— Сколько сейчас Ловцов в здании? — Двенадцать. Некоторые недавно ушли. — Их главарь? — Один из тех, кто ушел. Мерзавец. Однако Рейес найдет его. Вскоре. Когда Даника будет в безопасности, гневу его не будет преград. — Один из них, кажется, ее охраняет, — сказал Люциен. — Он почти не отходит от нее. Он сейчас там и смотрит, как она спит. — Он… притронулся… притрагивался к ней? — Не со злостью. Тогда как? С вожделением? — Ее насиловали? Зубы Рейеса сцепились от мрачной потребности ударить кого-нибудь. — Не знаю. — Он мой, — не смотря на притворное спокойствие его голоса, намерения его были ясны. — Никому не сметь к нему приближаться. Люциен кивнул. — Хорошо. Время битвы пришло. Рейес оттолкнул друзей и ринулся к зданию. Когда он вошел, зазвенел колокольчик, извещая о его присутствии. Человек за прилавком как раз начал улыбаться — пока не заметил жестокого выражения Рейесового лица. Улыбка застыла на полпути, и ненависть заполнила глаза Ловца. Рейес отметил, что они никогда не встречались, но мгновенно поняли, кем являются друг другу — врагами. — Где она? — Ты убил моего сына, демон. — Я никогда не встречал твоего сына, Ловец. — Ты язва на теле мира, все вы, и вы в ответе за любую смерть. Однако вам недолго осталось. Да здравствуют Ловцы! Словно он уже давно поджидал Рейеса, мужчина вытащил полуавтомат с глушителем. Рейес поднял свой собственный пистолет. Они выстрелили одновременно. Рейес для того, чтоб уничтожить. Ловец — чтоб ранить. Убийство даст волю демону, а Ловцы всеми способами избегали этого. Знание действовало так же, как и оружие. Пуля попала Рейесу в плечо, и он рассмеялся от восхитительного укуса. Мозг Ловца забрызгал стену позади него, человек не смеялся. На миг Рейес огорчился, но напомнил, что не может быть мира, пока Ловцы живут, чтоб распространять свою ненависть. Один готов. Одиннадцать ждут своей участи. — Эй. Оставь кого-то и нам, — буркнул Сабин, обходя Рейеса и двигаясь вдоль прилавка к двери. Выбил ее, открывая узкие ступени лестницы. — Славная работа, Болюнчик, — Анья хлопнула его по макушке. — Теперь остальные знают, что мы здесь. С этими словами она взлетела по ступеням, догоняя Сабина. Кровь капала из Рейесовой раны, когда он поднимался наверх. — Позвольте мне присоединиться к моей дорогой жене и с небес взирать на ваше уничтожение, — прокричал смертный, но умолк со следующим приглушенным звуком выстрела. Послышался вопль. Бульканье. Стук падающего на пол тела. Шаги. — Увидимся в аду, демоны, — воскликнул другой человек, но и он вскоре умолк. — Она в третьей комнате справа, — сказал Люциен, внезапно оказавшись рядом с Рейесом. Они достигли конца лестницы и кинулись в разные стороны. Рейес столкнулся только с одним Ловцом перед тем, как добраться до комнаты Даники. Тот Ловец тоже выстрелил в него, целясь в живот. Рейес не останавливался ни на миг, его адреналин зашкаливал, а демон захлебывался счастьем. Улыбаясь, он поравнялся со смертным и перерезал тому глотку. Затем он оказался перед дверьми спальни. Выбил ее ногой, не волнуясь о замке. Все это отнимало слишком много времени. Хлопок и свист коснулся его слуха, когда новая пуля пронзила его, на этот раз засев в бедре. Колени задрожали, когда слабость попыталась одолеть его, но он сумел устоять. Кровь лилась ручьями, демон напевал, а Рейес осматривал комнату. Даника лежала на кровати, прикованная, неподвижная. Смертный возвышался подле нее, дрожа и бледнея, но направляя пистолет на Рейеса. — Я давно ждал этого момента, — хрипло проговорил человек. — Мечтал о нем. Жаждал его. И вот теперь ты здесь. Рейес глянул на татуировку: знак бесконечности, симметричный, черный. — Вот он я. Ты прикасался к ней? — Словно тебе есть дело до простой смертной. Новый выстрел. Рейес отпрыгнул в сторону. Боль пришлась бы ему по вкусу, но он больше не хотел терять кровь. Следующие пять минут слишком важны. Пуля просвистела мимо него, и он сам поднял пистолет. Прицелился. — Что бы ты со мной не сделал, но быть здесь и наблюдать за женщиной стоило того, — сказал человек, а Рейес нажал на курок. Выстрел. Ловец упал на покрытый ковром пол и больше не поднимался. Через миг Рейес оказался рядом с Даникой, разрывая оковы и освобождая ее запястья и щиколотки. Он схватил сонную девушку на руки, его кровь капала на ее испачканную белую футболку и слишком бледное лицо. Темные волосы прилипли к ее голове, щеки запали — сколько же килограмм она потеряла? — а ресницы отбрасывали призрачные тени, что сливались с синяками под ее глазами. На челюсти красовался еще один синяк. — Даника. Ее имя звучало одновременно как молитва и проклятье. Она не шевельнулась. Руки неподвижно висели, голова склонилась на бок. Находясь при памяти, она бы оттолкнула его. Он предпочел, чтобы так и случилось, вместо этой… безжизненности. Этого небытия. Позади него звуки битвы прекратились, раздался вой сирен. Он услышал, как его друзья вбегают в комнату. Это не волновало его. Он крепче сжал Данику — так много времени прошло с того момента, как он видел и обнимал ее — прижимаясь шеей к ее щеке. Ее кожа была холодна, так холодна. Точно лед. Сердце едва слышно билось в груди девушки. — Люциен? — прохрипел он. Горячие слезы затмили глаза воина. — Я здесь, друг мой, — мужская рука легла на его плечо. — Они знали, что мы придем и были готовы, но сейчас они все уже отправились на тот свет. — Плевать мне на это. Забери нас домой. Глава 5 Даника так давно замерзала, что обжигающе-горячее одеяло, которым ее обернули, вырвало девушку их глубоко сна. Ее глаза открылись, и вздох сорвался с губ. Отголоски ее кошмарных снов отказывались стихать, не позволяя рассмотреть окружающую обстановку. Она видела только тьму, что перемежалась багряными полосами, словно ночь истекала кровью от смертельных ран. Она слышала лязг мечей, злобный смех демонов и звук катящихся по полу голов. «Смерть, смерть», — твердил каждый ее вздох. Успокойся, просто успокойся. Это все не настоящее. Ты же знаешь. Бабушка некогда страдала от подобных снов. Снов, где правили демоны, и царило зло. Эти сны довели слабонервную женщину до попытки самоубийства в шестьдесят пять лет. Сны не предсказывали будущее, поскольку они никогда не сбывались. Так было, пока Рейес и его друзья не появились в ее жизни. Но сны были настолько правдоподобными, что Даника понимала страх и боль своей бабушки. По большей части сны были бурными, каждая мрачная сцена была пропитана воплями и обреченностью. Так было в течение всей ее жизни. Кровавые смерти. Обычно проснувшись после очередной исполненной боли ночи, она рисовала все увиденное, чтобы выбросить это безумие из головы. Однажды, не придумав ничего лучше, она показала родителям одну из своих зарисовок. Они так испугались и огорчились, смотрели на нее, как на одного из нарисованных ею же монстров, что больше она ни одной душе не показывала свои картины. Кроме того ей самой не нравилось смотреть на них. Хотя порой к ней приходили абсолютно умиротворяющие видения. Ангелы, что парят в ярком лазоревом небе на распростертых крыльях из белых перьев. Их красота всегда восхищала девушку, и она просыпалась с улыбкой и полная сил, а не дрожа в холодном поту, как сейчас. — Я здесь, ангел. Я здесь. Этот глубокий, богатый голос пришел из ее кошмаров и тех райских картинок, одновременно принадлежа небесам и преисподней и действуя на нее подобно чарующему искушению. Пока она так лежала, плохие сны отступали, а тьма прояснялась, свет вытеснял ее из головы девушки. Она рассмотрела спальню, но не ту в которой она засыпала. В этой на стенах висело оружие: от метательных звездочек до мечей и кинжалов. Даже секиры. У стены стоял полированный туалетный столик, но стула рядом не было. Хозяин не садится там? Чтобы рассмотреть свое отражение или расчесать волосы?