Местных по большей части перемены устраивали. Будучи в здешних краях оседлыми с незапамятных времен, они достаточно легко приняли новые сельскохозяйственные культуры и спокойно смешивались с переселенцами, многое перенимая. Жизнь стала заметно лучше, и кроме чётко определённых повинностей и налогов никто для развлечения не грабит. Более того, при посёлках появились свои отряды самообороны, вооружённые огнестрельным оружием. Конечно, проблемы случались, однако не зря в пограничных мирах имелась присказка: «Ромей говорит на латыни с начальством, на койне с купцом и чиновниками, с дедом на кельтском, с бабкой на германском, с женой на тюрки, а детей и вовсе не понимает, сильно умные после школы с высоким штилем». По сути, для властей не важно, кто ты по происхождению, главное – лояльность. – Остынет, ещё раз посмотрим, – дипломатически ответил Игорь. – Ах, Ингварь! – вскричал довольный Ишим. – Зачем тебе сдались эти вояки? Иди ко мне! Платить больше их стану, жену дам молодую. Будет обхаживать и ласкать, как умеют исключительно наши женщины! Ишим Яркенд не просто состоятельный человек. Он был очень богат. Кроме полей и табунов имел лесопилку с водяным приводом и кузнечную мастерскую на три горна, обслуживающие всю округу. А ещё у него обнаружилось очередное чудо местного автопрома. Грузовик, простой, как стенка сарая. Маленький паровой двигатель с приводом на колёса без сцепления и редуктора. Управляется рычагом в положении «вперёд» и «назад». Скорость зависела от положения рычага. В любом варианте не слишком велика. Зато никакие лужи не страшны. С упорством муравья выползет через какое-то время. И всё же пришла нужда в починке. Трещину проще всего заварить сваркой, однако это уже высокие технологии, и в деревенской кузнице долго и тяжело, да и не каждый сумеет. Зато у приезжих всё под рукой. Запасливые механики притащили кучу нужных и ненужных инструментов и оборудования, включая парочку небольших баллонов с ацетиленом и кислородом. Одна сложность: здесь требовался мастер заварить трещины, а не просто сварить два куска железа. Непрофессиональная работа может привести к обратному результату, когда треснет в другом месте, и все труды насмарку. Ещё и впечатление испортишь. За пару овечек на ванду, расположившуюся в посёлке, и отдельно молочного поросёнка с хорошей выпивкой и закуской на механиков, а также вандариев с ахтиятром и его санитарами Игорь взялся сварить. Почему не поработать за свежее мясо, да и хорошие отношения с окружающими никому не вредят. Каша из пайка уже в зубах завязла однообразием. Снабжение для второсортных подразделений шло по стандартной шкале, но в последнюю очередь. О недоедании речь не шла, но хотелось нечто не столь постоянное. Забирать у селян прямо запрещалось, а выделенные на приобретение продуктов деньги никто помимо центуриона не видел. Его, впрочем, тоже. Он вечно ошивался в других краях, оставив всё на вандариев. Вот и устраивались, кто как умел. Кто дров порубит за крынку сметаны, кто внаглую корову на поле подоит, кто рыбу ловит в ручье. Нормальная армия, во всей красе. Миры разные, в основе ничего не меняется. – Ты хороший специалист, – вечером, крепко подвыпив, когда все вывалились на улицу покурить, обратился Моран к Игорю, – можешь деталь выточить. Сварку знаешь. Газовую. А может, не её одну? – Кузнечную, электрическую и термитную, – машинально ответил Игорь. – Термит? – удивился шофер. – Это как? «Как здорово, что я до сих пор косноязычный, надо ж так проколоться», – подумал Игорь. – У меня слов не хватать, – произнёс он вслух. – Вернёмся – сдашь на второй ранг, – произнёс Фитц. – С такими умениями никаких трудностей. – Нет, но кто тебя учил? – опять влез Моран. – Разные люди, – неловко ответил Игорь. – Оставь парня, – сказал Фитц, сплюнув. – Будто непонятно. Давай лучше выпьем. – Что понятно? – пьяно потребовал приятель. – Ну, имя с севера, рукастый не по-скандинавски, толком даже койне не знает, чего тебе ещё надо? – Ну, я сначала думал, балт из Вендоры. Нет. Похоже, учитель из Маркланда, но почему митраист? Ты ж не клеймёный? Фитц резко двинул болтуна по затылку ладонью. – Да ладно, – пробурчал тот. – Чего обижаться, у меня самого папаша из отпущенников. Половины этих слов Игорю слышать ещё не доводилось, и он «сделал стойку», сохраняя незаинтересованное выражение лица. Надо непременно поинтересоваться подробностями. Но не здесь и не с ними. Не зря Фитц отреагировал так. У пьяного на языке из разряда всем известно, но в приличном обществе не говорят. Посиделки за пивом обычно заканчивались без серьёзных откровений. Что было в первый раз, Игорь не особо понял, пусть рядом и обменивались впечатлениями о нём. Зато очень хорошо уловил, почему солдатам запрещали говорить на своих языках даже в неслужебное время. По себе померил. Во-первых, скорее койне выучишь. Во-вторых, по соображениям тактичности. Ведь неприятно, когда при тебе твои же напарники, а то и подчинённые специально разговаривают на таком языке, который другие не понимают. Если учесть, что вербовали не из одного племени, то всякое бывает. – Какая разница, кто откуда, – сказал Игорь вслух. – Мы все ромеи, считая и Ишима. Главное, не где родился, а человек ли правильный. – Верно! – Ну и выпьем за это! – За здоровье! – За удачу! – А это ещё кто по нашу душу? На главную улицу посёлка, по-зажиточному с немалого размера домами, входила колонна. Игорь впервые видел нечто подобное здесь. Полугусеничные вездеходы. Это когда одно переднее колесо и два задних, как на танке. Нечто подобное было у немцев во Второй мировой в качестве бронетранспортёров. Во главе группы двигался легковой автомобиль. У замерших на КПП часовых машина остановилась, и оттуда вывалился центурион Лука. На расстоянии в полстадия раздался гневный крик по поводу неуставного вида воинов, торчащих с расстёгнутыми мундирами и неправильно отдающих честь, и этот крик перекрыл гул гуляющих за спиной. Всё-таки офицер был молод и глуп. При чужих поносить собственных подчинённых, чтобы смотреться лучше. Такие вещи делают потом, когда уедут, наказывая со всей строгостью. – Выслуживается перед начальством, – пробормотал Моран, презрительно сплюнув. – Уходим, – позвал Игорь. Попадаться на глаза недовольному начальству в пьяном виде ни в одной армии не рекомендуется. – Кажется, праздник закончился, – почёсывая заросшую шерстью грудь в расстёгнутом кителе, сказал Кавад, стоящий в дверях. Видать, тоже услышал крик или направлялся курнуть. – Ветеранская схола, – ткнул он пальцем в штандарт. «Теперь ещё и это учить, – с тоской подумал Игорь. – Не хватало мне невразумительной „схолы“, так ещё опознание цифр. Четыре косых креста, полумесяц и два меча. И небось у каждого знака символизм в подкладке. И цвет непременно в зачёт». – Виндикисты. Игорь слегка наблатыкался в разговорной речи и частенько по корням вычислял незнакомое слово. Сейчас явно прозвучало производное от vindex – защитник. – За мной, парни! – приказал врач санитарам и резко ушёл задними дворами, умело прикрываясь от дороги строениями. Судя по действиям, не в первый раз сачкует. Но режет – не отнять, в лучшем виде. Астрика располосовал быстро и чётко. Кстати, и наркоз применял. Когда Игорь заезжал на станцию на прошлой неделе, парень уже бодро ходил, и тамошний фельдшер обещал его вскоре отправить в часть. Но тяжести пока таскать нельзя. К сожалению, механикам так просто от взора начальства не удрать. Их грузовики находятся на хозяйственном дворе, и от них никуда не денешься. – Кто разрешил пить?! – немного погодя бушевал центурион. – Кто позволил работать на гражданских?! Вконец, козлы, оборзели! Отдыхать сюда прибыли?! Я вам устрою отдых! Вы у меня летать будете, как новобранцы. Стрельбу сдавать и полы драить! Оштрафованы на месячное жалованье. Всё! А ты… – тыкая в сторону Игоря, не иначе забыл, как зовут, зато помнил задержку с выгрузкой из эшелона. В его понятии пусть сдохнет человек, но приказ должен быть выполнен незамедлительно, – с ними поедешь в качестве транспортной поддержки. Нечего мясо жрать, пока остальные воюют. Ну да. Сам почему-то в тылу сидит и на чужой кусок завидует. – Немедленно явиться к центуриону Алексею Сардийскому! Наименование по городу, а не фамилии чаще всего означало не просто происхождение, а взлёт из самых низов. У нищих и безземельных вместо предков были клички. Имя ничего не говорило, но точно не из букеллариев. У тех фамилии иные. – Бегом! Деваться было некуда, залётов и так хватало, и под плеть совсем не хотелось. А дело это вовсе не фигуральное. Регулярно кого-то за нарушения пороли. Механиков это меньше касалось, поскольку всегда «обнаружится» внезапная поломка, объясняющая задержку или опоздание. Но нарываться вредно для здоровья. Тем более что существовал некий контракт, который Игорь в глаза не видел. Он считался вольнонаёмным, форму носить не положено, но поскольку на довольствии, обязан беспрекословно подчиняться старшему по званию в подразделении. Кое-какие тонкости общения с военными ему преподали товарищи из гаража, обнаружив полную наивность в данном вопросе. Придурочный центурион, как минимум, мог лишить двухмесячного заработка. А жаловаться не возбранялось. Потом. И в случае отказа вышестоящим офицером изменить меру наказания прошение возвращалось по инстанции, и прежний начальник мог запросто добавить, чтобы не кляузничал. Рысцой Игорь добежал до прибывших, столпившихся у колодца солдат, с обычным для них гоготом по всякому дурацкому поводу обливающих друг друга водой. Натурально сцена из кинофильма о вошедших в деревню немцах. Серо-зелёная форма с большими карманами на груди и боках, рукава закатаны, сапоги из отличной кожи, не чета привычному ширпотребу у новобранцев. Юфть? Кажется, так называлась. Их было с полсотни, всем уже за тридцать, некоторым крепко. Слово «ветераны» прозвучало не зря. Они свой контракт десятилетний отбарабанили, а иные как бы не по два раза. Им должны были неплохо платить, тем более практически у всех медали. И карабины 81-й модели. А у пары – с оптическим прицелом. Игорь и не знал, что такое бывает. А мог бы догадаться. – Господин старший вандарий, – обратился он к первому попавшемуся в звании, – не подскажете, где ваш центурион? Не так уж сложно запомнить знаки различия. Погон не существовало, всё на рукавах. Полоски означали годы службы, после пяти лет узкие заменялись широкой. Звание тоже на рукаве, но другом. У стратиота вообще ничего. Простому сержанту нашивается странный жёлтый овал, как объяснили, плод оливы. В званиях выше добавляется их количество. Для офицеров – уже лист оливы с увеличивающимся числом. Ну и плюс рода войск на петлицах. Пехота имела перекрещенные стилизованные винтовки. Техники носили разводной ключ с отвёрткой. Они могли себе позволить некоторые вольности при общении, будучи по положению выше любого солдата. Достаточно простая и логичная система. – Зачем тебе Элур? Говорящее прозвище означало проныра или нечто вроде этого. Без настоящего словаря приходилось самому изобретать подходящий эпитет. Так называли Астрика за умение достать любую вещь, а также найти оправдание для всякого поступка. – Мой офицер… – Игорь проглотил готовое сорваться неприличное определение, – направил нас с машиной для транспортной поддержки. «Что бы это ни означало», – хотел добавить Игорь, но промолчал. Сознательно в точности повторил фразу. – Клеопа! – завопил вандарий, аж уши заложило. – Чего? – недовольно спросил щуплый мужичонка, высовываясь из-за дома. – Твой коняга пришёл, – с жеребячьим ржанием сообщил тот. Человек помахал рукой, и Игорь подошёл. У него были артиллерийские петлицы, а звание то же, что и у предыдущего собеседника. – Механик-водитель? – Третий ранг. – То есть соответствует обычному вандарию и ниже по званию, что и так читается по нашивкам, но Игорь в обычном комбинезоне, и колёса на шевроне не увидеть, поэтому, показывая приветствие на местный лад – «рот фронт», он представился: – Ингвар Тауврус. – Деметрий Клеопа. – Ух ты! – невольно воскликнул Игорь, обнаружив артиллерию, с трудом задавив желание захохотать. Будь кто получше разбирающийся в старом оружии, непременно порадовал бы отличиями от классического «максима», хотя даже Игорю было известно о нескольких калибрах и модернизациях. Но прежде в реальности сталкиваться не доводилось. Не считать же посещение со школьной экскурсией в детстве какого-то музея с тачанкой. Трогать не дали, вдруг вообще стоял муляж? – Да, – гордо согласился Деметрий, – многозарядная аркбалиста. Лупит винтовочными патронами. Это чудо техники закреплено на перекошенном орудийном лафете с огромными деревянными колёсами. Ещё имелся велосипедный стульчик для стрелка и маленькая скамеечка для подающего патроны. Всё уже привинчено. Садись и стреляй. Да, против кочевых киргизов, или как здешние называются, мощное оружие. В бывшей Родезии, как раз в XIX веке, ценой пары десятков жизней благодаря «максимам» буры покрошили местные воинственные племена и заняли территорию в четыреста тысяч квадратных километров. Это чуток меньше десяти московских областей. Вот так почитаешь в Интернете блогеров, а потом нечто всплывёт крайне уместно. Одна беда: поделиться, показав глубокий ум, не с кем. Слова «Родезия» и «пулемёт Максима» крайне неуместны. – Какой ишак сделал крепления из этого паршивого металла? – поразился Игорь, глядя на лопнувший болт. О материале колёс и вовсе не стоило шуметь. По нормальным дорогам при буксировке, вероятно, и сошло бы, но в здешних местах, по даже не особо крутым подъёмам, разбили моментально в хлам. – Судить надо за такую халтуру. – Может, и до этого дойдёт, – поддержал Деметрий. – Мы несём vindicatio. И это было вовсе не vindex – защита, как показалось первоначально на слух, а мщение или наказание. Каратели? – У тебя машина на три тонны? – спросил внезапно появившийся центурион в майке и с подтяжками. В отличие от привычных офицеров кроме револьвера в кобуре на поясе он имел в руках и карабин. Держал с уверенностью человека, привыкшего к инструменту и не замечающего его. – Да, доминус.