Я перевела взгляд на Джека, сидевшего за столом. Это ведь он уложил Петру. Знает ли Сандра? Сказать ей или нет? Только бы он не вмешался! Джек молчал. — Гм… ну, сейчас все спокойно, — сказала я наконец. — Дети спят. Хотя, если честно, с Петрой пришлось повозиться. В обед она улеглась как шелковая, но, наверное, я позволила ей спать слишком долго. Вечером никак не могла уложить. — А сейчас она спит? Слава богу. — Да, уже уснула. Остальные улеглись, как мышки. Несчастные, злые, перепуганные мышки — но действительно улеглись. — Я разрешила девочкам поужинать в комнате: они очень устали. Надеюсь, это не страшно? — Ладно, ладно, — сказала Сандра, словно отметая вопрос. — А днем они хорошо себя вели? — Ну… — Я сжала губы, не зная, до какой степени можно откровенничать. — Честно говоря, ваш отъезд их немного расстроил, особенно Элли. После обеда они вроде бы успокоились. Я предложила посмотреть «Холодное сердце», но они не захотели, играли у себя в комнате. — Это правда, беда только в том, что они демонстративно не выходили из комнаты. — Сандра, для них существуют какие-то правила поведения на улице? — Что ты имеешь в виду? — Я хотела спросить, можно ли им гулять по парку или лучше не отпускать далеко от дома? Я знаю, что вы с Биллом не придаете этому значения, но там есть пруд… Я почему-то волнуюсь. — Ах, пруд! — гулко засмеялась Сандра, и мне захотелось уменьшить громкость динамиков. — Там совсем мелко. Видишь ли, мы купили этот дом, чтобы дети могли расти на природе. Нет нужды контролировать каждый их шаг. — Понимаю… — нерешительно произнесла я. Джек сидел за столом напротив, вежливо отводя взгляд и притворяясь, что не слушает. — Конечно, вы лучше знаете своих детей, и я охотно поверю вам на слово, только поймите, пожалуйста, я привыкла к более высокому уровню контроля, особенно с водоемами. Даже если пруд не глубокий, то грязь… — Ну вот что, — недовольно произнесла Сандра. Я мысленно выругала себя. А ведь старалась, чтобы она не обиделась! — Естественно, ты должна руководствоваться здравым смыслом, — продолжала она. — Если видишь, что девочки делают глупости, вмешайся. Присматривать за ними — твоя работа. Но я не понимаю, почему дети должны целый день сидеть перед телевизором, когда у нас есть такой замечательный парк. Ее тирада застала меня врасплох. Она что, намекает на мою попытку подкупить девочек фильмом? Я замолчала, лихорадочно соображая, что сказать. Очень хотелось выложить ей правду: что один человек не в силах уследить за двумя детьми пяти и восьми лет, да еще и за полуторагодовалым ребенком, едва научившимся ходить, если те разбегутся по всему парку. — Хорошо, Сандра, я поняла, — сказала я наконец, — и постараюсь больше гулять с ними на свежем воздухе. И… руководствоваться здравым смыслом. В общем, день прошел неплохо, учитывая обстоятельства, и девочки улеглись спать без происшествий. Связаться с вами завтра? — У меня весь день деловые встречи, — немного смягчившись, ответила она, — а перед сном позвоню. Извини, что не смогла поговорить с девочками сегодня, мы ужинали с клиентом. Да и, пожалуй, это бы их только расстроило. По-моему, в первый день лучше придерживаться тактики «с глаз долой, из сердца вон». — Вероятно, вы правы, — согласилась я. — Ну доброй ночи, Роуэн. Постарайся хорошенько выспаться, боюсь, тебя ждет ранний подъем, — вновь хохотнула она. Я тоже коротко хихикнула, хотя мне было не до смеха. Мысль, что завтра в шесть утра все начнется заново, приводила в ужас. Как мне могло прийти в голову, что я справлюсь? — Да, конечно, — сказала я делано веселым тоном. — Доброй ночи, Сандра. Я подождала немного, но не услышала ни щелчка, ни каких-либо признаков, что она положила трубку или закрыла приложение. — С-сандра? — неуверенно произнесла я, однако не получила ответа. Я откинулась на спинку стула и провела рукой по лицу. Разговор высосал из меня все силы. — Я пойду, — смущенно сказал Джек, восприняв мой жест как намек, встал и поправил волосы. — Уже поздно, а тебе вставать ни свет ни заря, дети — ранние пташки. — Нет, посиди! — Я умоляюще посмотрела на него, боясь оставаться наедине с домом, где всюду подстерегали тайные глаза, уши и голоса. Мне очень хотелось побыть еще немного в обществе живого человека. — Пожалуйста. Я не люблю есть одна! От духовки донесся запах горелого, и я вспомнила о пицце. — Ты ужинал? — Не собираюсь тебя объедать. — Я с тобой поделюсь. Я поставила в духовку пиццу. Похоже, подгорела… Ее хватит на двоих. Я сама не осилю, честно. — Даже не знаю. — Джек посмотрел в сторону гаража, над которым темнело одинокое окошко его квартиры. — Ну, если ты настаиваешь… — Чудесно. Я надела прихватки и открыла духовку. Пицца была готова. Сыр растаял и слишком сильно зарумянился по краям, но я так проголодалась, что у меня все равно потекли слюнки. — Извини, я отвлеклась, и вот… Согласен закрыть на это глаза? — Я готов слопать слона, а не то что слегка подгоревшую пиццу, — ухмыльнулся Джек. — И не знаю, как ты, а мне совершенно необходим бокал вина, — сказала я. — Не откажусь. Я разрезала пиццу и достала из буфета два бокала. — Ты не против есть с доски? — С удовольствием, — вновь улыбнулся Джек. — Только ты рискуешь остаться без ужина, если не спрячешь от меня свою долю. — Ничего, успею. — К своему удивлению, я тоже улыбнулась, смущенно, но искренне. На несколько минут в кухне воцарилось молчание. Мы съели по два куска вполне съедобной пиццы. Джек потянулся за третьим и произнес, аккуратно держа кусок над доской: — Так вот, что касается твоего вопроса… — О сверхъестественных явлениях? — Ага. По правде, сам я ничего такого не видел, а вот Джин… она не то чтобы суеверна, просто любит всякие мистические истории. И постоянно забивает детишкам головы всякими сказками — селки[3], келпи[4], всякое такое. А дом этот очень старый. Думаю, в нем немало всякого произошло — смерти, насилие. — Так ты думаешь, что Джин рассказывает девочкам страшные истории, а те передают их няням? — Я не исключаю такую возможность. Только, мне кажется, дело не в этом. Видишь ли, почти все предыдущие няни были совсем молоденькими девчонками. Не каждая девушка сможет жить в таком месте, далеко от города — ни баров, ни ночных клубов. Им нужны Эдинбург или Глазго, где полно людей, с которыми они говорят на одном языке. — Понимаю. Я посмотрела в окно. Уже стемнело, но перед моим мысленным взором вставала уходящая в темноту, петляющая по холмам дорога и горы вдалеке. Было тихо, только дождь стучал в окна. Ни машин, ни прохожих, тишина. — Да, понимаю, — повторила я. Мы еще немного посидели молча. Не знаю, о чем думал Джек, а меня переполняли странные чувства: волнение, усталость, беспокойство при мысли, как выдержать эти трудные дни, и что-то еще, какая-то неясная тревога, связанная с присутствием Джека, с россыпью веснушек на его широких скулах, с тем, как двигались его руки, когда он аккуратно сложил последний кусочек пиццы и съел в два укуса. — Ладно, пошел я спать. — Он встал и с хрустом потянулся. — Спасибо за ужин, приятно было побеседовать. — И мне. Я тоже поднялась, внезапно смутившись, точно он мог прочесть мои мысли. — Не боишься оставаться одна? — Нет, все в порядке, — храбро ответила я. — Вдруг что понадобится, так я живу над гаражом, в бывшей конюшне. Зеленая дверь сбоку, с ласточкой. Если что… — Что, например? — удивленно прервала его я. — Я не так выразился, — засмеялся Джек. — Просто знай, где я, мало ли… Сандра дала тебе мой номер? — Нет. Он оторвал листочек от блокнота на холодильнике, написал телефон и протянул мне. — Вот, на всякий случай. У меня чесался язык спросить, на какой случай, однако я знала, что Джек лишь посмеется. — Спасибо. Он улыбнулся, накинул мокрый плащ и нырнул в дождь. Я прошла в буфетную, чтобы запереть дверь. После ухода Джека в доме стало непривычно тихо. Я вздохнула и пошарила над дверной коробкой. Вместо ключа моя рука нащупала только пыль и дохлых мошек.