— О, не ври мне. Ты меня ненавидишь. — Только потому, что ты любишь делать мне больно. Но есть способ получше, — говорю я и двигаюсь ему навстречу. Мэтью понимает меня с полуслова и сам преодолевает оставшиеся дюймы расстояния. Он накрывает мой рот. Запечатывает его порочными поцелуями. Он то дразнит меня жёстким тараном языка, то нежно и сладко зацеловывает губы, обводя их контур языком. Щекочет уголки моих губ, повторяет все плавные изгибы. Он делает это снова и снова. Одержимо и страстно, нежно и бережно. У меня начинает кружиться голова и хочется не разрывать эти сладкие поцелуи. — Мэтью… — Остановиться? — Нет. Ещё… Он притягивает меня в жаркие объятия, оборачивая руки вокруг моего тела. Я лежу на его широкой груди. И он мог бы смять мою задницу или начать заигрывать с клитором. Но вместо этого он целует меня. Снова и снова. Жадно цепляется за каждый из таких поцелуев, раскрашивая их в разные оттенки чувств. Я не знала раньше, что он может быть таким глубоким и чувственным, и сейчас словно падаю в его бездну, полную демонов. Падаю, раскрыв объятия. Не боюсь. Знаю, что он пожертвует собой, но не даст демонам сожрать меня. Он укроет меня. Спрячет даже от самого себя. — Тебе не нужно прятаться от меня, Мэт. Я принимаю тебя таким, какой ты есть. — С зависимостью, дерьмовым характером и мечтами, как трахнуть тебя тысячей грязных способов? — Да. — Твою мать. Ты реально святая! Мой Огонёчек… — он снова невесомо целует меня в губы и задумчиво обводит контур моего лица пальцами. — Сейчас мне так хорошо с тобой. Я полон сил и воодушевления разобраться со своими слабостями. Хочу уничтожить память о них. — Нет. Не нужно пытаться уничтожать. Просто прими себя таким. И справляться с ними станет легче. — Но это только сейчас, Огонёчек. Я не знаю, что будет через день или через два. Я не знаю, что со мной станет через неделю. Возможно, я снова поверю, что завязал, а потом… потом ты найдёшь меня обдолбанным на полу грязного туалета бара, где-то на отшибе города. Он крепко обхватывает моё лицо ладонями. — Так уже было, Эбби. Ченс пару раз вытаскивал меня именно таким — почти бездыханным, пустым, без денег и документов. Одной ногой в могиле. Поверь, тебе это не нужно. — Мне нужен ты. Мы вместе будем бороться. Я и ты. По одну сторону баррикад, — обещаю ему. Понимаю, что не смогу оставить его. Ни за что. Я буду рядом. И пусть весь мир плюнет мне за это в лицо, я останусь рядом. Мэтью улыбается. По-настоящему. Без кривой ухмылки и налёта цинизма на пухлых губах. — Мне так хорошо с тобой, Огонёчек. — Мне тоже, Мэт. Мэтью снова делает глубокий выдох и выпускает вместе с ним всё скопившееся напряжение, крепче обнимает меня, распластывая по своей груди. — Будь со мной, Эбби. Прошу, держи меня крепче, — целует мои волосы, пряча в них шумные выдохи с хриплыми интонациями. — Я не хочу утонуть. Не хочу быть там. Это страшно и больно. Он разом срывает присохший пластырь с застарелой раны и выпускает наружу все свои страхи. Мэтью действительно не уверен в себе и не может гарантировать мне счастливого и безоблачного завтра. Возможно, это всего лишь минутная слабость, и потом он вновь спрячется от меня за циничной усмешкой, грязными словечками и пошлыми шуточками. Он слишком долго жил в шкуре Мерзавца, и свыкся с этой ролью. Но сейчас ему нужна моя вера и обещание, что всё у нас будет хорошо. Мэт даже не просит меня быть с ним в качестве девушки, не просит бросать жениха. Это всё невысказанное, но данное по умолчанию. Я просто знаю, что так будет правильно. Я знаю, что завтра наступит рассвет из другой жизни. В ней будет место для нас двоих. Я войду в неё в платье, безумного, ярко-жёлтого цвета своей надежды. Я не стану прятать пушистую копну волос. Я буду громко смеяться и говорить слова, не присущие леди. Плевать я хотела на лицемерное общество и красивые, лощёные фасады их жизней, за которыми плывут реки дерьма. Мы с Мэтом — не идеальные и никогда не станем такими. Но мы есть друг у друга. Две пары рук и объятия. Дыхание — одно на двоих. И в мире, полном одиночества, это чертовски много и вполне достаточно для счастья. Глава 40. Эбигейл Есть ад и рай. Но есть ещё и чистилище. Я понимаю это ровно через сутки. Именно столько мы не вылезали из постели и не могли оторвать друг от друга. Мой телефон давно отключён. Но наступает момент посмотреть реальной жизни в глаза и завершить начатое. Нужно расставить все точки над i. Но для этого нужно расстаться. Мэт тоже чем-то озадачен. Он упоминает вскользь, что хочет встретиться с приятелем и решить старую проблему. Возможно, для этого потребуется день или два. Не больше, обещает он. И я ему верю. Я приезжаю в дом родителей поздним вечером. Сара ехидно интересуется, где я пропадала, ведь мама сильно переживала за такую неблагодарную дочь, как я. Игнорирую сестру. Звоню Стенли. Мне нужно поговорить с ним. Но у него включён автоответчик. Я откладываю разговор с ним на завтра, даже не представляя, какой ад меня ожидает. Утро уже не раннее. Но я валяюсь в постели и не испытываю ни малейшего угрызения совести из-за того, что я проспала в офис. Благодаря Мэтью я поняла, что иногда не стоит плыть против течения, чтобы доказать свою нужность тому, кому на тебя плевать. Мэт дал мне чувство свободы от условностей, написал его на моём теле грязными и жаркими выдохами. Поставил свою печать собственника. И я не хочу терять это чувство причастности к чему-то большему, чем секс. У меня отличное настроение. Я намерена плотно позавтракать, назначить встречу Стенли и рассказать ему, что хочу расторгнуть помолвку. Пребываю в сладких мечтах, спускаясь по лестнице. И едва не спотыкаюсь, замечая его, моего жениха, стоящего в самом низу лестницы. И он не один. В холле собралась целая толпа посторонних людей! Репортёры. Их не меньше двух десятков! Глаза всех собравшихся устремлены на меня. — Стенли? Боже!.. Чёрт! Это очень и очень дурно! Я не ожидала такой подставы от него. — Стенли… Я ошарашена. Ищу маму и сестру. Они стоят внизу, рядом с толпой репортёров и улыбаются, ожидая, что я спущусь. Вспышки камер ослепляют. Наверняка я выгляжу потрясённой и беззащитной в этой белоснежной сорочке и в халате, небрежно накинутом на плечи. Неожиданное предложение — вот чего хочется Стенли. Увековечить этот момент и добавить себе очков репутации. Я подтягиваю халат повыше, потому что на шее красуются засосы Мерзавца. Делаю шаг вниз по ступенькам. Один. Ещё один. — Стенли, нам нужно поговорить. С глазу на глаз, — шепчу ему, остановившись около него. Стенли откладывает букет в сторону и опускается на одно колено. Боже. Нет. Только не это! Стенли раскрывает передо мной коробочку. На бархатной подложке лежит кольцо из белого золота с огромным бриллиантом в центре и россыпью мелких камешков вокруг него. — Эбигейл Вуд, — громким, хорошо поставленным голосом говорит Стенли. — Станешь ли ты моей женой? Восторженный вздох проносится по толпе волной. Повисает тишина. Только затворы камер щёлкают, словно курки пистолетов. Щёлк. Щёлк. Щёлк. — Эбби, — одними губами говорит Стенли. — Нужно сказать «да»! Но я молчу. Я не могу вытолкнуть из себя ни слова. Хватаюсь за перила, чтобы не упасть и шарю безумным взглядом по толпе, ища знакомые лица. Замечаю Тома, своего приятеля. Цепляюсь за его широкое, дружелюбное лицо и черпаю в его спокойствии силы, чтобы набрать полные лёгкие воздуха и отказать Стенли. Но я не успеваю этого сделать. — Соси старательнее, монашка! — грубо. Хрипло. Низко. Пошло. Голосом Мерзавца. Я дёргаюсь, как от удара кнутом, и поворачиваю голову на источник звука. Кто-то включил огромный, плазменный телевизор, висящий в холле. И сейчас по нему транслируется короткое видео из архива Мерзавца. Я стою на коленях. Меня имеют в рот. Одно короткое видео. Но оно сменяется несколькими фотографиями. Пошлыми. Развратными. Бесстыдными. Это я — вне всяких сомнений. В длинной сорочке, с чётками в руках. Ноги широко разведены в сторону, посередине алеют крошечные, красные трусики… Стенли поднимается с колен и ошарашенно смотрит на экран. Он пошатывается. Делает пару шагов и, не устояв на ногах, сползает по перилам вниз. Закрывает ладонями лицо. Поднимается невообразимый шум. — Мистер Купер, как вы можете прокомментировать это видео? — Мистер Купер, на видео явно не вы. Вы знаете, кто это? — Вы в курсе пагубных пристрастий своей невесты? Мама бледнеет и падает на мягкий диван. Сестра начинает суетиться вокруг неё. Репортёры и журналисты взволнованно начинают орать. Кричат, как стервятники, и снимают. Снимают всё. Снимают момент моего величайшего позора. Потом они начинают напирать вверх. По лестнице. Их волной несёт ко мне. Я разворачиваюсь и убегаю прочь. Позади слышится топот их ног и рёв толпы. — Мисс Вуд, на видео вы! Прокомментируйте случившееся! Я забегаю в дверь и пытаюсь её закрыть. Но моих сил слишком мало. Дверь не выдерживает натиска толпы. Они загоняют меня в угол. Напирают со всех сторон и тычут микрофонами прямо в лицо. Каждый орёт что-то своё и хочет добиться от меня правды. Я не могу противостоять этому хаосу. Я просто сжимаюсь в комочек, сидя в углу. Я прячу лицо в колени, накрыв голову руками. Ничего этого просто нет. И мне хочется верить, что я всего лишь сплю, а это один из моих кошмаров. Но прокусив губу до крови, я понимаю — это более чем реально. — Разойдитесь! Все вон! Разойдитесь! ЖИВО! Покиньте частную территорию! — слышится зычный голос Тома. Я вскидываюсь всем телом, ища своего спасателя. Он едва прорубается через толпу репортёров, оттесняя их в сторону. Он словно ледокол, впереди. За ним следуют рабочие в простой униформе. Массивные, крепкие ребята. Они давят незваных гостей и удерживают их натиск, создавая коридор. — Вы любовник Эбигейл Вуд? — кидается кто-то наперерез Тому. Он ловко подставляет подножку и отшвыривает репортёра в сторону. Пробивается ко мне и стаскивает пиджак, накрывая меня им. — Выведи меня отсюда, Том! — прошу я, рыдая. — Пожалуйста! — Малыш, всё хорошо… Держись за меня. Сейчас я тебя отсюда вытащу! — успокаивающе шепчет мне в волосы.