– Да, Леон принес недавно очень крупную сумму, гораздо больше, чем на хозяйство обычно. Держал в кабинете. Но теперь этих денег нет, – она поколебалась. – И еще одной вещи нет – оружия, револьвера Леона. Он всегда хранил его в кабинете. Но часто носил с собой, такая привычка, он ведь военный. – А почему вы проверили, на месте ли оружие? – В ящике лежали деньги. Я беру на хозяйство. Все с его ведома! Ну и вот… денег и пистолета нет. – Вера Леонтьевна, позвольте, может быть деликатный вопрос. Но почему вы сразу мне не сказали, что они уехали вдвоем? – Леон часто в отъезде по делам. Даже по нескольку дней. Поначалу я совсем не беспокоилась. Подумала, Несса уехала, а Леон просто задерживается. Он ночует на работе. Но потом мне отдали записку от швейки, Агнесса ей назначила и не дождалась. Соседи ругались, швейка и звонила нам и стучала. И уже пошел слух, что в порту пожар. Поверите, я ночами не сплю, все думаю, как нужно было поступить. Ведь подними я зря шум, и на службе у Леона выйдет история, а потом все разрешится, и они вернутся, понимаете? Да уж, старший уполномоченный горсовета просто так пропасть не может. – Но ведь со службы все-таки звонили, и вы сказали, что у Нанберга грипп? Не нужно волноваться об этом звонке. Вы растерялись. Вас, разумеется, можно понять. Вера немного успокоилась. – Да, такая глупость, – у нее была привычка близко наклоняться к собеседнику: – Вы правы, именно растерялась. – А что было накануне? Перед вашим отъездом в станицы все было в порядке? – Конечно! Все как обычно. – Вера, можете поточнее сказать, что за газета, где было объявление? – Даже и не знаю. Агнесса хранила такие объявления, вырезала их и собирала. Вдруг возможность приобрести хорошую вещь? Сейчас ведь многие продают… Вера бросила короткий взгляд на полку с фарфоровыми часами. На них выделялся золоченый вензель. – Леон дразнил ее мещаночкой. Все же он совслужащий, не так уж одобряет. Хотя ведь нет ничего незаконного? – она немного помолчала. – Но он всегда, конечно, уступает Агнессе. Снова открыла альбом, полистала. – Вот фото, они вдвоем с Леоном. Как раз перед свадьбой. Дом пришлось оставить, туда вселили других людей. А мы переехали в комнаты на Бульварной, бывшая генерала Засса, неподалеку театр «Марс». Это все устроил он. – Квартира на втором этаже? – Я вспомнил слова пациента из последней палаты. – Нет, почему вы так подумали? Очень удобные комнаты, флигель, там раньше помещалась прислуга. Но зато свой отдельный вход и даже телефон. Агнессе завидовали, знаете. Очень многие. Она даже обрадовалась, когда пришло это назначение для Леона в Ростов. Там, в Армавире, со знакомыми разладились отношения после их свадьбы. Мне показалось – в прихожей стукнула дверь. Но Вера не подняла головы, рассматривала фотокарточки, проводя по лицам ладонью. – Леон сразу поговорил со мной. Сказал, что хочет сделать Агнессе предложение и надеется, что я буду жить с ними, – она вдруг усмехнулась, – на правах родственницы Нессы. Я ему очень благодарна. И знаете, ведь они венчались. Сейчас просто относятся к этому, запись в актах и все. Но Леон Николаевич пошел навстречу, это было желание Нессы. – Нанберг многим ее старше? – Я никогда не думала об этом. Старше, конечно. И прекрасное воспитание. То есть, я хотела сказать, ведь он из семьи коммерц-советника, отец был почетным гражданином. Но происхождение не помешало. Он начинал штабным офицером у большевиков и сделал карьеру. – Скажите, Вера, а среди ваших или Леона Николаевича близких знакомых… есть невысокая брюнетка? Я понимаю, описание из рук вон, но, может, кто-то вам вспомнится. – Вроде нет. Немного похоже на одну приятельницу Агнессы, может быть. А почему вы об этом спрашиваете? Она вдруг забеспокоилась. – Ведь вы так и не сказали, зачем пришли? – Вера, я все объясню. Позвольте еще один вопрос. До встречи с Агнессой Нанберг был женат? – Он был вдовцом. Его первая жена умерла, – Вера захлопнула альбом и поднялась. – Знаете, перед этим в Армавире была эпидемия холеры. – Они долго были знакомы? – Нет, после того, как погиб Герман, все очень стремительно произошло. Пора было переходить к главной цели визита. Снова уже явно послышался шум в прихожей. Вера прислушалась. – А вот и Петя! Он шофер Леона. Петя, это тот самый милиционер, я вам говорила. Шофер Петя протянул руку, представился: – Петр Зубов. Значит, это тот самый молодой служащий, которого Нанберги подселили, чтобы «быть как все, уплотниться». Невысокий, широкие плечи, коротко стрижен. Аккуратный. Широкое простое лицо. Выговор, типичный для южанина, «з гачком» – когда гласные произносятся чуть на выдохе, а «г» звучит, как «гхэ». – Вера Леонтьевна была в милиции, говорила мне. Так выходит, вы по делу к нам, товарищ милиционер? Он все так же стоял в дверях и, говоря со мной, посматривал на Веру. – Но ведь я беспокоюсь. Нессы нет. Леона нет. И этот пожар на пароходе, – она звенела чашками, убирала со стола. – Вы что-то узнали? – Возможно. Вера Леонтьевна, вам нужно поехать со мной. – Зачем? Ведь их не нашли среди пропавших, вы сами мне сказали, их там нет? – Послушайте. Я хочу попросить вас взглянуть на одного пациента. Пострадавшего. Он не серьезно пострадал, не беспокойтесь. Вам просто нужно посмотреть на него. – Это Леон, скажите, это ведь он? – Возможно. Вам нужно будет посмотреть на него. И не надо волноваться, если он не сможет сразу узнать вас. У него травма головы и немного, знаете, спутаны мысли. Шофер тут же засуетился. – Где пальто ваше? Я вас отвезу. Вас и вот… товарища. Клиника профессора Р. Пациент Выцветшая маркиза над лавкой «Продажа фруктовых вод и кваса» хлопнула, столбом полетела пыль. Погода опять крутит. Вера поплотнее запахнула пальто и прикрыла глаза. Шофер поддержал ее под руку. Тяжелая деревянная дверь лечебницы отсырела и не желала плотно закрываться. Я пропустил Веру вперед и оглянулся на шофера. – Вы идете? – Побуду здесь. Пацанва сейчас набежит, мотор не хочу оставлять. Он постучал папиросой по пачке. Попинал сапогом мячики шин авто. – Вы спрашивали Веру насчет брюнетки из знакомых – у жены Леона Николаевича были темные волосы. – Первой жены. – Да. Первой. Значит, в коридоре Петя стоял довольно долго. * * * Вера узнала в пациенте из последней палаты Леона Нанберга. Но он не узнал ее. – Может, лучше, что он не помнит. Пока. Ведь Агнессы до сих пор нет. Он будет переживать. А так… ведь лучше? Мы говорили в коридоре, рядом с палатой. – Подумайте, могло быть так, что Агнесса, растерявшись в суматохе, поехала не домой? К кому она могла бы обратиться? – Но как же? Мы совсем недавно здесь. У Агнессы, конечно, есть приятельницы. Но не близкие. Полгода назад она посещала лекции по повышению политической грамотности. По просьбе Леона. Лекции устроили для всех, в том числе и жен совслужащих. Агнесса, бывало, вечерами сидела, зубрила… Леон Николаевич так гордился ею! А так, ведь они с Леоном всегда вместе, и в ресторан, и в театр, если у него выпадет свободное время. Ох – простите, – она оглянулась на дверь палаты, поискала платок. Пожалуй, сейчас здесь можно рассчитывать, что она будет откровенней, чем дома. Шофер не появлялся, ждал на улице. Вдоль стены стояли стулья, я помог Вере присесть, она опустилась тяжело, как упала. – Нанберги не ссорились накануне? Просто ведь могло быть, что женщина после ссоры, взволнована. Вот и решила, допустим, побыть у приятельницы.