ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД… Пожилого сторожа детского дома разбудил громкий детский плач. Он лениво потянулся, решив, что ему это приснилось и, повернувшись на другой бок, с головой укрылся пледом. Но только-только прикрыв глаза, мужчина услышал плач снова, на этот раз понял, что ему не показалось. Старик поднялся, обулся в старые ботинки и вышел в холл, прислушиваясь. Было тихо. – Что ж такое?.. – пробормотал он и, шаркая ногами, прошёл к окнам, которые выходили на главные ворота детского дома-интерната TB№4. Там, среди света фонарей и падающего крупными хлопьями снега, мужчина, прищурив глаза, увидел маленькую девочку, в черной шубке, которая стояла недалеко от крыльца и оглядывалась по сторонам. Сторож охнул и, не раздумывая, выбежал из здания. На улице был ужасный холод, который, казалось бы, касался самых костей и заставлял все время вздрагивать. Девочка, увидев старика, перестала плакать и во все глаза смотрела на него, пока тот шел к ней, кутаясь в куртку от обжигающего ветра. – Что же ты тут делаешь? – мужчина поднял ребенка на руки и заглянул в личико. – Ты же вроде не наша... Девочка ничего ему не ответила. Старик вздохнул и понес свою «находку» в здание интерната, а там, достучавшись до нянек, сплавил ребенка им. Настенные часы показывали половину четвертого утра. Сторож вернулся в свою каморку и лег на диван, но заснуть у него никак не получалось. Его мучили мысли о том, что произошло с этой маленькой девочкой, и как она вообще оказалась здесь в такое время. На какое-то мгновение сторожу показалось, что он услышал отдаленный собачий вой на улице, но тут же решил, что это всего лишь завывает ветер. Непогода набирала оборот. Если бы началась сильная метель, старик мог не услышать девочку, и та могла погибнуть. Отмахнувшись от мыслей, старик укутался в плед и закрыл глаза, медленно проваливаясь в манящий сон. Тем временем девочку увезли в больницу. Там ее быстро обследовали на наличие каких-либо повреждений и оставили в палате спать, решив, что утром обо всем сообщат полиции, к тому же, метель стала слишком сильной – ехать куда-то в такую погоду большая ошибка. – Кошмар какой-то, – пробормотала молодая девушка в белом халате, заполняя бумаги. – У девочки несколько синяков, ссадина на локте и она напугана. Я сделала ей успокаивающий укол и уложила спать. – Да уж, – проговорила другая. – А ты видела её глаза? Жуть… – Обыкновенная гетерохромия, – первая пожала плечами. – Иди, поспи, я подежурю. Та довольно кивнула и быстренько скрылась из виду. Медсестра долго сидела у поста, пока не решила заглянуть в палату к девочке, потому что сильно волновалась за нее. Малышка сидела на подоконнике и, не отрываясь, смотрела на улицу. Она даже не обратила никакого внимания на появление в палате постороннего человека. – Почему ты не спишь? – дежурная подошла к девочке и присела рядом. – У тебя что-то болит? Девочка отрицательно покачала головой, продолжая куда-то смотреть. За окном все еще шел снег. Он медленно ложился плотным белым ковром на землю, скрывая кровавые следы, оставленные незнакомцем. Мужчина долго смотрел на девочку, а она – на него. На прощание он помахал ей рукой и грустно улыбнулся, растворяясь во мраке ночи. – Как тебя зовут, малышка? – нарушила тишину молчавшая какое-то время дежурная. Девочка отвела взгляд от окна и посмотрела на взволнованное и уставшее лицо медицинской сестры. Под ее глазами залегли тени, а белки глаз стали красными, но, несмотря на это, девочка чувствовала, что она хороший человек и с ней безопасно. Малышка снова посмотрела в окно, надеясь еще раз увидеть мужчину, но расстроилась, никого там не увидев. – Аркадия, – тихим голосом произнесла она, опуская голову на сжатую ладошку, в которой все это время держала крестик своей погибшей матери. НАШИ ДНИ… – …И с этими словами злой волк бросился на Красную Шапочку и проглотил ее. Хорошо, что в ту пору в лесу работали дровосеки. Они услышали шум и вбежали в дом, где сразу кинулись к волку и убили его. Освободили Красную Шапочку и бабушку. Обе были целые и невредимые. Конец, – я отложила старенькую потрепанную книжку на тумбочку и посмотрела на хмурую Анфиску, которая демонстративно сложила на груди тонкие ручонки. – Глупые они какие-то, – констатировал факт ребенок. – Как можно повестись на подобную чушь? Ну да, мне тоже интересно, как можно быть настолько глупой, чтобы не узнать переодетого в бабушку волка. Но, детям ведь так не скажешь… – Анфис, это же сказка! – возмутилась я. – Это, конечно, выдуманный мир, но здесь есть мораль. – А что такое «мораль»? – спросила другая девочка. – Ну-у, – я закатила глаза к потолку, прикидывая, как бы попроще объяснить детям данный термин. – Это некий вывод из всей истории. – И какой вывод у этой сказки? – задали мне новый вопрос. Я прищурилась. – А сами-то, как думаете? У рыженькой девочки с третьей койки вверх взмыла рука. – Да, Алена? – Как только ты пообедал – рядом обязательно окажутся какие-нибудь дровосеки, которые не гнушаются вспороть тебе брюшко? Я на какое-то мгновение опешила от такого предположения маленькой шестилетней девочки, но быстро нашлась, что ответить. – Нет, малышка, мораль немного в другом. – И в чем же? – Не разговаривайте с незнакомыми дядями. Никогда. Пусть он представляется кем угодно, хоть дедом Морозом, но если вы его не знаете – не разговаривайте, а лучше – бегите. Ясно? – Я-ясно, – протянули девочки хором. – Ладно, – я поднялась со стула, который поставила посередине, чтобы все видели и слышали меня. – Спокойной ночи, малявки, – я улыбнулась. – После отбоя не бродите по коридорам, и не пугайте дядю Петю. Дети засмеялись, наверное, вспоминая свои маленькие шалости. Дело в том, что они решили напугать нашего старого сторожа и поздно ночью начали бегать по коридорам и смеяться, закутавшись в простыни. Старик спросонья чуть не помер, увидев в мигающем свете силуэты, завернутые в ткань. – Обещаем, – протянули девочки хором. – Спокойной ночи, Ди! Я опять улыбнулась и тихо вышла из детской комнаты. Время приближалось к десяти часам, уже давно настал отбой, но я почти каждый вечер ходила к младшему потоку, чтобы прочитать им какую-нибудь сказку. Должны же быть у сирот какие-то радости в жизни… Дойдя до третьего этажа, я тихо прошла по длинному неосвещенному коридору, нашла ручку своей двери и осторожно повернула ее, чтобы не разбудить соседку по «камере». Войдя, направилась к своей кровати, но по пути случайно зацепила руку спящей Зойки. – Опять ты по ночам шляешься, – пробурчала она недовольно голосом старой ворчливой старухи. – Нужны тебе эти сопливые малолетки… – Отвали, – огрызнулась я и легла, укрывшись одеялом. – Это вообще не твое дело. Поняла? – Да пошла ты, – огрызнулась та и, повернувшись на другой бок, замолчала. Вскоре, послышался ее громкий, прерывистый храп, от которого я постоянно не могу уснуть. *** Я живу в детском доме вот уже четырнадцать лет и познала все законы нелегкой жизни в этом заведении. Объясню сразу – детский дом не учит нас полезным навыкам социализации. Вообще. Жизнь здесь – это вечная борьба за выживание. Совершенно все дети хотят убраться из этой дыры подальше, многие мечтают попасть в хорошие семьи и навсегда забыть весь этот кошмар… На самом деле, мы будто обезьянки в зоомагазине. К нам приезжают люди, которые желают усыновить ребенка, и они ВЫБИРАЮТ кого-то из нас. Это очень мерзко и неприятно. Кроме семей желающих взять под опеку ребенка, у нас бывают гости из разных компаний-спонсоров. Они ходят ВЕЗДЕ, даже без нашего позволения входят в НАШИ комнаты, а мы еще и радоваться этому должны, будто мы их приглашали. Ненавижу приезжать в школы на соревнования или олимпиады, потому что ВСЕ знают, что мы детдомовские, и ВСЕ смотрят на нас, как на прокаженных. Также, многие люди считают, что детдомовские дети стремятся к общению с посторонними, так как мы обделены им. Да, обделены, но мы не стремимся к общению с чужими людьми. На самом деле воспитанники ВСЕХ детских домов относятся к подобному вниманию с настороженностью. Ну, а что вы хотели? Мы же обезьянки в зоомагазине… А еще люди «извне» считают, что у нас все есть. НЕТ. У нас мало одежды, которую, чаще всего, мы носим по несколько лет. К тому же, у нас не спрашивают, нравится нам то или иное или нет. Дали – носи. Мы не щеголяем в новых нарядах каждый день, потому что мы, по сути, нищие крысята. О каких-либо украшениях вообще не может быть и речи. В общем, в детском доме есть все для жалкого существования, кроме личного отношения и индивидуальности. Еще всех раздражает режим дня. Такое чувство, будто мы находимся в тюрьме, хотя, так оно и есть. Я прожила четырнадцать лет по этому ужасному расписанию и у меня, если честно, все это уже сидит в печенках. В завершение небольшой экскурсии по детдомовской жизни, могу добавить, что дети здесь совершенно не имеют представлений о внешнем мире и не умеют обращаться с деньгами.