— Ты тоже к острым предметам не допущен и доверия лишен, так что садись и не нервируй меня! Если до этого Дмитрий Олегович поглядывал на моих спутников с недоверием, то теперь взирал на происходящее с недоумением. Смастерив бутерброды на скорую руку, я добавила на стол пирожные, которые обнаружила в пакете Лебедева (кстати, там было еще и шампанское, что вызвало у меня вопросы, но я решила с ними повременить). — Отлично, может теперь расскажете мне о звонке неизвестного мне гражданина Благовского, который требовал вас срочно выручать? — Это я его попросила позвонить. — Я знаю, именно так он и сказал. Лебедев и Саня с любопытством переводили взгляд с меня на Дмитрия Олеговича. — Видите ли, вышло недоразумение… Сегодня я сама попросила Дениса приехать, но находилась в таком состоянии после утренних событий, что напрочь об этом забыла. Пришла, а в доме горит свет, и в общем я испугалась… — Ага… А он кто? — Овсянников кивнул на Саню, тот с любопытством посмотрел на меня. — Дворник. — Эээ, — начал Саня, но я его перебила. — Убирался в парке, вот я и обратилась к нему за помощью. Не знаю, поверил Дмитрий Олегович хоть одному моему слову, но дальше расспрашивать не стал. Наверное, просто устал за целый день, у него то уж точно он был не сахар. Кстати, веревку на столе он заметил, я проследила его взгляд, но взглядом все и ограничилось. Через полчаса Овсянников поднялся, попрощался с мужчинами и направился к выходу. — Спасибо большое, что приехали. Извините, что зря вас выдернула, просто после произошедшего в Греции я стала параноиком. — Ничего страшного, вы правильно поступили. Только сдается мне, вы голову мне морочите, Веста Александровна, — вздохнул он. — Скажем так: если опустить подробности, все примерно так и было, — широко улыбнулась я. — На этом пока и сойдемся. Думаю, встретимся мы в самое ближайшее время, так что прощаться не буду. — Вы на машине? — поинтересовалась я, — Может, вас домой отвезти? — Я на машине, но большое спасибо. Я проводила Дмитрия Олеговича до калитки, он загрузился в свое транспортное средство и был таков. Кажется, мне пора возвращаться обратно и разгонять балаган. На кухне царила напряженная атмосфера: кажется, за пять минут моего отсутствия мужчины успели опять что-то не поделить. Лебедев прихватил многострадальный нож и как то странно его держал перед собой, Саня привалился к стене напротив и сложил руки на груди, насмешливо поглядывая на противника. — Вы что, издеваетесь? — прикрикнула я. — Кажется, он меня боится, — шепнул Саня с заговорщицким видом. — Я стою в двух метрах и все слышу, идиот! — закатил глаза Лебедев. — Денис, ты же разумный человек, зачем ты вообще разговариваешь с ним? — Я… — Ну вообще-то ты тоже со мной разговариваешь, — самодовольно напомнил Саня. Терпению моему пришел конец. — Вам пора выметаться. Живо! Оба, чтоб глаза мои вас не видели! И можешь забрать нож себе, смотрю он тебе приглянулся, — это я уже к Лебедеву обращалась. — Парень, бери трофей и вали, — поддакнул Саня. — И ты следом за ним. — А я то за что? С этим все понятно, наверняка ты тоже заметила, какой он зануда. Без чувства юмора, плохой собеседник, унылое выражение лица… — Вот именно, в этом плане вы просто два сапога пара. Переговариваясь с Саней, я медленно толкала его в сторону прихожей, Лебедев в моем сопровождении не нуждался, молча шел следом самостоятельно. — Два сапога пара? Ты же понимаешь, что это слишком надуманное оскорбление. Потому что… — Пока! — перебила я и захлопнула дверь, едва не задев Саню по носу. Минут пять до меня еще доносились голоса, кажется Лебедеву все-таки пришлось нарушить свое молчание, но вскоре все стихло: мужчины удалились за калитку, а я признаться вздохнула с огромным облегчением. Это же черт знает что за день, честное слово. Я взглянула на часы: уже поздно, вздремнуть даже полчасика уже не успею. Сходила в душ, позвонила маме, а то несколько дней я не давала о себе знать. Это как-то не по-дочернему, о чем мамуля мне незамедлительно и сообщила: — Ты никудышная дочь, могла бы хоть разок позвонить! — Прости, мамуль. Как у вас дела? Костасу привет. — Тебе от него тоже. Лучше скажи, у тебя какие новости? — Да никаких, — вздохнула я, потому что вранье близким не жаловала, — Скучные похороны и не менее скучная бумажная волокита. — Веста, ну кто так выражается?! — Я тебя умоляю, ну что я такого сказала?! — Не что, а каким безобразным тоном. — Я уже слишком стара, чтобы маман меня поучала, — рассмеялась я. — Стара, тоже мне! Тебя разыскивал Николас, просил срочно перезвонить. То есть он просил твой номер, но откуда же мне его знать, раз дочь не посчитала нужным его сообщить, так что ничем не смогла ему помочь. — Давно он меня спрашивал? — Вчера кажется. Или позавчера? — Понятно, сейчас же ему и позвоню. — У тебя все точно в порядке? — Точно, мам. — Когда обратно? — Скоро, — пообещала я. — Врешь ты все, вот чувствую, врешь. Ну ладно, — вздохнула мамуля, — Звони чаще! — Пока! Следом я сразу же набрала номер Николаса, именно он вел нераскрытые дела в Греции. Если он меня искал, значит было что сообщить. — Да? — услышала я знакомый голос. — Это Веста. Искал меня? — Ты что, правда не оставила маме даже номера7! — Виновата, исправилась, — закатила я глаза. Ох уж эти семейные ценности, чувствую по приезду домой меня не отчитает разве что немой. — Я на это надеюсь. А то будешь знать, посажу под замок… — Не увлекайся, лучше расскажи, что у вас есть? — А. Да почти ничего если честно. Тип, на тебя напавший молчит как партизан, понятия не имеем, что с ним делать. Причастен он к убийству на яхте или нет доказать никак не получается. Показали фото владельцу яхты, ну которую он в прокат брал, говорит вроде он. А вроде и не он, но склоняется больше к первому. А такие показания к делу не приплетешь, сама понимаешь. — Само собой. Но зачем-то ты же мне звонил? — Ну да, ты же просила любую мелочь сообщать… Выяснили его имя, — витиевато закончил Николас. — Ничего себе мелочь! И как же его зовут? — Гражданин России Таранов Николай Алексеевич, тридцать три года. Судим, причем дважды: один раз за угон автомобиля, второй раз на причинение тяжких телесных повреждений. В общем, тот еще тип. Воспитывался матерью, Тарановой Верой, отец неизвестен. — Это… Спасибо Николас! — завопила я в трубку, едва не забыв попрощаться, — Мне надо бежать, пока! Звони если будет что-то интересное.