менталитета, чтоб ее. Откровенно говоря, Лисицын тонировку не любил – и как профессиональный, хоть и кабинетный, страж порядка, знающий, сколь легко спрятать за ней что-нибудь огнестрельное, и как специалист, понимающий, что против соответствующим образом подготовленного и оснащенного человека толку от нее, в общем-то, немного. Сам он, к примеру, видел через непрозрачные вроде бы стекла без особых проблем даже без соответствующей аппаратуры, к слову, дорогой, как будто ее сделали из алмазов. И без нее справлялся. Разве что шагов с десяти, не больше – напрягать лишний раз глаза или применять фамильную магию без нужды категорически не хотелось. Ну что же, проверим, что тут за профессионалы служат. Хотя бы чтобы подтвердить или опровергнуть недавно родившуюся в голове теорию. Грешно не воспользоваться оказией… Лисицын подошел к машине, костяшками пальцев требовательно постучал по стеклу. Стекло поехало вниз, явив миру недовольную физиономию. Второй, сидящий на месте водителя, наблюдал за происходящим, скорее, с интересом и молчал, предоставив вести разговоры напарнику. Тот и заговорил. В меру своей образованности, надо полагать. – Чего тебе? М-дя, культура так и прет. Ладно, тест на наблюдательность мальчики провалили с треском. Посмотрим, что они еще провалят. – В неположенном месте вы стоите, молодые люди… Ну, молодые люди – это громко сказано. Парочка в машине была если и моложе Лисицына, то от силы на год-другой. А вот место они действительно выбрали не совсем правильно. Вместо стоянки, а ведь звонивший сказал, что машина именно на стоянке – возле гостиницы, они припарковались на улице. И, сколь мог судить Лисицын, куда ближе к повороту, чем разрешено правилами. – Тебе-то что? – Ничего. Переставьте машину на стоянку – и вопрос исчерпан. – Слышь, моралист, шел бы ты отсюда. – Ты как меня назвал, смешарик? – Кто? – Ну, смешарики… – давясь от смеха, ответил Лисицын, – это незаконные дети колобка… – В смысле? – Ну, он от бабушки ушел, он от дедушки ушел, потом зайца встретил… Судя по всему, жил с ним какое-то время, а потом дальше покатился. Глядя на разнообразие видов, жил со всеми подряд. А учитывая наличие в истории пингвина, ухитрился допрыгать аж до Антарктиды. – Ты что, издеваешься? С этими словами парень распахнул дверь и вылез из машины. Лисицын едва не расхохотался, настолько он, оказывается, попал в точку. Несмотря на молодость, его оппонент успел обзавестись изрядно выпирающим брюшком, да и в целом был не худеньким. В общем, кого-то из знаменитого мультфильма он точно напоминал. Вот только пытаться с такой внешностью произвести грозное впечатление – занятие неблагодарное. – Не ты, а вы, я с тобой свиней не пас. А в остальном все верно, издеваюсь. Да, с выдержкой у него тоже так себе. Во всяком случае, не стоило так раздуваться и грозно шагать к собеседнику. Не сделал бы этого – не получил бы короткий, хорошо поставленный толчок в живот. Бей Лисицын по-настоящему, парня сложило бы пополам, а так – на секунду задохнулся, и только. Как раз хватило, чтобы получить второй толчок, сильнее, но куда медленнее первого, и влететь обратно в салон машины, как раз на собственное кресло. – Сидеть! – шепотом, но притом максимально отчетливо рыкнул Лисицын на подавшегося было на помощь товарищу водителя, одновременно снимая с переносицы огромные пластиковые очки с простыми стеклами и аляповатой московской символикой на дужке. Пять минут как прикупил – в столичных гостиницах сувениры продают не везде, но конкретно в этой нашлись. В прошлом году они были писком моды, а сейчас превратились в неликвид, но драли за него ушлые москвичи безбожно. Заодно Сергей проглотил две конфеты, которые до того держал за щеками, что немного меняло контур лица и одновременно искажало речь. – Двойка вам за наблюдательность и незачет по рукопашке. Все, поехали. Смотреть на охреневше вытянувшиеся лица было одно удовольствие. Потом тот, которого Лисицын слегка помял, непонимающе свел глаза к переносице и удивительно философски поинтересовался: – И что это было? – Полный крах и провал. Вторая буква «и». Что глазенками-то хлопаешь? Фиаско это, фиаско, а совсем не то, о чем ты подумал. Судя по выражению лица, посрамленный и обиженный в лучших чувствах парень сказать мог очень многое, но все же промолчал. Плюс балл за умение, пускай и неполное, контролировать эмоции. И еще балл за инстинкт самосохранения, благодаря которому Лисицын всю дорогу ехал в тишине – не только переговариваться лишний раз, но даже и включать радио его спутники не рискнули. Честно говоря, поездка не доставила Лисицыну особого удовольствия. Хочешь посмотреть на одноклеточных? Купи микроскоп. Ну, или включи на телевизоре любое ток-шоу. Иногда это даже забавно. Вот только ехать с ними больше часа в одной машине – это, извините, для мазохистов. Хотя, конечно, кое-какие выводы из поездки он тоже сделал. Хотя все когда-нибудь кончается, и вот он стоит, разглядывая большое и на редкость безвкусное здание, конечную цель их пути. Во всяком случае, на этом этапе. Секретарша у Бестужева выглядела не старше тех парнишек из машины. Фигуристая, да и мордально вполне ничего. Даже, можно сказать, ничего себе. Неясно, как у нее с деловыми качествами, скорее всего, неплохо – вряд ли в таких учреждениях держат исключительно за смазливое личико. Но, можно побыть в меру циничным, не только за профессионализм ее здесь держали, ох, не только. Впрочем, это вам не упавший в феминизм, морализм и толерантность Запад, в России на многое смотрят проще, да и, откровенно говоря, Лисицына такие вопросы не касались в принципе. Нюансы работы Бестужева – это только его проблемы, да и вообще, женщина – друг человека. Мариновать в предбаннике, сиречь приемной, Лисицина не стали. Но и внутрь сразу не пропустили – традиция, однако, любое начальство среднего звена просто обожает демонстрировать всему миру свою значимость. Можно было, конечно, проигнорировать условности, но, как гласит старая армейская мудрость: короткий путь всегда заминирован. Поэтому Лисицын не стал обострять – и правильно сделал. Прошло всего-то две минуты, и все та же фигуристая секретарша, на миг оторвавшись от каких-то, несомненно, очень важных, бумаг и повинуясь сигналу, который гость так и не смог засечь, указала ему на дверь кабинета. Молча указала – видать, недостоин он, чтобы с ним вслух общались, ибо пришел без шоколадки. Кабинет Бестужева ему понравился. Он о таком всегда мечтал. В родной полиции только это и оставалось – мечтать, у них бюджет всегда впритирку. Здесь же такими проблемами особо не заморачивались. И кабинет – соответствующий. Не большой – но и не маленький, в самый раз. Вдоль стены шкафы, заполненные книгами и папками. Все строго по ранжиру… Мягкий, точно под размер кабинета, ковер с отлично гасящим шаги толстым ворсом. Можно не сомневаться, чисткой его озабочивается не сам Бестужев и не фифа-секретарша, наверняка здесь есть целый штат уборщиц. Ну и стол, как и положено, буквой Т. Хороший такой стол, удобный. Большой! Из натурального дерева, а не простонародного ДСП. На таком при нужде можно спать, причем как минимум втроем сразу. А вот хозяин всего этого великолепия выглядел недовольным. Видать, ему успели доложить, как неуважительно Лисицын обошелся с его людьми. Правда, вслух он ничего не сказал, сухо обменявшись дежурными приветствиями. Разве что поморщился, когда Сергей без приглашения опустился в огромное мягкое кресло, явно предназначенное для особо важных гостей. Да еще и, вместо того, чтобы ждать, когда предложат, по-плебейски бесцеремонно затребовал кофе… Но, в конце концов, не выдержал безмятежно довольной физиономии Лисицына, и его все-таки прорвало. – И чему же вы улыбаетесь? – голос Бестужева звучал не слишком приветливо. – Своему гонорару, который вам придется удвоить. – Не понял… В голосе, да и во взгляде работодателя звучало искреннее изумление, интерес, но, как ни странно, ни малейших признаков негатива. Последнее развеяло все сомнения Лисицына относительно денег – явно не из своих ему будут платить, а государственная казна и не такое стерпит. Или же… Или деньги вообще не собираются платить, рассматривая исполнителя как будущего покойника. – Да чего тут понимать, Виктор Георгиевич? Вы послали за мной людей, а я, воспользовавшись моментом, их чуточку оттестировал. Простите, это даже не первый класс, вторая четверть, а детский сад, ясельная группа. Мелочь, но очень показательная. Раз операция, да еще совместная, да еще настолько важная, что чиновник, занимающий достаточно высокое положение, лично полетел за исполнителем, то есть мной, в нашу Тмутаракань, то все задействованные в ней люди должны иметь соответствующий уровень. Если посланы мальчики – значит, ничего серьезнее под рукой не оказалось и средства, которые вы реально можете задействовать, весьма ограничены. И сам собой напрашивается вывод о том, что команда на проведение операции отдавалась не с самого верху. Скорее, это частная инициатива сотрудников, скажем так, в масштабах вашей конторы не слишком высокого ранга. Побудительные мотивы, честно говоря, мне неинтересны, а вот результат налицо. Отсюда и ограничение в средствах – полк толковых профессионалов вам никто не даст, приходится обходиться тем, что есть. Вроде этих ребят, которые, не спорю, хороши как водители, но это ожидаемо – другие в Москве не выживают. Но это их единственное достоинство, в остальном они не более чем прошедшие базовую подготовку клерки. Я прав? – Это что-то меняет? – голос Бестужева стал напряженным. – Разумеется. Многократно возрастают риски. Поэтому – двойной гонорар. – Право же, Сергей Павлович, вы перегибаете палку. – Озвученная мной сумма не кажется вам адекватной? – Именно. – Что ж, логично. Сделаем ее более правильной. Еще раз удвойте сумму – будет четыре от первоначальной. И половину вперед, иначе я вообще никуда не полечу. Даже повисшая в комнате тишина, казалось, звучала возмущенно. Однако когда Бестужев открыл рот, судя по всему, чтобы разразиться гневной тирадой, тихо, без малейшего скрипа открылась дверь, и раздался удивительно веселый, на грани смеха, голос: – Виктор Георгиевич, соглашайтесь. В данном случае вы совершили ошибку, а за них всегда надо платить. – Но… – Бестужев попытался было возмутиться, но почему-то вдруг моментально увял. – Ладно, вы правы.