– В таком случае он делает ровно то, что и ты, – спокойно возразил я. – Разве не так ты поступаешь с корольками, донимающими тебя как блохи? Или как поступает твой отец, – я повернулся к Селлаху, – или как поступил бы он с Овейном из Страт-Клоты или с Гебридским королевством. Или… – Я помедлил, но решил-таки это сказать: – Как ты хотел бы поступить с моими землями. Селлах просто смотрел на меня. Он наверняка знал о визите Домналла в Беббанбург, но никак этого не выдал. Хивел, должно быть, уловил возникшее между нами напряжение, но сделал вид, что ничего не происходит. – Король Этельстан заявляет, что вершит мир! – заявил он. – Разве не большинство христиан стремится к этому? – Мир? – переспросил я таким тоном, будто никогда прежде не слышал этого слова. – И вершит он его, заставив нас собраться в этой богом забытой дыре и признать его нашим… – Тут он помедлил. – Как бы точнее выразиться? Нашим верховным королем? – Monarchus Totius Brittaniae, – раздался гнусавый голос из тени в глубине шатра. Посмотрев туда, я разглядел сидящего на скамье священника. – Монархом всей… – начал было переводить поп. – Мне известно, что это значит, – перебил я его. – И монарх всей Британии будет попирать нас своей пятой, – тихо сказал Хивел. – Мочиться на нас, – сердито добавил Селлах. – А чтобы поддерживать этот христианнейший мир, – продолжил Хивел, – нашему верховному королю потребуется сильный гарнизон на своих границах. – Христианский гарнизон, – вставил Селлах. Я снова промолчал. Хивел вздохнул: – Лорд Утред, ты понимаешь, о чем мы говорим. Больше нам ничего не известно. Люди присягали Этельстану, как послушные дети! Я поклялся хранить мир, как и Константин. Даже Гутфрит преклонил колени. – Гутфрит?! На лице Хивела выразилось отвращение. – Он квакал как лягушка и поклялся предоставить войскам Этельстана кров в его стране. Все эти клятвы засвидетельствованы священниками. Они записали их на пергаменте, запечатали воском и раздали нам копии. Вот только одна клятва была дана в тайне. И все мои лазутчики не смогли разузнать, в чем она заключалась. Известно лишь, что на колени перед королем вставал Элдред. – И не в первый раз, – ввернул Селлах ехидно. Я пропустил это мимо ушей. – Элдред дал клятву? – переспросил я у Хивела. – Дал. Вот только какую? Нам это не известно. После клятвы с Элдредом никто не смог побеседовать, зато нам сообщили, что теперь он олдермен и мы должны называть его лордом! Но олдермен чего? Или где? Наступила тишина, если не считать легкого шороха капель по крыше шатра; дождь налетел и быстро прошел. – Мы не знаем где? – спросил я. – В Камбрии? – предположил Хивел. – Или в Нортумбрии? – А может, в Беббанбурге? – буркнул Селлах. Я отвернулся и сплюнул. – Не нравится мое гостеприимство? – с иронией осведомился Хивел. Я сплюнул вновь, выполняя обещание, данное Бенедетте, потому что не хотел верить в предположения Селлаха. – Я только что повстречался с Элдредом, – сообщил я Хивелу. – Ого! Я бы тоже сплюнул. Надеюсь, ты не забыл, что его следует называть лордом? – Помнится, я обозвал его куском дерьма с крысиной мордой или вроде того. Хивел расхохотался, потом встал. Мы тоже поднялись. – Время позднее, – сказал валлиец. – Но я бы хотел прогуляться с тобой, лорд Утред. У входа в шатер ждали два десятка моих людей. Они потянулись за нами, как и в два раза большее число воинов Хивела. – Едва ли твой лучник попытается снова, – предположил король. – Но лучше уж поостеречься, да? – Не попытается. – Это не один из моих людей, отвечаю. Я не в ссоре с Беббанбургом. Мы медленно шли в направлении огней, отмечавших мой лагерь. Несколько шагов проделали молча, потом Хивел остановился и тронул меня за локоть: – Лорд Утред, колесо Фортуны вращается медленно, однако оно вращается. Ныне не мой счастливый час, но он придет. Вот только я сомневаюсь, что Константин захочет ждать поворота колеса. – И тем не менее он дал Этельстану клятву? – Когда на твоей границе объявляется король во главе трех тысяч воинов, какой у тебя остается выбор? – Трех тысяч? Я слышал, что их только две тысячи. – Две тысячи вокруг Эофервика и еще по меньшей мере тысяча здесь. А король Константин не хуже любого другого умеет считать щиты. Его принудили дать обещание не вмешиваться в дела Нортумбрии и заплатить дань. Он уступил. – Значит, он связан клятвой, – пробормотал я. – Вы с Этельстаном тоже связали себя взаимной клятвой, однако всем в Британии известно, что с нею сталось. Король обещал не вторгаться в твою страну, и вот он здесь. Лорд Утред, мы с тобой следуем старинным обычаям и верим в силу клятв, но теперь есть такие, кто говорит, что клятва, данная под принуждением, вовсе не обязательна. Я поразмыслил над этим. – Возможно, они правы. Какой же это выбор, если тебе меч приставят к горлу? – Выбор есть: не давать клятву! Подписать вместо этого договор, допустим. Но поклясться на копье Карла Великого? На том самом острие, что пронзило бок Господа нашего? – Он вздрогнул. – Но ты ведь поклялся? – Я предположил, что вопрос раздосадует его. Вместо этого валлиец развеселился. Он хмыкнул, затем снова тронул меня за локоть, предлагая продолжить прогулку. – Я поклялся хранить мир, не более того. А что касается дани? Я согласился ее платить, но клятвы не давал. Сказал, что не могу связывать моих преемников, и мальчишка меня понял. Лорд Утред, его это не обрадовало, но он не дурак и не хочет проблем с валлийцами, пока взгляд его устремлен на север. – А как Константин? – поинтересовался я. – Он сдержит свою клятву? – Нет, если намерен сохранить трон. Его лорды будут недовольны тем, что король позволил себя унизить, а скотты – народ гордый. – Хивел проделал еще несколько шагов в молчании. – Константин – хороший человек, хороший христианин и, уверен, хороший король, но он не может позволить себе быть униженным. Так что этой клятвой он купил какое-то время. Будет ли Константин верен клятве? Данной Этельстану, этому мальчишке, нарушающему свои обещания? Лорд Утред, хочешь мое мнение? Константин не станет долго ждать, а его королевство сильнее моего, намного сильнее! – Думаешь, он пойдет на юг? – Думаю, он не позволит надеть на себя ярмо. Мне бы и самому хотелось поступить так же, но теперь, если я хочу сохранить свою страну, мне нужен мир с сайсами. Но Константин? Он замирился со Страт-Клотой и сделает то же самое с Гиблеаханом с Гебрид и с дикими зверями, что населяют Оркнейяр, и тогда у него не останется врагов на севере и будет войско, способное бросить вызов Этельстану. На месте молодого Этельстана я бы обеспокоился. Мне вспомнились дракон и падающая звезда: оба явления пришли с севера и оба, если Хивел прав, предвещали войну. – Я молюсь о мире, – продолжил Хивел, словно прочитав мои мысли, – но боюсь, что грядет война. – Голос его стал ниже. – Это будет большая война, и Беббанбург, по рассказам, хотя и неприступный, окажется малым местечком, зажатым между сильными державами. Он остановился и положил мне руку на плечо. – Лорд Утред, хорошенько подумай, прежде чем выбрать сторону. Хорошенько подумай. – Король вздохнул и поднял взгляд к затянутому облаками небу. – Завтра будет дождь. Я желаю тебе спокойного сна. Я поклонился: – Спасибо, ваше величество. – Хоть ты и сайс, – бросил Хивел, уже уходя, – но мне всегда приятно встречаться с тобой! Встреча с ним тоже была удовольствием, по меньшей мере в своем роде. Так, значит, Элдред стал олдерменом. Вот только чего? Нортумбрии? Камбрии? Или Беббанбурга? Спал я плохо. * * * Финан той ночью взял на себя первую стражу, расставив вокруг наших шалашей дюжину караульных. Поболтав немного с Эгилом, я устроился на ложе из папоротника. Когда проснулся на рассвете, шел дождь. Налетевший с востока ливень затушил костры и вычернил небо. Эгил настоял, чтобы часть его людей пошла в дозор вместе с моими, но лишь одному из них нашлось о чем доложить. – Господин, я видел полярную сову, – сообщил мне норманн. – Она летела низко.