— Никак нет! Не вожу. — Нахал ты, Григорий Петрович! Форменный нахал! — фыркнула Елисавета, кивая на Настю, — А вот эта девица? Знаешь, чья она дочь? — Никак нет, Ваше Императорское Величество! — от громкого голоса императрица поморщилась. — Вот ведь луженная глотка, — вдруг пожаловалась она Анастасии, — Их будто по голосу отбирают! — Никак нет, по росту и происхождению, — отрапортовал Белов, и чуть мягче добавил, — а так же по заслугам. Елисавета Петровна улыбнулась: — Помню, помню, Белов твои заслуги перед отечеством, молодец! А здесь-то что сплоховал? — Никак нет, не сплоховал! — Как же не сплоховал, коли вон, девицу привел. Знаешь, что отец ее в крепости святых апостолов заключен вместе с другими заговорщиками? — Никак нет, не знал! Но… — гвардеец осекся и внимательно посмотрел на императрицу, отметил едва заметные ямочки на щеках, выдававшие, что в душе государыня уже наслаждается неожиданным представлением, — но и бросить девушку одну без помощи не мог. Не по чести это. — По чести… эвона как запел! — гроза, судя по всему, прошла, и теперь императрицей двигало любопытство и желание поразвлечься. Белов это понял и покаянно опустил голову. — Каюсь, матушка императрица, виноват… надобно было сперва цель визита спросить… — А ежели, б узнал, то не привел бы? — государыня весело смотрела на гвардейца, тот улыбнулся в ответ, блеснув белоснежными зубами. — Может и привел бы. Только время бы другое выбрал. — Ох, Белов, Белов, — покачала головой государыня, — Погубят тебя женщины! Только на той неделе тебя с женой французского посла видели, до этого Головина… Трубецкая, помнится, тоже была… Теперь вот дочери заговорщика Платона Збышева помочь решил… — Так не сама ж она в заговоре участвовала? — нахально возразил преображенец, — За отца нести ответственности не может. А набраться смелости тебе, государыня наша, в ноги кинуться, не всякая дочь сподобиться! — И то, правда твоя, — императрица задумчиво постучала пальцами по подлокотнику, — Да, права твоя матушка, жениться тебе надобно! Жена быстро бы отучила тебя незнакомых девиц под белу рученьку во дворец водить! Григорий лишь тяжело вздохнул, вспоминая последний приезд в отчий дом под Петербургом и разговоры о необходимости его женитьбы, закончившиеся бурной ссорой с родителями. Отец тогда в сердцах по спине успел сына пару раз нагайкой вытянуть. После чего Гришка лихо прыгнул в распахнутое окно, обернулся волком и убег в родные казармы. А за конем уже своего денщика прислал. — Да, жена тебе нужна решительная… — продолжила императрица бросила взгляд на Настю, нахмурилась, размышляя над чем-то. Затем голубые глаза насмешливо сверкнули, будто государыня измыслила знатную шутку, — Что ж, Белов, раз так тебе девица глянулась, что сломя голову помогать ей начал, гнева моего не испугался, так тому и быть. Женишься на ней, заодно и за ум возьмешься. После этих слов в комнате воцарилась тишина. Григорий открыл было рот, чтобы возразить, но натолкнулся на насмешливый взгляд императрицы и понял, что на этот раз пощады не будет. Лицо гвардейца словно окаменело, он вытянулся во весь рост и вновь щелкнул каблуками: — Как прикажете, Ваше Императорское Величество! Разрешите идти? — Ступай, ступай, подожди свою невесту в зале. Марфа, ты тоже иди. Фрейлина сделала глубокий реверанс и, бросив на прощение убийственный взгляд на Анастасию, считая именно эту невзрачную девицу виновницей всех своих бед, вышла. Девушка вновь осталась с императрицей наедине. Елисавета Петровна села за стол и поманила ее пальцем. — Пойди сюда, — она начала писать что-то на бумаге. — Отца твоего полностью простить не могу: даже если и невиновен, не с теми людьми он пьяные речи водил. Ежели б не ты, в Сибирь бы сослала. Так до свадьбы твоей пущай в крепости посидит, а потом в имение свое едет и носа в Петербург не показывает. Ты же покамест фрейлиной моей походишь: и на виду будешь, и приданное тебе отпишу хорошее, не нищенкой в семью мужа придешь. Беловы гордецы еще те! А Гриша к тому же и единственный сын, с детства избалован. Вот невестами и перебирает! Сколько Петр Григорьевич его засватать пытался. Все мимо! — Так может и мне не стоит… — криво улыбнулась Настя. — Стоит, — Елисавета Петровна задумчиво взглянула на свою белоснежную руку, унизанную кольцами. Показалось, или одно из них тускло блеснуло. — Ты ему правильной женой будешь… А Марфы моей теперь берегись — она на Белова давно глаз положила, да ни он для нее, ни она для него… Там у двери шнурок висит, дерни три раза. Понимая, что возражения бессмыслены, Настя исполнила приказ. Тут же другая дверь в комнату отворилась и на пороге возникла еще одна дама в голубом платье. — Лизетта, душечка, — ласково обратилась к тезке императрица, — Скажи князю Черкасову, чтоб дал указ девицу сию, Анастасию Збышеву мне в фрейлины зачислить, да выдать ей жалование на месяц вперед — пусть туалеты свои в порядок приведет, согласно уставу. И проводи ее в комнаты фрейлинские, пусть отдохнет с дороги. Завтра ей все расскажешь, а третьего дня пусть на службу выходит. Все, ступайте с Богом Фрейлина сделала реверанс и ласково посмотрела на Анастасию, все еще стоявшую у стены. — Пойдемте, милая, у государыни много дел! Девушка подчинилась. Не помня себя, она медленно шла за Лизеттой сквозь анфиладу пестрых комнат. Затянутые шелком стены и позолота расплывались перед глазами, сливаясь в какой-то причудливый узор. — По. до. ждите… — выдохнула девушка, прислоняясь к стене у окна, ноги не держали ее. Голова кружилась. Корсет немилосердно сдавливал ребра, мешая вздохнуть. — Что? — фрейлина обернулась. — Вы так бледны! Что с вами? Голос доносился будто в густом тумане. Анастасия скорее поняла, чем ощутила, что Лизетта обняла её за плечи. — Пойдемте во фрейлинскую! Настя послушно сделала несколько шагов, ноги подкосились, и девушка упала в обморок. Очнулась она от резкого противного запаха. Первое, что увидела Настя, когда открыла глаза, было дымящееся перо прямо перед носом. Им размахивала симпатичная девушка в голубом платье, Настя вспомнила её имя — Лизетта. — Ну, наконец-то! — сказала фрейлина, убирая перо. — Вы так меня напугали! — Простите, — прошептала Настя, растерянно оглядываясь по сторонам. Она сидела в небольшой комнате, стены которой были затянуты изумрудно-зеленым шелком с затканными кремовыми и голубыми розами. Белые двери были богато украшены позолоченной резьбой, а на стенах висели портреты государей: Петра Великого и ныне царствующей Елисаветы. Еще две девушки в почти одинаковых голубых платьях сидели напротив и с сочувствием смотрели на новенькую. У каждой на плече был приколот шифр из бриллиантов и жемчуга, означавший, что фрейлины государыни сейчас при исполнении своих обязанностей. Под этими взглядами Анастасия окончательно смутилась и хотела встать, но Лизетта удержала её. — Вы все еще бледны. Посидите здесь. — Но… я же помешаю вам! — возразила Настя. — Пустое! Мы все равно должны сидеть здесь, пока нас не позовут, — махнула рукой одна из фрейлин, — Я — Катерина, а это, — она кивнула на свою подругу, — Анна. — Настя… Анастасия, то есть… — Вот и знакомы будем! — радостно провозгласила Лизетта. Глава 2 Григорий вылетел из покоев императрицы в ярости. Ослепленный злобой, он устремился прочь из дворца, опасаясь, что не сможет сдержаться. В голове стучала лишь одна мысль: «Дурак, какой же я дурак!» Волк в душе яростно рычал и жаждал крови. Особо злиться, кроме самого себя, было не на кого, и это распаляло еще больше. Так глупо попасться, и ведь была бы девка красивая, так нет! Только и есть, что глаза огромные и серые, точно питерсбурхское небо. Гвардеец задрал голову, зло смотря на тучи, вот-вот грозившие пролиться очередным дождем. — Вот только этого не хватало, — прошипел гвардеец, словно его слова могли что-то изменить. Чувствуя, что задыхается, он рванул белый офицерский галстук и зашагал к казармам. Небольшие деревянные домики, крашенные в желтый цвет, стояли так, чтобы не мозолить глаза императрице, но в то же время достаточно близко ко дворцу. Между ними располагался плац для экзерсисов и маршей, сейчас занятый солдатами, отдыхавшими после дежурства. — Белов! Что-то ты припозднился с караула… — начал было поручик Бурнов, выходящий из домика, но глядя на перекошенное от гнева лицо приятеля молча посторонился, давая дорогу. Григорий не оценил жеста, промчался мимо громко подзывая своего денщика. Рябой парень, в военной форме сидевшей на нем, как на корове седло, выскочил из солдатской палатки на ходу дожевывая кусок хлеба. — Тут я, барин! — Тут! — передразнил его гвардеец, — Вечно тебя не дозваться! Седлай коня! Видя настроение хозяина, денщик рванул со всех ног, но все равно, Белову показалось что медленно. В раздражении он выдрал из рук слуги седло, лично затянул подпруги, обещая по возвращении выпороть нерадивого денщика, на ходу вскочил на коня и помчался куда глаза глядят. — Ну слава тебе Богу, — перекрестился денщик, — Так бы точно выпорол, а так, вернется, глядишь, уже и в хорошем настроении. Интересно все-таки, что ж у Григория Петровича стряслось? С этими мыслями Василий направился к казармам, гадая, стоят ли ему вечером показываться на глаза своему барину. Григорий же после часовой бешеной скачки по лесу, слегка пришел в себя, гнев его поутих, и он с прискорбием вынужден был признать, что во всем случившемся есть и его вина. Волк внутри обиженно молчал, почему-то не разделяя мысли своего хозяина. Ему девица нравилась. Первым порывом было гнать коня назад, чтобы упасть в ноги императрице и смиренно просить отменить решение, так меняющее его судьбу, но по здравом размышлении, он понял, что сие лишь еще более позабавит Елисавету Петровну, а то и приведет в неминуемое раздражение. Можно, конечно было попытаться обратиться к Рассумовскому, но вряд ли бывший певчий а ныне царственный фаворит и «ночной император» войдет в положение потомственного дворянина, чьи предки заседали в боярской думе еще во времена первой Московии. Так и не придумав ничего дельного, Белов обнаружил, что конь привез его к даче его старшей сестры, Софьи, в замужестве Горбуновой. В отличие от непокорного младшего брата, Софья беспрекословно вышла замуж в четырнадцать лет, за того, кого выбрали ей родители — Михаила Горбунова. С того времени она родила ему девять детей, из которых трое умерли во младенчестве, пережила несколько адьюльтеров мужа. С видимым спокойствием Софья Петровна выносила моменты, когда муж в порыве страсти к очередной девице грозил упрятать жену в монастырь.