Они бросили машину на обочине и пошли по широкой натоптанной тропе, уводящей через лес вдоль берега. Под ногами похрустывали шишки, земля была усеяна пожелтевшей хвоей. Не было слышно ни разговоров, ни шума машин — только птичьи голоса и гул ветра в кронах. С озера дул сильный теплый ветер. — Впереди коттедж, — сказал Макар, прищурившись. Он был совершенно такой, как на фотографии: с широкой верандой и окнами, в которых отражались деревья и небо. Облака заплывали внутрь и исчезали в глубине. Будь Сергей один, он для начала постоял бы, решая, что делать дальше. Но Илюшин без раздумий зашагал к крыльцу, напевая под нос. — Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены, — расслышал Бабкин. — Только не бардовская лабуда, — простонал он, пытаясь нагнать напарника. Макар уже мурлыкал о янтарной сосне и лесном солнышке. Он легко взбежал на крыльцо, постучал. — Где, в каких краях… Дверь открылась, и взглядам сыщиков предстала исчезнувшая жена Павла Семеновича, живая и невредимая. Вопрос «…встретишься со мною» повис в воздухе. — Нанял частных сыщиков, — медленно повторила Беспалова. — И написал заявление в полицию, — добавил Илюшин. Женщина грузно опустилась на лавку и обхватила голову. Бабкин подумал, что это самое быстрое расследование за всю их практику. Сутки — и пожалуйста: вот она, Татьяна Олеговна, причем, в отличие от тех фотографий, которые выдал им клиент, выглядит цветущей и привлекательной. Лицо свежее, ни тени усталости. Клетчатая рубаха-ковбойка и камуфляжные штаны с десятком накладных карманов шли ей несравнимо больше, чем платье-футляр. Сергей прислушался, но из дома не доносилось ни звука. Он готов был поклясться, что Беспалова живет в этом коттедже одна. Она определенно выглядела как одинокая женщина. Он мимоходом подумал, что у слова «одинокая» есть оттенок обделенности. Будь рядом Маша, Сергей не преминул бы спросить, что делать с теми, кто одинок, но в своем одиночестве всем доволен. Где правильное обозначение для этих счастливцев? Татьяну Беспалову, если судить на первый взгляд, все устраивало — и в себе, и в окружающем мире. Не считая, конечно, их появления. — Но ведь я сказала ему! — простонала она. — Сказала им всем! — Что вы сказали? — Что я уехала в отпуск! И написала записку, когда и каким поездом вернусь! И где еда! И чем кормить собак! Макар с Бабкиным переглянулись. — А вот это уже интересно, — сказал Илюшин. — Татьяна Олеговна, вы позволите присесть? — Господи, да что за вопросы! Садитесь, конечно! — Она подняла к ним лицо и со слабой надеждой спросила: — А вы меня не разыгрываете? — Сережа, покажи лицензию, пожалуйста, — попросил Макар. — Не надо лицензию, — упавшим голосом сказала Татьяна. — Я вам верю. Боже мой, что за люди такие! Бабкин сообразил, что это замечание относится не к ним. — Слушайте, я правильно понял? Вы предупредили домашних об отъезде? Она тяжело вздохнула. — А я похожа на Золушку? Не в моем стиле удирать с бала без предупреждения, теряя по пути обувь. — Татьяна покосилась на резиновые сапоги, стоящие у дверей. — Конечно, я предупредила Пашу заранее. И накануне отъезда зашла в спальню и напомнила, что утром ему или мальчикам придется выгулять собак. На холодильник повесила записку, прикрепила магнитом. Понятия не имею, куда они ее дели. Думаю, уронили в суматохе, а псы ее сожрали. В этой квартире все, что падает на пол, рано или поздно можно найти, просто хорошенько поковырявшись в собачьем дерьме. — Но вы не взяли с собой никаких вещей… — Я все взяла, — отрезала Татьяна. — Кроме зубной щетки, которую пришлось купить по дороге. Показать сумку? — Ваш муж сказал, что все на месте, кроме паспорта и телефона. Беспалова молча встала и скрылась в доме. Вернулась она с двумя парами кроссовок и демонстративно установила их на перилах. Следующие несколько минут сыщики наблюдали, как она выносит: ботинки на толстой подошве, красную куртку, два спортивных костюма, рубахи, шорты, футболки, пижамы и штаны с начесом. Под конец были предъявлены ноутбук и ридер. Уже на куртке Илюшин начал смеяться. — Не разделяю вашего веселья, — сухо заметила Татьяна. — Я могла бы увезти даже свой шкаф, и они не заметили бы, что есть какие-то изменения. Бабкин углядел на озере лодку, в которой двое мужчин синхронно взмахивали веслами. — Тихо здесь, — сказал он некстати. — Хорошая мысль, — так же невпопад ответила Татьяна. И ушла, прихватив ноутбук. — Удивительная история, — пробормотал Сергей ей вслед. — Если подумать, ничего удивительного. — Илюшин встал, потянулся и зачем-то одобрительно похлопал по лавке, как по лошадиному крупу. — Заболевание такое, называется «коммуникационный рассинхрон». Девяносто процентов пораженных — мужчины. В группе риска — женатые; зазор пропорционален стажу семейной жизни. Утром жена просит выкинуть мусор, а до мужчины ее слова доходят только к вечеру. Или она говорит: хочу в отпуск, а он через два часа осознает, что прозвучало слово «Мальдивы». Случай Беспалова, безусловно, выдающийся: отличается от остальных на редкость существенным запаздыванием. Все-таки у большинства мужчин приемный аппарат настроен на задержку от трех до восьми часов, а не суток. Скрипнула дверь, и на деревянном столе перед ними оказались бутылка коньяка, три граненых стакана и тарелка с криво нарезанным сыром. — Бокалов нет, — сказала Татьяна. — Коньяк держала на последний день отдыха, но чувствую, что его время пришло. Сыр отличный, угощайтесь. Могу колбасы принести. Она разлила коньяк с точностью и уверенностью человека, закаленного сотнями корпоративов. — Спасибо, конечно… — Бабкин отодвинул стакан. — Но я за рулем. — Не говорите глупостей, вы ведь не поедете обратно сей же час. Соседний коттедж утром освободился, в нем можно переночевать, а если хотите, задержаться на пару дней. Илюшин щелкнул пальцами, что-то вспомнив. — Татьяна Олеговна, а почему вы не отвечали на звонки? И координаты свои не оставили? Мы звонили сюда, но безрезультатно. Она одним махом опрокинула коньяк, зажмурилась, помотала головой. — Как вас зовут-то, сыщики? А! Вы же представились. Вы, — она ткнула в Бабкина, — Сергей, а вы — Марк. — Макар. — Да, простите. Я специально не сказала, где буду отдыхать, и выключила телефон. — Вот этого совсем не могу понять, — признался Сергей. — Неужели? Хотите знать, как выглядел бы мой сегодняшний день, если б со мной могли связаться? — Татьяна начала загибать пальцы. — В шесть утра мне бы позвонили, чтобы спросить, где офисная рубашка. В десять — потому что у Джока понос. В одиннадцать — потому что Шерлока стошнило. В час дня кто-нибудь из мальчиков захотел бы пообедать и не нашел кастрюлю с супом, стоящую на средней полке в холодильнике. — Она повысила голос. — Потом у Паши случилась бы мигрень, он начал бы страдать и не знал, какое лекарство выпить. Вечером сломалась бы стиральная машинка, или потерялся бы ключ, или СГОРЕЛА БЫ КВАРТИРА СЛУЧИЛСЯ АПОКАЛИПСИС ВЗОРВАЛАСЬ ЯДЕРНАЯ БОМБА И БЕЗ МЕНЯ НИКТО БЫ НЕ СПРАВИЛСЯ! Бабкин помигал, несколько оглушенный. — И, само собой, обязательно бы кто-нибудь тяжело заболел, — чуть спокойнее закончила Татьяна. — Мать моего мужа уже три раза умерла бы, а организовать похороны было бы некому, потому что все бились бы в истерике. Макар сочувственно подлил в ее стакан коньяку. — Я ведь это все не просто так… — Татьяна снова заволновалась. — Вы считаете меня какой-то бездушной дрянью… — Макар с Бабкиным хором запротестовали, но она не слушала. — Вот послушайте! Две недели назад я зашла в супермаркет, и меня занесло в отдел кухонной мелочи. Все эти ситечки, силиконовые ложки, формочки для кексов… Я застряла там и потеряла счет времени. Сергей понимающе кивнул. Он любил готовить, и отделы такие любил, хотя несколько раз на него нападало легкое помрачение рассудка: он приобретал товары из чистого восторга перед гением изобретателя и выкрутасами человеческой мысли. Так в их доме появился специальный резак для ананаса, хотя он не ел ананасов, и отмеритель спагетти, при том что ломать длинные макаронины руками доставляло ему совершенно детское удовольствие. — Там была лопатка для переворачивания блинчиков, — продолжала Татьяна. — Я сначала заметила не саму лопатку, а ярлык: «Предметы для левшей». Срез на рабочей поверхности у нее был под углом не слева направо, как обычно, а справа налево… Или наоборот? Запуталась. Ну, не важно… В общем, я вдруг поняла, что сжимаю эту лопатку в руках и лью над ней слезы. Вы можете представить себе тетку, которая рыдает в отделе кухонных принадлежностей? Бабкин вообще не мог представить Беспалову рыдающей над чем бы то ни было. — А знаете почему? — она невесело улыбнулась. — Потому что кто-то обо мне позаботился. Я ведь левша. Какая-то добрая душа подумала о том, как я буду переворачивать блинчики, и сделала так, чтобы мне было удобно. Я отлично все понимала про маркетинговые уловки, но это не имело значения. — Она помолчала и повторила: — Обо мне кто-то позаботился. Рыбаки вытащили лодку на берег и теперь разбирали удочки. Татьяна задержала на них взгляд. — Я гуляю с собаками, которых мои сыновья завели из лучших побуждений, когда бедняг сдали в приют. Я вожу Пашину маму к врачу, потому что Паша забывает, где находится поликлиника, и когда они поехали вдвоем, то заблудились и не попали на прием, который я выбила для нее, между прочим, ценой неимоверных усилий. Их бытовая беспомощность граничит со слабоумием. Могу я бросить несчастных Джока и Шерлока, хромую свекровь и заниматься своими делами? Наверное. Но на практике у меня не получалось ни разу. А здесь… Здесь я за первые сутки проспала восемнадцать часов. Потом сидела на этом вот крыльце три часа, не сходя с места, и смотрела на озеро. Потом гуляла. Я уже забыла, что такое гулять в свое удовольствие. И сидеть. Просто сидеть и смотреть. Больше всего мне хотелось быть озером. Отражать облака — и больше ничего не делать. Только отражать облака. Что может быть лучше? Илюшин очень внимательно посмотрел на Беспалову. Бабкину был знаком этот испытующий взгляд, и он вопросительно поднял бровь. Макар коротко качнул головой: потом. — Татьяна Олеговна… — Просто Татьяна! — …вы же понимаете, что мы должны будем позвонить вашему мужу? Он наш клиент… Беспалова дернулась и уронила стакан. — Боже мой, я вас умоляю, не делайте этого! Дайте мне спокойно… — Долю секунды Бабкину казалось, что она скажет «сдохнуть». — …Спокойно закончить отдых! Вы не представляете, что начнется, когда семья узнает, где я. Они с меня больше не слезут! Я вам заплачу, обещаю! По двойному тарифу!