Он притянул её к себе и крепко обнял. Затем он начал шептать ей что-то на ухо и, услышав его голос так близко, она снова почувствовала себя удовлетворенной и счастливой. «Я серьёзно. Давай сделаем это. Давай сбежим». Она кивнула в знак согласия, и они разорвали объятия. В глазах обоих блеснули слёзы. «Ладно...» - сказала Маккензи. «Да, хорошо», - сказал он, чувствуя лёгкое головокружение. Он наклонился, поцеловал её, а потом сказал: «Чёрт, получается, что мы всё равно что-то будем планировать». «Я думаю, нам нужно позвонить в администрацию и назначить время церемонии регистрации брака», - сказала Маккензи. «И один из нас должен будет связаться с Макгратом, чтобы попросить отгул на это время. Только это буду не я!» «Хитрая, - сказал он с улыбкой. - Хорошо. Я сам позвоню Макграту». Он достал свой телефон, намереваясь сделать этот звонок сразу же, но затем положил его в карман. «Думаю, мне стоит поговорить с ним лично». Она кивнула, её руки немного дрожали, когда она закончила застёгивать рубашку. Мы сделаем это, - подумала она. Мы действительно собираемся сделать это… Маккензи была взволнована и воодушевлена. В ней одновременно расцвёл целый букет эмоций. Она ответила единственным доступным ей способом - подошла к нему и обняла. Они начали целоваться, и Маккензи очень быстро поняла, что у них есть время для того, чтобы завершить то, что он начал несколько минут назад. * * * Церемония состоялась через два дня, в среду. Она продолжалась не более десяти минут и закончилась тем, что они обменялись кольцами, которые выбрали накануне. Всё прошло так легко и беззаботно, что Маккензи задалась вопросом, почему женщины подвергают себя адским испытаниям свадебного планирования. Поскольку был необходим по крайней мере один свидетель, Маккензи пригласила поприсутствовать агента Ярдли. Они никогда близко не дружили, но она была хорошим агентом и, следовательно, женщиной, которой Маккензи доверяла. Именно необходимость просить Ярдли исполнить эту роль, напомнила ей, что у неё нет настоящих подруг. Ближе всего ей был Эллингтон, и для неё этого было более чем достаточно. Когда Маккензи и Эллингтон вышли из зала бракосочетания в главный коридор здания, Ярдли быстро произнесла поздравительную речь и удалились. Маккензи смотрела ей вслед, удивляясь, почему она так спешит. «Я не скажу, что это было грубо или что-то в этом роде, - сказал она, - но похоже, она не могла дождаться возможности убраться отсюда». «Это потому, что я поговорил с ней перед церемонией, - сказал Эллингтон. - Я сказал ей проваливать, как только мы закончим». «Это было невежливо. Зачем ты так поступил?» «Затем, что я убедил Макграта дать нам время до следующего понедельника. Я вложил все усилия, которые ушли бы на планирование свадьбы в организацию медового месяца». «Что? Ты шутишь?» Он покачал головой. Она обняла его, пытаясь вспомнить время, когда была так счастлива. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая только что получила всё, что загадывала на Рождество. «Когда ты всё это успел?» - спросила она. «В основном в рабочее время, - сказал он с улыбкой. - А теперь давай поторопимся. Нам нужно успеть упаковать вещи и заняться сексом. Наш самолет вылетает в Исландию уже через четыре часа». Место назначения сначала показалось ей странным, но потом она вспомнила о «списке того, что нужно успеть сделать», который они составили, когда она обнаружила, что беременна. В нём они перечислили всё, что хотели бы сделать, прежде чем на свет появится их малыш. Одним из пунктов Маккензи была ночёвка под северным сиянием. «Тогда пошли, - сказала она. - Потому что, учитывая то, сколько любви я собираюсь продемонстрировать тебе дома, мы можем опоздать в аэропорт». «Конечно, мэм, - сказал он, слегка подталкивая её к двери. - Хотя у меня возник один вопрос». «Какой?» «Могу ли я теперь называть Вас миссис Эллингтон?» Её сердце чуть не подпрыгнуло, когда она услышала это. «Думаю, можешь», - сказала она, когда они направились к двери, впервые вступая в мир как супружеская пара. ГЛАВА 2 Убийство оказалось совсем не таким, каким он ожидал. Он думал, что испытает шок. Возможно, его накроет невероятным чувством вины за отнятую жизнь или за то, что изменил весь ход жизни какой-то семьи. Но ничего такого не произошло. Единственное, что он чувствовал после этих убийств—после убийства обеих своих жертв—это всепоглощающее чувство паранойи. И, если быть честным, удовольствия. Возможно, он был глуп, что вёл себя так небрежно. Он был удивлен тем, насколько нормальным казалось отнять у кого-то жизнь. Он был в ужасе от этой идеи, пока впервые не наложил свои руки на шею жертвы—пока не сжал её, перекрыв кислород и выдавив жизнь из прекрасного тела. Приятнее всего было смотреть, как угасает свет в их глазах. Это было неожиданно эротично - наивысшая степень уязвимости. Однако паранойя также оказалась сильнее, чем он мог себе представить. Он не мог заснуть в течение трёх дней после того, как убил первую жертву. Но после второго нападения он был уже готов к таким последствиям. Несколько бокалов красного вина и Амбиен сразу после убийства, помогли ему отлично выспаться. Ещё его беспокоило то, как трудно было покинуть место преступления во второй раз. Как она упала, как жизнь ушла из её глаз в одно мгновение. Он очень хотел остаться там подольше, чтобы смотреть в эти мёртвые глаза и увидеть, таящиеся в них тайны. Он никогда раньше не испытывал такого желания, хотя, честно говоря, ещё год назад ему бы и в голову не пришло кого-нибудь убить. Так что, по-видимому, подобно вкусовым рецепторам, мораль человека время от времени менялась. Он думал об этом, сидя перед камином. В доме было тихо, так жутко тихо, что он слышал звуки своих пальцев, двигающихся по ножке бокала. Он смотрел, как горит и трещит огонь, пока пил свой бокал тёмно-красного вина. Теперь это твоя жизнь, - сказал он себе. Ты убил не одного, а двух человек. Конечно, эти убийства были необходимы. Ты должен был это сделать, иначе твоя жизнь могла бы закончиться. Хотя ни одна из этих девушек технически не заслуживала смерти, это было просто необходимо. Он повторял себе эти слова снова и снова. Во многом по этой причине чувство вины, появления которого он ожидал, так и не накрыло его. Вместо этого в его сознание быстро проникла и укрепилась паранойя. Он постоянно ждал, что в дверь постучат полицейские. Или, может быть, группа спецназа, вооруженная до зубов. И, чёрт возьми, он знал, что заслужил это. У него не было иллюзий относительно себя. Он понимал, что когда-нибудь правда откроется. Таков современный мир: в нём нет места ни уединению, ни приватности, ни тайнам. Поэтому, когда придёт время он сможет принять наказание стоически, как мужчина. Оставался только один вопрос: сколько ещё ему доведётся убить? Какая-то незначительная часть его сознания молила остановиться, пытаясь убедить его, что больше никто не должен пострадать. Но он отлично понимал, что не прекратит. И что хуже всего, перспектива сделать это снова возбуждала его. Это чувство мерцало и горело в нём точно так же, как огонь перед ним. ГЛАВА 3 Она прекрасно понимала, что во многом свою роль сыграла смена обстановки, но секс в исландской глуши, прямо под величественным вихрем северного сияния, был феноменальным. В первую же ночь, когда они с Эллингтоном закончили свои празднества, Маккензи спала как младенец, чего не было уже очень давно. Она заснула счастливой, физически удовлетворённой и с ощущением жизни, растущей внутри неё. На следующее утро они проснулись и выпили очень горький кофе около небольшого костра в своём лагере. Пребывая в северо-восточной части страны, они разбили лагерь примерно в восьми милях от озера Миватн. Это уединенность дарила Маккензи ощущение, будто они одни в целом мире. «Что скажешь насчёт рыбы на завтрак?» - спросил её Эллингтон совершенно неожиданно. «Думаю, лучше овсянка и кофе», - ответила она. «Озеро всего в восьми милях отсюда. Я могу выудить несколько рыбок и устроить нам настоящую походную трапезу». «Ты умеешь ловить рыбу?» - удивленно спросила она. «Я раньше довольно часто рыбачил, - сказал он. В его глазах появилось отсутствующее выражение, которое, как она давно поняла, свидетельствовало о том, что он вспоминал о прошлом, связанным с его первым браком. «И как я не догадалась», - сказала она. «Я слышу скептицизм в твоём голосе?» Не сказав больше ни слова, она поднялась на ноги и направилась к арендованной ими машине. «Я с удовольствием съем рыбу», - сказала она. Они погрузились во внедорожник и отправились к озеру. Маккензи наслаждалась видами пастбищ и фьордов - сельская местность временами выглядела просто сказочно. Местная атмосфера резко контрастировала с привычной суетой Вашингтона. Она посмотрела на Эллингтона, который вёз их к озеру Миватн. Он был красив, несмотря на лёгкую взъерошенность после ночи в палатке. И хотя они планировали остановиться на ночь в небольшом мотеле, чтобы принять душ перед возвращением в лагерь, она должна была признать, что он нравился ей таким - немного неопрятным, неотесанным. Глядя на него в таком состоянии, ей почему-то стало гораздо легче представить себе, что она проведёт с ним всю оставшуюся жизнь.