Оберон не сводил с него глаз и поймал-таки тот момент, когда Повелитель пешек отшвырнул свое страшное оружие и кинулся к выходу. Взметнулся белый меховой плащ, взлетели одуванчиком белые волосы. Обр немедленно рванул за ним. И ведь успел. Бегать он умел – этого не отнимешь. Ухватил за ускользающий плащ, дернул, чтобы повалить. Но тут без всякой видимой причины сверху свалилась точно по размеру отесанная каменная плита. Плотно заткнула проход. Обр чудом увернулся. Едва по хребту этим камнем не получил. Вскочил, встряхнулся и тут же набросился на перепуганную Нюську. – Дура! Из-за тебя все. «Не надо, не надо…» Вишь, чего ты наделала? – Но как же… там же наши… – Наши? Костылиха тебя при всем честном народе позорила. Родька с папашей своим выдать меня хотели. А Федору, сараю этому, ты сама квашню на голову надела! Ну ладно, ладно, не реви. Спасли мы их. Вот только нас спасать, как всегда, некому. – Теперь мы не сможем выйти? – Да сможем, сможем, – отмахнулся Хорт. – Это не беда. Беда с той стороны поджидает. Стражников господин наш распрекрасный, скотина подлая, сюда не позовет. Место тайное. Ну, может, Рада пришлет. Но вряд ли. А вот как мы из замка выйдем – этого я тебе сказать не могу. Но все же рассиживаться нечего. Хочешь не хочешь, а уходить надо. Нюська потрогала пальчиком безнадежно неподвижную плиту, попыталась сунуть его в щель у притолоки и не смогла. – Как уходить? – Запросто. В нише, открывшейся над каменным монолитом, позвякивая тянулись цепи, поблескивали края хорошо смазанных блоков, насаженных на толстенные, вбитые в стену штыри. – Ты знаешь, как оно открывается? – с уважением протянула Нюська. – Ну, вообще-то открывается-закрывается оно снаружи, – пробормотал Обр. – Там, небось, рычаг какой-нибудь секретный или еще чего. Но это ж не камера. Пешки эти сами разбегаться не станут. Хотя и стоило бы. Потому и механизм весь наружу. Прятать его не от кого. Короче, щас. Скинув давно мешавший полушубок, он подтянулся, проник в нишу, подергал, позвякал цепями, нащупал противовес и едва успел выскочить, когда толстенный каменный блок устремился вверх. – Все. Пошли. Но ушли они недалеко. Только полторы сажени до внешней двери, разукрашенной медными гвоздиками. Обр с разбегу навалился на нее, но толстенная зараза даже не скрипнула. – А вот это хуже, – сообщил он, сердито покосившись на Нюську, – Пошли назад, сердобольная ты моя. – А никак нельзя?.. – Не-а. Замочной скважины нет. А снаружи там еще засов во-от такенный. И замок навесной. Такое отсюда даже Маркушка не откроет. – А что же делать? – Орать и бегать. Можешь начинать. Прямо сейчас. Хорт плюхнулся на скомканный тулупчик, мрачно уставился на нависшую над входом глыбу. – Что же будет? – не отставала глупая Нюська. – Да ничего. Родственничек мой, господин Стрепет, вилы ему в бок, сейчас оклемается, передохнет, грушевого взвару попьет у себя в кабинете, книжечку почитает. А через недельку придет с доской поиграться и заодно трупы прибрать. Интересно, сам вынесет или верного Рада попросит? Как думаешь, на какую подлость человек ради своих детей пойти может? Или это уже не подлость будет? Ведь он их любит, детей-то. – Я не знаю. Наверное, все равно подлость. А какие трупы? – Наши! Сколько человек без воды протянуть может, знаешь? – Ой! – Вот тебе и «ой». – Это я во всем виновата! – Ну не я же. Обр еще посмотрел на неподвижную глыбу и наконец дал волю давно кипевшему гневу. – Нет. Не будет он больше играться. Щас я его игрушку порушу. – Не надо! – Да что ты заладила. Не надо, не надо. Надо! Сломаю доску – и дело с концом. Всего-то пару раз ногой врезать. – Да? Вот ты врежешь, а они все… вся страна… от Злого моря до самых гор… Оберон тут же представил, как вся страна, с городами, деревнями, Усольскими борами и Сиверской чащобой, расколотая трещинами, медленно валится в пропасть, и поспешно шагнул назад. Даже руки за спину убрал от греха подальше. Иногда дурочка соображала на удивление здраво. Но играться великий Повелитель все равно больше не будет. Все! Игры кончились. Снова нырнул в дверной проход, поразмыслил, отыскивая потайной рычаг, поднимающий плиту входа. Нашел лоснящийся от прикосновений квадрат стены, выбрался из прохода и, ухмыльнувшись, дотянулся до потайного рычага длинной лопаточкой. Рычаг сработал как надо. Кусок стены со скрипом пошел вниз, закрывая проход. Теперь комната с доской была заперта не только снаружи, но и изнутри. – Мы отсюда не выйдем, но и господин Стрепет сюда не войдет. Всю оставшуюся жизнь кайлом работать будет, стену пробивать. А стена здесь то-олстая. Цепи были могучие, блоки прочные, литые. Из инструментов у Обра имелся только уцелевший кусок лопаточки. С превеликим наслаждением он изломал его, сбрасывая противовес и заклинивая блоки. Всю свою ярость в это дело вогнал. Ничего не осталось. Разве что так, на донышке. Спрыгнул, весь в пыли и ржавчине, полюбовался на дело своих рук и с облегчением упал на заботливо расстеленный Нюськой полушубок. – Что-то темнеть стало. – Факелы тухнут. – Угу. Ясное дело. Колдун смылся – магия кончилась. – А что теперь? – в который раз спросила глупая девчонка. – Да ничего. Устал – сил никаких нет. С утра в седле. Погоди, щас передохну немного – и помирать начнем. Нюська тихо вздохнула, уселась рядом на тулупчике и ручки на коленках сложила. Честно приготовилась помирать. Обр по-настоящему спать не мог, но глаза закрыл. Не хотелось ему на нее глядеть. Дурочка! Связалась с разбойником. У него-то жизнь кончилась, когда он князя добить не смог. Ну, хоть одно хорошее дело сделал. Людей от доски этой проклятой освободил. А ей-то для чего помирать? Сидела бы сейчас дома, в Усолье. На полу было неуютно. В полусне казалось, будто он завалился отдыхать в самом неподходящем месте, у входа на черную лестницу. Сквозняк, суета, всякие Дуськи-Туськи туда-сюда носятся… Глава 8 Должно быть, он все-таки задремал ненадолго. Когда открыл глаза, факелы уже погасли. Но оказалось, что в темноте доска светится слабым, восковым, медовым светом. Свет падал на Нюськино серьезное личико. Стоя у доски, она сосредоточенно разглядывала фигуры. – Отойди оттуда, – хрипло, со сна, посоветовал Обр, – а то как бы чего не вышло. – А знаешь, тут одни появляются, а другие исчезают. – Умирают, наверное. – А еще они движутся. Вот, по дорогам. Если близко наклониться, все большое делается. Дома, деревья. Людей хорошо можно рассмотреть. – Жуть! Это значит, он за каждым подсматривать мог. – За тобой не мог. Потому и злился. А я Маркушку твоего нашла. Обр заинтересовался. – Ну и как он, Маркушка-то? – Стоит на улице, говорит с кем-то. – Не побитый, не пораненный? – Вроде нет. Видно плохо. Там темно уже. В домах окна светятся. – Это хорошо. Я все боялся, Корень не простит, что он нас отпустил. – Ой. А вот, наверное, сам князь. – Старый, седой, нога сломана? – Ага. Ногу на подушке держит, на скамеечке. Ест чего-то. – Вот так. Он ужинает, а я с утра не жрамши.