Что делать дальше? Будем надеяться, что какие-то следы мне удастся отыскать в больнице. Шила в мешке не утаишь, любое действие имеет свой след, только нужно его разглядеть. А потом с доказательствами можно и в милицию идти… Мороженое кончилось быстрее, чем я рассчитывала. Вопрос чем себя занять да семи часов никак не решался. Тут я вспомнила, что мой однокурсник сатанист-Валера неоднократно мне говорил, что живет где-то рядом с парком. Вопрос, где конкретно? Я попыталась вспомнить Валерин домашний телефон, и как ни странно, мне это удалось. Теперь оставалось найти возможность позвонить. Пока я нетерпеливо озиралась, выбирая жертву, у батюшки в кармане его необъятного одеяния заиграл сотовый телефон. Пока батюшка разгребал складки ритуальной одежды, все посетители кафе слушали мелодию Танца маленьких лебедей. — Алло! — Сильно «окая», заявил батюшка в трубку. — Хорошо, Владыка, сейчас еду! Я решилась. — Извините, вы не разрешите мне позвонить? — Робко спросила я священника, глядя на него снизу вверх — рост у батюшки был как у Ильи-Муромца. Он внимательно, не говоря ни слова, посмотрел на меня, и так же молча, протянул мне трубку. — Алло, Валера? Это Леся из училища. Мне нужно срочно с тобой встретиться, это очень важно. Ага, говори адрес… — Спасибо! — Это уже относилось к священнику, который стоял рядом и во время всего разговора не отрываясь, разглядывал меня как картину. — Храни Господь тебя, дитя мое! — даже не сказал, а как будто выдохнул священник, зачем-то положил на мою голову обе ладони, и вышел из кафе. Не знаю почему, но у меня на глазах навернулись слезы. Дверь Валериной квартиры была выкрашена в черный цвет. Я приготовилась к сюрпризам, дала слово себе не ехидничать, и, почти зажмурившись, зашла в прихожую. Валера, мне кажется, ничуть не удивился моему приходу, как будто не прошло уже три года после окончания училища. Он не изменился почти, за исключением того, что отрастил маленькие черные усики, которые делали его лицо похожим на карточного шулера. — Есть хочешь? Я помотала головой, что должно было означать «Нет». — А кофе? — Кофе буду, только несладкий, я только что мороженое в кафе поела. — Это в парке нашем? Ты с ума сошла, там не поймешь, чем кормят, в этой забегаловке. — Да? А там даже батюшка мороженое ел… Валер, я посоветоваться приехала. — Давай. Я тебя слушаю. — Ты понимаешь, я уже звонила тебе, мама сказала, что ты в походе. — А, так это ты звонила? — Я… В общем, история такая. В прошлую субботу к нам в больницу привезли мужика одного. Он с парашютом прыгнул неудачно, стали вправлять вывих бедра, а он умер, видимо аллергия на наркоз. А потом в больницу приехали какие-то люди, сидели долго в ординаторской, ругались, а на следующий день я в морге увидела, что у умершего странный шрам на животе. Потом, через день неизвестная машина сбила насмерть нашего патологоанатома, а потом, дня через два, меня стукнули по голове, похитили, и привезли в судебно-медицинский морг. — И что дальше было? — Валера не поднимая головы, ковырял ложечкой бисквит на маленьком блюдце. — Я сбежала через окно. Я слышала, там двое разговаривали, собирались меня кольнуть. — Ну, а от меня что надо? — Размазанный по тарелке бисквит явно интересовал Валеру больше, чем моя история. — Я хочу понять, что произошло. И почему меня похитили, и почему хотели убить. И что за шрам я видела у покойника на животе. — Ты что же, решила, что это дело рук наших? — Глаза у Валеры стали совсем сумасшедшие. «Сейчас ударит меня, или укусит…» — подумала я. «И зачем я к этому ненормальному заявилась домой?» Но вслух сказала: — Мне не к кому идти, я хотела посоветоваться, что мне делать. Меня же в твой морг привезли, я узнала место, когда убегала. — У нас там шушеры всякой знаешь, сколько работает? В морге? Я могу только предположить, что твоя история связана с какой-то незаконной деятельностью. Или мужика просто заказали, или еще что. А ты, конечно, выяснять начала, полезла, куда не надо. — Ну, это факт, Валера, я очень жалею, что так получилось. Понимаешь, жена этого умершего подошла ко мне, деньги сунула, просила узнать, почему он умер. А ты знаешь, сколько я получаю, а родители в Африке, и кот голодный… — Я расплакалась очень натурально. — Ладно, не реви. Раз деньги сунули, тогда понятно. На зарплату не проживешь. Но я помочь тебе ничем не смогу, у нас с этим строго очень. — Строго с чем — помогать? — Соваться, куда не просят. Я одно могу тебе сказать. Те, кто Сатане поклоняется, или Некромантию исповедует, никогда с мертвыми никаких противозаконных дел творить не будет. Это делают люди, ни во что не верящие. — А как же ваши обряды, ну, ты рассказывал, с мертвым телом? — У нас на эти обряды знаешь, какие люди записываются в очередь? Тебе фамилии сказать, ты не поверишь… — А зачем это им? — Власти хотят больше, денег, положения в обществе. Вот и пробуют получить это от покойников. Ты про Закон сохранения энергии слышала? Не может человеческая энергия в никуда улететь после смерти, переходит она в другое состояние. В этот момент человек, живущий здесь, может этим воспользоваться. Но больше я тебе ничего сказать не могу. Ищи преступников, не верящих ни в Сатану, ни в Бога. — Ладно, будут спрашивать, ты меня не видел. — Хорошо, договорились. Да я с ментами никогда и не сотрудничаю… С этими словами мы распрощались. Откуда он узнал про ментов? * * * Сладковатый запах мертвых тел проникал в каждую складку одежды Патологоанатома. Но Патологоанатом его не чувствовал — он давно принюхался к этому запаху смерти, и даже находил его приятным, возвращаясь на работу из отпуска или командировки. Запах денег, так он для себя определил ту невыносимую для большинства людей вонь, которая стояла в морге, несмотря на поставленное новое оборудование для вентиляции. Он заставил себя полюбить этот запах давным-давно, когда учился в институте и работал здесь санитаром. Многие важные события в его сорокалетней жизни сопровождала эта вонючая атмосфера: первая женщина, вернее девчонка, которую он изнасиловал во время дежурства, на которое она пришла (дура!) с двумя подружками попить вина и потусоваться с симпатичным сокурсником. Подружек вырвало где-то минут через десять после того, как он продемонстрировал им сгоревшего на пожаре мужика, гордо сорвав с него простыню, как будто это было его личное творение. Подружки быстренько смотались, сморкаясь и отводя глаза, а она осталась с ним, всем своим видом демонстрируя, что ей все нипочем. За что, собственно и поплатилась. Хорошо, что в милицию не заявила — просто забрала документы из института и уехала домой в какую-то тьмутаракань. Вторым важным этапом его жизни стала первая взятка — деньги, которые дали ему родственники покончившей с собой жены большого начальника. Несчастная женщина, измученная бесконечными изменами мужа, и доведенная практически до края злобой и ревностью, выбрала нестандартный способ свести счеты с жизнью. Подождав, когда муж-изменщик уйдет на работу, она написала короткую предсмертную записку, выпила полубутылки коньяка, немного поплакала (это определили по потекам слез на листке, вырванном из школьной тетрадки восьмилетнего сына) и, засунув голову в газовую духовку, включила на полную газ. Лицо умершей искажала страшная гримаса, кожа была бордовой, что всегда наблюдается при смерти от удушья. Он тогда превзошел самого себя — стащив у своей сожительницы косметичку, он накладывал грим, рисовал макияж, причесывал мертвую женщину, и когда закончил работу, был сам поражен результатом. Перед ним лежала прекрасная незнакомка, таинственная в своей смерти и загадочная в начале своего потустороннего пути. Родственники, увидев то, что он сделал, без слов наградили его кругленькой суммой в иностранной валюте и его карьера визажиста Смерти началась. Его телефон передавали из рук в руки, количество клиентов возрастало, он уже выезжал на дом, где убитые горем от внезапной потери любимого человека родственники оставляли его безропотно за закрытой дверью наедине с трупом и он готовил усопшего к его самой последней роли в Паноптикуме Жизни. Ну и самой главной вехой в его жизни в этой Обители смерти был день, когда его начальник вызвал его к себе в кабинет, и, заперев дверь, путано и смято рассказал, что есть интерес к женским придаткам в одной из бывших советских республик, и он, Патологоанатом со своими «золотыми» руками должен взять на себя самый главный этап посмертного изъятия органов, да еще и сделать так, чтобы это было незаметным для родственников. Это была непростая задача, но он решил и ее. Вначале он пытался зашивать разрезы на животе, но было заметно. Пару раз он чуть не попался из-за того, что родственники умерших женщин решили их переодеть для погребения, и обнаружили шрамы. Потом он стал заклеивать разрезы, тщательно гримируя их следы театральным гримом. После этого не было ни одного случая, чтобы кто-то из родственников заметил неладное. Он стал Мастером, и гордился этим. Канал, правда, накрылся довольно быстро — кажется, курьера взяли на таможне, но заказы уже шли полным ходом — роговицы, почки, печень — все это удалялось из безмолвных тел и за огромные деньги шло в руки тех, кто продавал органы людям, уже потерявшим надежду на выздоровление. Организация процветала, шеф и его помощники застроили элитную недвижимость в центре города, все ездили на хороших машинах, но радости это приносило немного — все они ходили под уголовной статьей, и хорошо понимали это. Зато с введением нового Закона все стало намного проще. * * * В семь я стояла около пригородных касс и вглядывалась в толпу. Семь, семь десять, семь пятнадцать… Часы на здании вокзала неумолимо отсчитывали минуты, но никто ко мне не подходил. Я стояла уже минут пятнадцать, тупо наблюдая за голубями, пытавшимися раздолбить на асфальте засохший пирожок. Птицы были ленивые и весьма упитанные. Взять их в руки меня бы не заставило, наверное, ничего на свете — такими грязными и отвратительными мне они казались. Интересно, почему голубей называют «птицами мира»? — отвлеченно подумала я и уже собиралась уходить, когда на меня налетел и буквально втолкнул в помещение пригородных касс тот парень из охранного агентства «Баррикада», которого я ждала. — Встань в конец очереди и стой спокойно, не поворачивайся! — Я послушно заняла очередь в кассу за билетами, а паренек встал вплотную за мной и тихо сказал: — Сергея убили неделю назад. В контору после этого приходили какие-то люди, спрашивали о его контактах. Я нашел его флэшку уже после его смерти, возьми — шепнул он мне в самое ухо, и у меня в руке появился маленький кусочек пластмассы. Когда я оглянулась, парня и след простыл. Маленькая синяя флэшка жгла мне ладонь как уголек. Помотавшись по захламленным и грязным окрестностям вокзала, я нашла то, что искала — компьютерный клуб располагался за углом в цокольном этаже старинного здания, на котором мигала надпись «Ломбард». Здесь было пусто, системный администратор, явно обрадовавшись моему появлению, включил компьютер. Пользователь я не ахти, но надо было попробовать. Тщетно — я вставила флэшку в нужный разъем на системном блоке, но компьютер выдал запрос на пароль. Хоть я и «ламер», как меня однажды назвал один компьютерщик, имея ввиду отсутствие хороших навыков пользователя компьютера, но детективов зато читала много. Пытаться набирать пароли наугад не стоило. Во-первых, я ничего не знала о покойном детективе, дабы попытаться подобрать пароль в виде, например, даты рождения и, во-вторых, в случае неверного ввода пароля все данные могли быть автоматически стерты. Я вздохнула, и поплелась на автобусную остановку. Вечером, наконец-то растянувшись в своей комнате на уже высохшем белье, я подвела неутешительные итоги. Скворцов убит, несомненно, тоже в связи с этим делом. На Веронику рассчитывать не приходится. Очень она мне не понравилась во время нашей последней встречи. Домой идти опасно, Денису звонить еще рано. Как добыть хоть какие-то данные?! С флэшкой еще можно попробовать справиться, но для этого нужен хороший специалист, а где его взять? Не водила я знакомств в компьютерном мире настолько близких, чтобы могла обратиться с такой просьбой. Мне все «торчащие» от этой темы казались к жизни неприспособленными и удаленными от реальности мечтателями. Как можно сутками лазить по просторам интернета, и даже питание заказывать с доставкой на дом, тупо прожевывая пиццу и запивая ее колой или пивом, глядя на мерцающий экран? К тому же вспомнилась мне сейчас нелепая история, произошедшая с медсестрой из нашего отделения, страстно желающей выйти замуж. Кто-то из наших хирургов, кажется, Ашот Андреевич, на дежурстве, явно желая подшутить над отчаявшейся найти мужа Аней, так старательно расхваливал достоинства знакомств по интернету, что никогда не дружившая с компьютером, провинциальная Аня решилась, и пару раз дав объявление на сайте знакомств, окрыленная надеждой полетела на свидание с интернет-избранником. На следующий день, обескураженная Аня, смеясь и плача одновременно, рассказывала в сестринский как, выбрав из двух десятков претендентов фото сорокалетнего мужчины, представившегося в объявлении работником госслужбы и похожего на фото как две капли воды на певца Александра Буйнова, придя в назначенное место свидания, обнаружила там крысоподобного низкорослого дядечку в старомодном плаще и потрепанных ботинках, оказавшегося к тому же инспектором охраны труда. Так что к интернету я никаких добрых чувств не испытывала. Именно сегодня, после неудачи с флэшкой, мой боевой напор вдруг сменился подавленностью и растерянностью. Я не знала, что мне делать дальше и внезапно чувство безвыходного одиночества навалилось на меня со всей силой. Я уже сильно жалела, что покинула стены Славиной больницы, там я все-таки была не одна. Все мое расследование сейчас представлялось мне полным идиотизмом, к тому же смертельно опасным. Но другого способа вернуться к нормальной жизни, похоже, у меня нет. С этими невеселыми мыслями я уснула. * * * Вероника уже полчаса сидела перед зеркалом, пытаясь накрасить левый глаз. С правым она справилась, а вот левый никак не давался, рука предательски дрожала, карандаш не слушался, и пачкал ей веко. Она отложила карандаш в сторону, и в бессильной ярости стиснула руки. Она сдалась очень быстро, им даже не пришлось ее бить. А что ей было делать? Совсем одна, без поддержки мужа, которого больше нет, она все равно проиграла бы рано или поздно. Это была совершенно напрасная затея — попытаться отыскать правду. Она сразу это поняла, когда около подъезда ее встретили те два похожих друг на друга парня с выбритыми висками. Сердце ухнуло куда-то вниз, и она уже знала, что будет дальше. Они вошли за ней в квартиру, она не сопротивлялась, не кричала. Может быть, она и не решилась уколоться сама — это было бы предательством по отношению к мужу. Но шприц, протянутый ей одним из близнецов, сулил ей облегчение. Она не хотела колоться, правда, она обещала, но это было другое. Ее заставили это сделать, и винить ей себя было не за что.