— Представляете, что с ними будет? — спросила Уинн, понизив голос, но вполне добродушно. — Я отчетливо вижу их в суде по делам несовершеннолетних через несколько лет… Ответа ей и не требовалось. Из дома вышла мать двух будущих малолетних преступников. Когда Уинн впервые упомянула домработницу Оливии, Мередит мысленно представила себе женщину средних лет, полную, в переднике. Услышав, что Джанин Катто — мать-одиночка, она пересмотрела картинку и представила ее себе женщиной помоложе и посовременнее. И все же оказалось, что ее представления недостаточно современны. Женщине, вышедшей на крыльцо, было лет двадцать восемь. Она была одета в черную футболку и легинсы в обтяжку. Видимо, в их семье любимым цветом был черный. На ногах Джанин красовались совершенно не сочетавшиеся с остальным нарядом дорогие красные тапочки, подбитые овчиной. Отдельные пряди коротко стриженных, почти как у сыновей, волос выкрашены в малиновый и золотисто-рыжий цвета, как будто Джанин прикидывала, в какой цвет ей покрасить голову, да так и не остановилась на определенном оттенке. В мочке одного уха болтался серебряный череп. Мочка второго уха была утыкана разномастными металлическими гвоздями. В общем, Джанин Катто производила сильное впечатление. Она как будто все время сдерживалась, копила энергию, которая в любой миг могла прорваться наружу с самыми неожиданными последствиями. Гостям она улыбнулась вполне приветливо. — Здрасте, — сказала она. — Вы не видели, куда подевались мои сорванцы? — Вон туда! — хором ответили все трое, показывая руками в ту сторону, куда удалились два брата. — Тогда ладно, — заметила их мамаша. — Значит, отправились в магазинчик Сейди Уоррен. Они сегодня не в школе — болеют. — Правда? Что же с ними такое? — нерешительно осведомилась Уинн. — Да ничего такого у них нет, — грубовато отозвалась мамаша двух сорванцов. — У одного колики — так сказал доктор Барнетт. Они постоянно чем-то болеют. Но сейчас вроде уже получше. На той неделе снова пойдут в школу. Судя по ее голосу, она с нетерпением ждала радостного дня. Мередит подумала: зато учителя, наверное, ужасаются, предчувствуя скорое возвращение Брюса и Рикки. — Заходите, чего же вы? Джанин обвела рукой узкую, темную прихожую скорее повелительным, чем приглашающим жестом. Гости трусливо попятились. — Джанин, по правде сказать, мы пришли взять ключ от «Грачей». — Уинн показала на своих спутников. — Это мисс Митчелл, а это… — она едва заметно замялась, — а это мистер Маркби. Они хотят осмотреть дом. — Ах да! — Джанин пристально посмотрела на Мередит и Алана. — Вы поселились в домике миссис Данби? — Совершенно верно, — с улыбкой ответил Алан. Он прекрасно понял, почему замялась Уинн. Ей не хотелось называть его «суперинтендентом». Если Джанин узнает, что он полицейский, вряд ли она охотно пойдет им навстречу. Уж такой у нее характер — не любит представителей власти. — Я пойду с вами, — заявила Джанин. — Подождите секундочку, я все равно сегодня собиралась сходить и взглянуть, что там и как. Обещала агенту по недвижимости, что буду приглядывать за домом. Постойте! И она скрылась в коридоре. — У вас не должно сложиться о Джанин неверное впечатление, — быстро заговорила Уинн, как только они остались одни. — Она в высшей степени порядочная, трудолюбивая и надежная. Правда, дети у нее отбились от рук, но все потому, что у бедняжки Джанин нет времени присматривать за ними. Она крутится, чтобы свести концы с концами! Джанин управилась довольно быстро: осталась в чем была, только сменила тапочки на крепкие шнурованные черные ботинки. Дверь за собой она захлопнула с громким стуком. — Ну, тогда пошли! — А как же ваши мальчики? — спросила Мередит. — Как они… попадут в дом? Она от всей души надеялась, что Джанин не собирается по пути прихватить с собой мальчишек и взять их в «Грачи». Джанин тряхнула своей разноцветной головой; серебряный череп весело запрыгал вверх-вниз. — Значит, придется им подождать. Ничего с ними не случится. Сейди за ними присмотрит. Они прошли мимо лавки «Все, что душе угодно». Изнутри доносились приглушенные детские голоса. — Скажите, — спросила Мередит, не в силах устоять, — чем именно торгуют в этом магазинчике? То есть какой у них основной товар? Джанин устремила на нее проницательный взгляд: — Там есть все, что душе угодно, дорогуша! — Ясно… — протянула Мередит, поняв, что продолжения лучше не ждать. В их разговор вмешалась Уинн. Подойдя к Мередит, она прошептала: — Сейди Уоррен торгует не столько материальными, сколько нематериальными, неосязаемыми вещами. Вы меня понимаете? — Н-не совсем, — ответила ошеломленная Мередит. — Скажем так, — продолжала Уинн, — Сейди Уоррен — ведьма! Глава 5 Дон-Кихот. Принимал участие в охоте 15 с половиной сезонов, 24 марта 1902 — 11 декабря 1917 г. Скончался 12 декабря 1917 г. в возрасте 22 лет. Бесстрашный, безупречный друг, Он никогда меня не подводил. С памятника коню Деревушка Парслоу-Сент-Джон вытянулась вдоль склона холма; если посмотреть сверху, в плане она напоминает длинный палец. История деревни отражена разными архитектурными стилями. Неправильно начинать осмотр снизу, потому что нижняя часть самая современная. Здесь, как грибы, теснятся дешевые муниципальные дома и коттеджи всеми ненавидимых представителей местной власти. В нижней же части разместились несколько мелких заводиков. Нижняя часть деревни никак не указывает на ее древнее происхождение. В хрониках упоминается аббатство, место, куда удалялись от мира. Хотя здешнее аббатство больше напоминало крепость; в Средние века оно способно было выдержать натиск врагов и долгую осаду. Впрочем, против Генриха Восьмого аббатство не устояло. Король экспроприировал его и, вместе с соседними лесом и фермами, подарил одному придворному по фамилия Парслоу. Новый владелец разрушил аббатство до основания. Уцелели лишь церковь и дом настоятеля. Кроме того, он добавил к названию церкви, построенной в честь святого Иоанна Богослова, свою фамилию. Вот откуда произошло название деревни: Парслоу-Сент-Джон. Парслоу, видимо, был человеком деятельным и чуял, где можно нажиться. При новом владельце-материалисте деревня процветала. Именно тогда центральную часть Парслоу-Сент-Джон застроили домами в тюдоровском стиле. На главной улице до сих пор стоят невысокие, тесные дома и бывшие лавки. Зато проходы между соседними домами довольно широкие; раньше там размещались конюшни, в наши дни конюшни переделали под гаражи для машин или мастерские. Впрочем, период процветания оказался недолгим. После короткого взлета деревня Парслоу-Сент-Джон существовала вполне прилично, но никаких надежд больше не питала. Уинн и ее спутники с трудом взбирались по крутому склону и одновременно как будто перемещались в прошлое на машине времени. Сначала они подошли к церкви. Массивные каменные стены и крошечные окна, больше похожие на амбразуры, напоминали о ранних днях существования аббатства. На дверях красовалось объявление: «Проводится сбор средств на реставрацию колокольни и крыши». Диаграмма, выполненная в виде старомодного термометра, показывала все растущий уровень пожертвований. К сожалению, как это ни печально, до сих пор сумма так и не перевалила за половину требуемой, но маячила на отметке трети, запечатлев уровень щедрости жителей деревни. Может быть, на диаграмму еще не нанесли скромный посмертный вклад Оливии. Церковь стояла напротив бывшего дома настоятеля монастыря. В нем в давние времена поселились члены семьи Парслоу. Правда, сообщила Уинн, им пришлось изрядно перестроить дом. Позже здесь жил местный приходской священник, а совсем недавно поселился доктор Барнетт. — А священнику купили дом на новом участке, — сказала Уинн. — По-моему, это очень странно, но наш преподобный считает, что местные власти поступили практично — учли, так сказать, роль церкви в современном мире. Правда, никто из тех, кто распоряжается имуществом, не ходит в церковь по воскресеньям! По-моему, не очень-то разумно покупать дорогой новый дом священнику, когда сам храм обветшал и вот-вот рухнет. Но наши власти заявили, что новый дом, в отличие от Дома настоятеля, не потребует дорогого ремонта. А Дом настоятеля за гроши купил Том Барнетт. Мередит нисколько не удивилась, но в глубине души подумала: даже учитывая почтенный возраст Дома настоятеля, в котором теперь обитает доктор Барнетт, он все же какой-то уж слишком обветшалый. Она невольно посочувствовала доктору, ведь привести в порядок такой старый дом стоит очень дорого. Она усвоила это, пока ремонтировала свой крошечный бамфордский домик. Судя по всему, новый владелец и не думает восстанавливать старый Дом настоятеля. Хоть бы фасад покрасил, что ли. Да и обработать швы раствором тоже не помешало бы… Уинн все шла вперед. Наконец впереди показался очень красивый, пропорциональный особняк медового цвета, построенный в георгианском стиле. Квадратный в плане дом был обращен фасадом к дороге, от которой его отделяла высокая каменная стена. Крупное объявление на стене извещало о продаже дома. Кованые металлические ворота были приоткрыты; за ними виднелась усыпанная гравием подъездная дорожка, заросшая сорняками. — Вот и «Грачи», — сказала Уинн. Все трое, не сговариваясь, встали у ворот и вгляделись в особняк, служивший домом Оливии Смитон. А он вовсе не такой большой, подумала Мередит. Наверное, его строили для бездетной супружеской пары. Во всяком случае, и для одного человека дом не слишком велик. Окна были закрыты — издали судить трудно, но, похоже, старинными деревянными складными ставнями. «Грачи», как и церковь, явно нуждались в ремонте. Часть крыши за резным парапетом закрывал кусок брезента, хлопавший на ветру. — Крыша сильно протекает, — заметила Джанин. — Я уже говорила поверенному. А он ответил, что ничего поделать не может. Потом приехал мистер Кромби и накрыл дыру брезентом. Стыд и срам! Бросили такой красивый старый дом на произвол судьбы — пусть, мол, разваливается. Старая миссис Смитон в гробу бы перевернулась, если бы узнала! Маркби уже шел вперед, вытянув руку, чтобы толкнуть ворота. — Может, давайте посмотрим… Подавляемое страстное желание в его голосе не укрылось от Мередит. Она была уверена: в «Грачи» Алана влечет вовсе не трагическая судьба Оливии Смитон. Тогда что же? Ее кольнуло неясное дурное предчувствие. Джанин принялась перебирать ключи на большой связке и наконец нашла нужный. Парадная дверь открылась достаточно легко, послужив грустным напоминанием о том, как недавно покинула поместье его последняя владелица. Все вошли в просторный холл. Свет почти не проникал сюда из-за закрытых ставнями окон, но гости разглядели, что пол выложен мраморной плиткой в шахматном порядке. Широкая лестница вела на второй этаж. Слева за открытой дверью расположилась гостиная. Джанин подошла к окну и со свойственной ей решительностью открыла ближайший ставень. — Я стараюсь как могу, чтобы здесь все не заплесневело, — грубовато заявила она. — Правда, больше это уж не мое дело, верно? Мне не платят, как положено, за присмотр. Я получаю то, что мистер Беренс, поверенный, называет «гонораром». — Джанин явно обрадовалась, выговорив трудное слово. — Так сказать, компенсацию за труды.