Правда, потом вдруг снова становится серьезной и, поворачиваясь ко мне, заявляет: — Надо сказать маме. Ну да, мама ведь не знает. Я хохочу как ненормальный, представляя, как сегодня мы явимся к Анфисе, усадим ее на диван, накапаем успокоительного чая и будем в два рта вскрывать «самый большой секрет». — Мама будет очень пелезывать, — все так же сосредоточенно размышляет Единорожка. — Ага, — давясь смехом, соглашаюсь я. — Наверное, ей тоже нужно купить мороженное и сладкой газировки. — Да, много, — кивает Алекса. — И платки. Вытилать слезки. Мне всего двадцать четыре года. Я в очень многих вещах тот еще сопляк и раздолбай. Но одно я знаю точно: моя дочь и моя жена никогда больше не будут плакать. Эпилог: Анфиса Год спустя Рэйн говорит, что в этом году в Лондоне очень теплая осень. Как никогда на его памяти. И добавляет: «Это потому, что я привез домой Русское солнце и Божью коровку». Ему доставляет особенное удовольствие придумывать нашей дочери новые прозвища каждый месяц. Кем Алекса только ни была: и единорогом, и матрешкой, и домовенком. Вот теперь она — Божья коровка. Потому что в детском саду, куда она ходит, готовят спектакль для родителей и у нашей малышки большая важная роль. Понятно, кого? Так что сейчас, когда мы сидим на прием к зубному врачу, Алекса сосредоточенно грызет кончик косички, в которой уже очень явно наметились рыжие пряди, и переживает совсем не из-за того, что через пару минут ей в рот полезут с разными, возможно, не самыми приятными процедурами. Она снова и снова повторяет слова своего роли. В стихах. На английском. Который она освоила гораздо лучше и быстрее, чем я. Порой даже стыдно открывать рот, потому что Алекса то и дело поправляет мое неправильное произношение, и строго грозит пальцем, когда путаю времена глаголов. Я, стараясь не очень вторгаться в ее образ, в который раз отвожу ее руку, когда Алекса снова тянет в рот кончик косички. — Сгрызешь все волосы, — напоминаю, стараясь быть строгой. — Ты все выучила, солнышко. И, что говорит папа? — «Ошибок не делают только лентяи!», — дословно цитирует Рэйна. Опять же — на английском. В общем, к стоматологу Алекса идет вообще без паники и слез, на прощанье даже хлопает меня по плечу и говорит, что все будет хорошо, чтобы я не волновалась. Как только уходит — у меня звонит телефон. Это Рэйн. У него очень важная конференция именно сегодня — презентация какого-то важного инновационного проекта. Рэйн рассказывал, что работал над ним несколько лет и только после нашего прилета в Лондон получил добро на реализацию. Я знаю, как много для него значит, наконец, увидеть свое имя в строке создателей. Стать не просто винтиком в системе, а главным звеном. Человеком, который доказал, что может создать что-то с нуля. — Ну как там наши зубы? — спрашивает Рэйн, и я глупо улыбаюсь от этого его «наши зубы». Всегда думала, что так говорят только женщины. — Девочка пускала сопли, грызла локти и очень нервничала, а Алекса нормально, — шучу я. Мой Рыжий Дьявол посмеивается в ответ и бегло рассказывает, что первая часть презентации прошла хорошо и его даже не освистали. — Я приеду сразу, как только смогу, — говорит уверенно. — Не пропущу первый спектакль моей дочери. — Она знает, что ты работаешь, Рэйн. Мы никогда и ничего от нее не скрываем. С тех пор, как эта сладкая парочка вернулась с прогулки и огорошила меня «новостью» о том, кто настоящий папа Алексы, мы втроем собрали семейный совет и договорились всегда быть честными и не иметь друг от друга секретов. Так что, когда стало понятно, что конференция Рэйна совпадает со спектаклем Алексы, мы позвали дочь и все ей объяснили, как взрослой. Она ни разу не шмыгнула носом. Зато в ту же ночь я нашла у нее под подушкой записку «фее снов», чтобы она послала папе удачу и у него все получилось. Рэйн извиняется, что у него закончился перерыв, говорит, что любит меня, посылает воздушный поцелуй и заканчивает разговор. Я, чтобы скоротать время, листаю ленту новостей. И даже не удивляюсь, когда нахожу среди перечня странных не очень похожих на правду заголовков, тот, в котором речь идет о наследстве «русского олигарха-насильника». Марат Островский внезапно скончался одиннадцать месяцев назад, почти сразу после того, как его поместили под домашний арест. Тогда новости писали, что он не сел только потому, что пострадавшая сторона не стала возбуждать уголовное дело и приняла «моральную компенсацию». Практически уверена, что она была достаточно большой, чтобы удовлетворить моих сестру и мать. Только Марата это все равно не спасло. В газетах писали, что ему просто не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Что его автомобиль случайно попал под перестилку двух враждующих между собой бандитских группировок. Что на самом деле Островский стал невинной жертвой. Что о его смерти скорбели все родные и близкие. Мне было достаточно увидеть взгляд Рэйна, когда я спросила, не знает ли он подоплеку этой истории, чтобы понять — Дьявол расплатился по счетам. Еще через пару недель, когда все родные и близкие уже устали поливать слезы на могиле «безвременно ушедшего», выяснилось, что Марат Островский, кроме того, что был богатым и «светлым» человеком, на самом деле никого и никогда не избивавшем, оказался еще и щедрым дарителем. Потому что по завещанию, всплывшему в самый последний момент, все его имущество в равных пропорция должно было быть распределено между двумя десятками детских домов и десятком благотворительных фондов. Все, вплоть до дома, который Островский распорядился продать с молотка, а на вырученные деньги организовать фонд борьбы с домашним насилием. Сразу после оглашения завещания, заплаканные сопливые и безутешные родственники превратились в стервятников, хором обвинивших Островского в слабоумии. И война двух бывших и одной Паучихи разгорелась с новой силой. В новости, которая попадается мне на глаза, говорится, что специальная независимая комиссия провела анализ на отцовство, чтобы подтвердить законность притязаний наследников, на основании тестов трех независимых лабораторий, теперь уже официально подтвердила, что ни один из претендентов на наследство не является биологическим ребенком Марата Островского. Имущество Островского, как он и завещал, будет распродано и передано в обозначенные им организации и детские дома. Я позволяю себе ироничную улыбку. Человек, который мечтал вывести собственную породу, искал особенную кровь, чтобы родить «чистого» наследника, в итоге превратится в гниль, от которой не останется совсем ничего. Только рыжий Дьявол, которого Марат всю свою жизнь хотел уничтожить. И который уничтожил его. Я смахиваю новость с экрана своего телефона и мысленно ставлю точку в конце этой длинной истории. Возможно, мой путь был таким тернистым только потому, что я шла навстречу своему счастью? Алекса выходит от врача через тридцать минут. Улыбается и взахлеб рассказывает, как ей смотрели зубы. Трясет цветным буклетом об уходе за зубами и говорит, что пора менять зубную щетку на взрослую. А не со всякими там зайцами на ручке. Я поправляю ее платье, беру за руку и обещаю, что после концерта первым делом мы поедем выбирать ей и новую щетку, и новую зубную пасту. А еще через два часа я уже сижу на своем месте в небольшом зале детского сада, и от волнения сама грызу кончик волос, потому что через пару минут свет над сценой станет тише, и наша с Рэйном дочь впервые в жизни выступит со своей почти_взрослой ролью. Спектакль начинается без задержек, но за минуту до того, как на сцене должна появится Алекса, я слышу возню сзади и, обернувшись, счастливо улыбаюсь. Прячу в кулак веселый смех, потому что Рэйн, пригнувшись всем своим громадным ростом, пытается протиснуться вперед, одной рукой придерживая модный галстук, а другой — огромную плюшевую божью коровку с короной из цветной фольги. Явно, сделанной им сами, возможно даже на коленке, по дороге сюда. Он успел. Плюхается на стул рядом со мной, звонко чмокает в щеку, но даже ничего не успевает сказать, потому что на сцене появляется наша Капитошка в громком ярком костюме Королевы жуков, и Рэйн, никого не стесняясь, встает и громко хлопает ее дебюту.