— Ва-а-ан. — Краешек ее губ слегка приподнялся в улыбке. Моя же лыба сейчас разорвет рот, не иначе. — Заканчивайте с нежностями и проваливайте. — Вмешалась Черная вдова. Время шло, и стриптизерша уже заметно нервничала, озираясь по сторонам. Док упаковал шайтан-машину и подошел ко мне, чтобы забрать девушку. Я непроизвольно отодвинулся подальше. Очень показательный жест: «Не отдам. Мое». — Не упрямься, Ван. Ее все еще ищет полиция. Надо вывести ее отсюда. Незаметно. — Док снова протянул руки, но я опять попятился. Головой понимаю, что Док прав. Как всегда, черти его раздери! Но отпустить, отдать мою девочку — не могу. Ни на секунду. Снова погладил по лохматой голове. Жадно поцеловал в проколотую мочку уха. И все-таки передал мужчине легкое, как пушинка, тело. Док осторожно посадил девушку в ящик, пристраивая ее ноги, переставляя так, чтобы было удобно сидеть. Я следил как он двигает острые локти — какой собственнический жест! — и скрипел зубами. Однажды ты будешь моей и только моей. Обещаю. Когда девушка скрылась с глаз в ящике, будто волшебный свет погас. Осталась кучка жадных, лживых людей в тесноте приватного кабинета для плотских утех, с облупленным диваном и пошлыми картинками на стенах. Осталась мерзость, грязь, следы похоти. У меня забрали что-то очень важное. Жизненно важное. Без чего этот мир был не нужен. — Встретимся в Оазисе, Ван. Жди меня там. И я послушно поплелся в бар, уже ставший моим вторым домом. Шел, передвигая ватные ноги, поглядывая в серое небо, и думал — как же легко ненавидеть целый мир. Как же легко впустить в себя Ненависть, вернутся в то, прежнее состояние, от которого я убегал, как мне казалось, успешно. Крушить, разрушать все на своем пути. И как сложно найти то, ради чего хочется жить. Красивое. Вечное. Хрупкое. А еще сложнее — удержать, уберечь от других, защитить. Не дать растоптать и уничтожить. Подтвердить право на владение. Не дать забрать. Мое. Сохранить себе. В Сити, в этом сумасшедшем городе даже у мертвых есть право на месть. А право на любовь отняли. Сволочи. 030 Эпилог Ван Хэвен «Оазис» встретил знакомыми звуками воды и пения птиц, запахом копченной колбаски и вкусом светлого пива. Словно и не уходил никуда. Вечность, застывшая в определенном уголке Сити. — Как ты догадался, что местный бармен стучит Макаке? — Спрашиваю у Дока и поглядываю на парня с белыми полосами сведенных татуировок. Под моим взглядом он нервничает, судорожно протирает бокалы, а затем, не дождавшись жеста, наливает еще пинту. Действительно, шелковый. Хороший песик. Дрессированный. — Люди, Ван. Люди — всегда слабое звено любого плана. А еще они — рабы привычек. — Док улыбается, обводит окружение рукой, показывая по сторонам, а затем тыкает пальцем в меня. Ну да, я люблю это заведение. Часто здесь бываю. — Даже скрываясь, даже будучи предельно осторожным, человек все равно выбирает знакомые места. Знак на двери ты заметил, но все равно приходил именно сюда. Я был осторожен, но сглупил, встретившись тут с тобой. И Эр-четыре погиб. Нелепо. — Он делает глоток из стакана. Все-таки прозрачная жидкость в нем явно не вода. Неужели спирт? — Не сложно понять откуда ветер дует. Вот и пришла в голову мысль использовать парнишку в своих интересах. — Что думаешь он им сказал? — Была. Ушла. — Док пожал плечами. — Время на записи никак не проверишь. В этом заведении его не существует. — Что будешь делать дальше? — Официально я мертв. — Док снова глотнул из стакана. Сделал жест бармену повторить. — Да и близнецам пришло время легализоваться. Выправим новые документы, вживим чипы. Оформлю опеку. — Он помолчал, улыбнулся и добавил. — Буду добрым дядюшкой. Купим дом. Заведем собаку. Я покосился на Дока. В его улыбке мне почудилось что-то сардоническое. Шутит или нет? Вопрос на миллион. Одно я знал точно. Девушка нужна мне как воздух, как солнце. И кто бы не стоял на пути, я не отступлю. Теперь никогда. Мы пили не чокаясь. Будто за упокой нашей не состоявшейся дружбы. Аноним «Человек рождается и умирает в одиночестве», — эта непреложная истина была основой мира с незапамятных времен. И она же была разрушена людьми Синдиката. Тренировки связали нас в единое целое: захочешь, да не сможешь избавится от чужих мыслей в голове. Пока сознание напарника было заполнено глупыми бытовыми мелочами, размыто алкоголем и отравлено одержимостью к пустой девчонке — я терпел. Но ярость боя вновь дернула меня, будто поводок. Зацепила чужими ощущениями. Время пошло тебе на пользу, Ван. Ты даже нашел нового друга себе в противовес. Умного. Хитрого. Осторожного и организованного. Он умеет включать голову, в отличие от тебя. Умеет избегать ловушек. Но тебе это не поможет. «Чтобы оценить чье-нибудь качество, надо иметь некоторую долю этого качества и в самом себе» (Уильям Шекспир) Ветер разгулялся не на шутку, закружил по мостовой, завертел в хороводе первый снег. Снежинки таяли в воздухе, не долетая до земли, и думать не стоило собрать их в горсть. Мужчине было нестерпимо холодно в одном лишь вельветовом пиджаке и штанах не по размеру с оборванными краями, но от падения штанов спасал ремень, от прикосновения босых ног к ледяному асфальту — сбитые ботинки. Шляпой бродяга пожертвовал пару дней назад, как, впрочем, и другими элементами скудного гардероба. В наши времена каждая нитка на счету. Есть хотелось неимоверно. Пустой желудок ныл, выл и пел на все лады, но мужчина не представлял, как помочь своей беде. Хоть бы собаку какую найти. Кошку помойную. Крысу, наконец. Десяток тараканов. Словно откликаясь на немую мольбу за углом супермаркета, где бродяга прятался от ветра, заплакал в голос ребенок. Хищными прыжками мужчина за пару секунд преодолел расстояние до коляски и жадно вцепился в синий брезент. Опоздал. Испуганная мамаша уже схватилась за полированные ручки и тянула коляску в сторону. Бродяга усилил хватку. Брезент заскрипел под грязными ногтями. Ребенок зарыдал еще громче. Его заливистый высокий плач грозил собрать всех нищих квартала. — Уйди! Уйди, падаль! — В голову бродяги полетел кулек грязного белья. Торопливо схватив ценную добычу, мужчина метнулся обратно в облюбованный проулок, а напуганная мамаша с коляской поспешила в другую сторону. Впрочем, ей больше ничего не угрожало. Бродягу вполне устроила скромная подачка. Дрожа от предвкушения, он дохромал до приемника, поспешно защелкал цифрами электронного панно, вбивая личный идентификационный номер, и загрузил пакет в пасть металлического чудовища. Компьютер за доли секунд разбил подношение на составляющие, выдал химический состав и количество прибыли. «Ваш баланс составил 28 баллов», — высветило табло, — «Желаете приобрести товар или выйти из программы?» Слегка подрагивающими пальцами, мужчина ткнул меню «ЕДА» и выбрал первый пункт списка, сортированного по цене от меньшего к большему. «Выбран хлеб. Потрачено 15 баллов. Остаток вашего счета составляет 13 баллов. Приятного аппетита». — Лоток приемника открылся, одаряя человека суточный пайком. «Где бы еще достать мусора?», — думал мужчина, вгрызаясь в теплый хлеб. Его взгляд жадно скользил вдоль переулка, но натыкался на гладкие стены, цельный асфальт. Ни клочка бумаги, ни окурка, ни захудалого кирпича в неровной кладке. А над чисто-вылизанным городом плыла привычная надпись-призыв: «Сделаем наш город чище!».