Он отправится к ней, проверит как она, придумает, как защитить от новых нападений Ловцов, а затем он… оставит ее. Не позволит себе задержаться, даже не заговорит с девушкой. Но он должен увидеть ее, должен удостовериться, что она жива и здорова. После этого он найдет и жестоко расправится с другим ответственным за ее боль Ловцом. Сломанный нос — малая плата для утоления его неистовой жажды мести. Люциен не ответил ему. — Мы едем в Рим менее чем через неделю, чтобы снова обыскать храм. Нам необходимы эти артефакты. Так не эту ли карту они решили разыграть? — Знаю. — Я хочу, чтобы Аэрон оказался здесь еще до нашего отъезда. — Значит, ты хочешь подвергнуть опасности всю крепость. Ты хочешь наплевать на Аэроновы желания, чтобы удовлетворить свои собственные. — Он — один из нас. Сейчас мы нужны ему как никогда. Рейес прошагал мимо Люциена и покинул комнату. С тех пор как сюда переехали Анья и Эшлин, старая крепость превратилась в уютное жилище. Цветы наполняли разноцветные вазы. Стены были увешаны украденными Аньей произведениями искусства, по большей части изображающими обнаженных мужчин — она обладала извращенным чувством юмора, мебель также подверглась обновлению. Небрежно подобранные диваны вылетели прочь — их место занял плюш и кожа. Замысловато изогнутые и полированные комоды, резные скамьи и кресла с подушками наполнили комнаты и украсили коридоры. Поначалу он с подозрением относился к женщинам. Теперь же он не знал, что было бы с ним без них. Они стали якорем посреди бушующего шторма. Его ботинки отбивали каждый шаг по ступеням. Он преодолел пролет третьего этажа — и внезапно остановился. С решительным видом Люциен ждал его у двери спальни. Стоило демону Смерти лишь подумать о месте, и он мог мгновенно перенестись туда. — Я не отступлюсь, — заверил его Люциен. — Это бы порадовало тебя. Я не отступлюсь, как бы дело не повернулось, и знай, что я борюсь за твою жизнь. Хмурясь, Рейс двинулся с места. Плечом оттолкнул Люциена и открыл дверь в свою спальню. Направился к своей любимой коллекции оружия. — Остальные думают так же и сердиты твоим нежеланием говорить об Аэроне. Я выпросил пару дней, чтобы вправить тебе мозги. После этого… После этого они припрут его к стенке. С их точки зрения он выбрал Данику вместо Аэрона, а воин не мог предпочесть женщину. Никогда. Рейес не указывал на то, что Мэддокс выбрал Эшлин, а Люциен — Анью. Он не указывал — опять же — что Аэрон предпочел смерть тому существу, в которое он превращался, и не будет рад своему возвращению в крепость. Из этого добра не выйдет. Рейес вытащил свой пистолет, проверил двадцатизарядный хромированный магазин. Полон. — Собираешься найти ее и стрелять налево и направо? — Если понадобиться. Рейес положил в карман три запасных магазина и коробку пуль сорок пятого калибра. Кинжалы уже были прикреплены к его щиколоткам, а метательные звездочки покоились за поясом. — Ты не знаешь, куда ехать. — Это не остановит меня. Я найду ее. Люциен вздохнул, громко и протяжно. — Я могу перенести тебя к ней. Через секунду ты сможешь быть рядом и спасти ее. «Спасти ее». Она была в опасности, или Люциен пытался поймать его на крючок? Он заткнул пистолет за пояс, уперся руками в покрытый бархатом стол и склонил голову. Долгое время молчал, взвешивая возможности. Тратить впустую время, разыскивая Данику, или освободить Аэрона, который уже чувствовал вкус ее крови на языке? Ни то, ни другое не улыбалось ему. Словно эхо Люциена, Рейс вздохнул. Его громадная кровать маячила слева, роскошная и измятая. Он воображал Данику там еженощно с момента их встречи: водопад светлых волос, обнаженное, светящееся желанием тело. Соски как жемчужинки, требующие ласки его языка. Разведенные ножки, влага на… Правда порой эту фантазию заступал его наибольший страх, картинка, нарисованная кровью и смертью. Горло Даники перерезано, ее нагое тело испачкано багрянцем… неподвижно. Тень этого страха станет отчетливей с освобождением Аэрона. «Ты же знаешь, что не сможешь держать его в плену вечно. Освободи его, спаси ее, а потом охраняй». Охранять ее, означает оставаться рядом вместо того, чтоб уйти, как планировалось. Это увеличит ее контакт со смертельно-изголодавшимся Аэроном, но также возрастет и ее общение с Рейесом. Хотя это опасно, мысль была жаркой и опьяняющей, как ласка любовницы — если бы Рейес мог получать удовольствие от нежности. Заполучить Данику… обнимать ее… Ее ангельское личико встало пред его мысленным взглядом. Громадные зеленые глаза, что смотрели на него со всей гаммой эмоций: страх, надежда, ненависть — и страсть? Небольшой, дерзко вздернутый носик. Полные розовые губы, что прокляли его извечной мукой, молчаливо обещая сладкую западню. Хрупкое тело, прекрасно сложенное специально для мужских объятий. Он опустил веки, внезапно ощущая ее аромат. Грозовые ночи и невинность, сахарная сладость с ноткой небольшой темной… опасности? Его брови сошлись на переносице. Темной? Опасности? Раньше в ней такого не было. — Дай мне руку, — сказал Люциен, оказавшись перед ним, щекоча теплым дыхание его щеку. Рейес удивленно сморгнул. Он доверял этому воину, уважал его, а в последние дни разочаровывал его снова и снова. Не зная, что задумал Люциен, он без опасений вложил свою руку в его. Не отрывая взгляда от Рейеса, Люциен крепко вцепился пальцами в его запястье. При соприкосновении разряд тока прошиб все его тело. Каждый мускул его тела напрягся, затем расслабился. Жар окутал его, напоминая питона готовящегося пообедать, сжимающего свои кольца все сильней, пока жертва не сможет вдохнуть. Так приятно. Боль. Он плотно закрыл веки, смакуя. Его демон урчал. Мозг затуманился на пару мгновений, черная тень укрыла каждый уголок. Затем вспыхнули искорки света, нарастая… нарастая… Некий образ возник пред ним, еще несвязный, только очертания. А затем внезапно он смог рассмотреть Данику, лежащую на кровати точно так, как он воображал себе все эти дни. Разве что она не была светлой богиней, распростертой в ожидании его услады. Она была прикована к кровати, некогда светлые волосы были острижены и покрашены. Она дрожала. Дорожки от слез виднелись на щеках, а нижнюю губу она так сильно прикусывала, что выступали капельки крови. В этот миг ярость превратилась в еще одного демона внутри него. Даника рождена для удовольствий и света, а не для тьмы и страха. — Неважно она выглядит, — Люциен отпустил его и отошел в сторону, рассматривая девушку вместе с ним. — Чем дольше она с ними, тем больше вреда они могут причинить. Я проследил за телом мертвого Ловца до места похорон, и там в незримом обличье подсмотрел за приходящими Ловцами. Не ведая того, они привели меня прямиком к Данике. Они знали, что она убила их товарища. Очевидно, она оказалась у них в ночь нападения. Они приковали ее к кровати и пичкали снотворным. В таком состоянии она не может им сопротивляться, беспомощная, уязвимая… — Да! Тяжело дыша, Рейес опустил руку. — Да, — повторил он. Ему не нужно было больше временя для раздумий. — Отдай мне Данику и получишь Аэрона. Возможно это ответ его терзаниям: спасти Данику, оберегать ее и помочь Аэрону вернуться в прежнюю форму, напомнив воину, кем он некогда был. Хотя он до сих пор не знал, как ему справиться с последним. — Но дай мне слово, что едва он окажется здесь, он получит желанное уединение. — Даю, — Люциен кивнул, печалясь. — Знай, что я делаю это отчасти потому, что Анья считает, что Даника может привести нас к одному из артефактов. И не сомневайся во мне. Когда девушка окажется у нас, я использую ее для этой цели. — И во мне не сомневайся. Я сам не свой, когда я с ней, и не знаю как могу отреагировать, если ты подвергнешь ее опасности. — Ярость уже вскипала в нем при одной мысли. — Веди меня к ней. — Сначала скажи, что ты понимаешь, что ты сейчас можешь ее спасти только затем, чтобы утратить позже. Я не желаю, чтоб ты винил меня в случае… — Она не умрет, — он не позволит. — Хватит болтать. Веди меня к ней. — Я боролась за свою жизнь только затем, чтоб вот так с ней расстаться? Даника горько рассмеялась. Она едва проснулась, не ведая, сколько прошло времени или что с ней сотворили. Внезапная мысль заставила ее умолкнуть. После … нападения — о, Господи, не думай об этом — она примчалась на свою убогую квартирку собрать вещи. Ошибка. Ей стоило бросить пистолет и одежду, но без дневного заработка заменить их было бы ей не по карману. А поскольку она еще не овладела способностью красть, не попадаясь, то выбора у нее не было. Группа мужчин подозрительного вида поджидала ее, прячась в тени у запасного выхода, будто зная, каким путем она чаще всего пользуется. Словно наблюдали за ней пару дней и выучили ее привычки. Она сбила с ног одного или двух. Даже трех. Однако их оказалось шестеро, все имели одинаковые татуировки восьмерки на запястьях, как и у мужчины, которого она… она даже не могла помыслить об этом слове. У них были такие же татуировки, как и у мужчины, что умер в том грязном переулке. Они побороли ее, вырубили. — Больше никакой беспомощности, говоришь? Когда недавно она впервые открыла глаза, ее надежда, что это полицейские, полностью развеялась. Полиция не приковывает женщин к странным кроватям. Кто эти люди? Что им от нее надо? Ничего хорошего ожидать не приходилось. В груди шелохнулась паника, леденя кровь. В ушах звенел страх. Челюсть болела от полученного удара. Силы иссякли, голод терзал внутренности. Дышать удавалось с трудом. — Ни звука. Цепи были холодными и тяжелыми, царапали кожу. Она потянула их, пока полубезумным взглядом осматривала комнату. Симпатичная обстановка: кресла, разноцветные подушки, туалетный столик из красного дерева и квадратное, с золотым обрезом зеркало. — Рейесова работенка? — подумалось ей. Он ведь тоже держал ее в комфорте. — Нет, не Рейес, — решила она через секунду. Не такой он мужчина, чтобы посылать других делать его грязную работу. Он был бы там, сам бы захватил ее. — Итак, кто же это? — снова подумала она. — Друзья того человека, которого она… ранила. Ясно, как Божий день. Эти татуировки… Намеревались ли они наказать ее за товарища? Хотели ее изнасиловать? Пытать? О, Господи. Они тоже считают ее проституткой и собираются продавать ее услуги? Глаза обожгли слезы. Сейчас она одна-одинешенька. Девушка продолжила тянуть цепи. Пот ручьями лился с нее и пропитывал покрывала. Чем больше она дергалась, тем сильнее сползала ее одежда, больше не препятствуя металлическим оковам впиваться в кожу. Вскоре кровь сочилась из запястий и щиколоток. Раздался стук. Сердце пропустило удар, она сжала губы, чтобы подавить всхлип, замерла. Стоит притвориться спящей.