Ну что ж, она будет не первой, кто их слышит. Кей попыталась отогнать от себя эту мысль, но та не уходила. Более того, к ней присоединилась другая, которая тоже обрела голос — мягкий, добрый мужской голос с певучим ирландским акцентом: — Ты должна была помочь этой девочке. Почему ты ничего не сделала? Этот вопрос был ей хорошо знаком. Он всегда звучал одинаково. И ответ на него оставался неизменным. Она боялась. Она всю жизнь боялась. Ей вспомнились строки одного из стихотворений Руфь Зардо: Пугая тьмой, оно свой лик являет, То зло, что ожидаемо тобой, А ожидаемо — оно не удивляет. Сегодня вечером это зло обрело плоть и кровь. Теперь у него было имя, лицо и розовое платье. Потому что злом была не сама Сиси, а живой упрек по имени Кри. Кей обвела взглядом темную комнату и подтянула фланелевую простыню к самому подбородку, пытаясь согреться. Ей уже много лет не было по-настоящему тепло. На ее электронных часах светились красные цифры. Три часа ночи. И как когда-то ее отец, она лежала в своем собственном окопе. Замерзшая и дрожащая. Сегодня у нее появился шанс искупить все проявления трусости в ее жизни. Все, что ей нужно было сделать, — это защитить ребенка. Кей знала, что скоро прозвучит команда и ей придется вылезти из своего окопа и лицом к лицу встретиться с неизбежным. Но она еще не была к этому готова. Пока еще нет. Будь трижды проклята эта женщина! Эм слушала, как звуки скрипки плывут по комнате, проникая во все хорошо знакомые им места. Они играли вокруг елки, искали подарки и смеялись, замерев у покрытого изморозью окна, из которого открывался вид на такую знакомую деревенскую площадь с ярко освещенными величественными соснами. Музыка заполнила комнату, и в какой-то благословенный момент, закрыв глаза, Эм смогла представить себе, что это играет не Иегуди Менухин, а кто-то совсем другой. Каждое Рождество повторялось одно и то же. Но на этот раз все было гораздо хуже, чем обычно. Она слышала слишком много. И видела слишком много. Теперь Эм совершенно точно знала, что она должна сделать. Первый день Рождества был ясным и солнечным. Выпавший накануне снег искрящейся пылью осыпался с ветвей деревьев, и казалось, что все вокруг сверкает серебром. Клара открыла дверь черного хода, чтобы выпустить погулять их золотистого ретривера Люси, и глубоко вдохнула морозный воздух. День начался лениво и неторопливо. Питер и Клара развязали свои мешочки-носки, набитые головоломками, журналами, сладостями и апельсинами. Очень скоро орехи кешью из носка Питера и любимые желейно-жевательные конфеты Клары исчезли без следа. За кофе с блинами они начали разворачивать более крупные подарки. Питеру настолько понравились часы от Армани, что он тотчас же надел их на запястье и даже закатал рукав махрового халата, чтобы их было лучше видно. Он устроил целое представление под елкой, делая вид, что не может найти свой подарок Кларе, но наконец-то выпрямился с раскрасневшимся от прилива крови лицом и протянул ей какой-то шар, завернутый в подарочную бумагу с изображенными на ней северными оленями. — Перед тем как ты его развернешь, я хочу тебе кое-что сказать. — Питер покраснел еще сильнее. — Я знаю, как сильно тебя ранила вся эта история с Фортаном и Сиси. — Увидев, что Клара собирается возразить, он жестом остановил ее. — И о Боге я тоже знаю. — Произнося эти слова, он чувствовал себя ужасно глупо. — Ты ведь рассказала мне о том, что встретила на улице Бога, хотя знала, что я в это не поверю. И я хочу, чтобы ты знала, что я очень ценю это. Ведь ты доверилась мне, не побоявшись, что я буду смеяться над твоим рассказом. — Но ты смеялся. — Ну да, но не очень сильно. Как бы там ни было, я хочу сказать, что много над этим думал. И хотя, в этом ты права, я не верю в то, что Бог может принять облик нищенки… — А во что ты веришь, Питер? Ну вот, он пытается вручить ей подарок, а она расспрашивает его о том, во что он верит. — Ты сама это прекрасно знаешь, Клара. Я верю в людей. Клара молчала. Она действительно знала, что Питер не верит в Бога, и не видела в этом ничего предосудительного. Люди не обязаны верить в Бога. Но она знала и то, что в людей Питер тоже не верит. По крайней мере, по-настоящему. Он не верит в то, что люди добрые, хорошие и талантливые. Возможно, когда-то он и верил в это, но перестал после того, что произошло с Джейн. Джейн была убита, но вместе с ней умерла и какая-то часть самого Питера. Нет, как бы сильно Клара ни любила своего мужа, она все же вынуждена была признать, что Питер верит только в самого себя. — Ты ошибаешься, — сказал он, присаживаясь рядом с ней на диван. — Я же прекрасно вижу, о чем ты сейчас думаешь. Но это не так. Я верю в тебя. Клара посмотрела в такое серьезное, такое любимое, такое родное лицо Питера и поцеловала его. — Сиси и Фортан просто дураки. Ты знаешь, что я не понимаю твоего искусства и, наверное, никогда не пойму, но я совершенно точно знаю, что ты замечательная художница. Я чувствую это сердцем. При этих словах он прижал руку к груди, и Клара сразу поверила ему. Возможно, ее работы наконец все же начали затрагивать какие-то струны его души, а возможно, Питер просто стал более тактичным и начал говорить ей то, что она хотела услышать. Клару вполне устраивали оба варианта. — Разверни свой подарок. Треск разрываемой бумаги заставил Питера поморщиться. Подняв упавшие на пол обрывки, он аккуратно их расправил. Под бумагой оказался шар. Хотя в этом как раз не было ничего удивительного. Удивительной была красота этого шара. Казалось, что он светится в руках у Клары. Рисунок на нем был незамысловатым. Три высокие сосны, припорошенные снегом, а под ними одно-единственное слово — Noël. Но, несмотря на кажущуюся простоту рисунка, он не был ни примитивным, ни наивным. В нем чувствовался стиль, подобного которому Кларе еще не доводилось видеть. Безыскусное изящество. Незыблемая красота. Клара поднесла его ближе к свету. Как может разрисованный шар так сверкать? Но потом она решила получше рассмотреть его. И улыбнулась, подняв взгляд на Питера, который нетерпеливо ожидал ее реакции. — Он не раскрашен снаружи. Поэтому он такой блестящий. Рисунок нанесен изнутри. Представляешь? — Тебе нравится? — тихо спросил Питер. — Не то слово. Я просто влюбилась в него. И я люблю тебя, Питер. Спасибо. — Она прижалась к нему, продолжая держать в руках шар. — Его нужно повесить на елку. Как ты думаешь, на нем нарисованы Три Сосны? То есть я хотела сказать, что, конечно, на нем нарисованы три сосны, но они уж очень похожи на сосны на нашей деревенской площади. Хотя, наверное, все группы из трех сосен будут казаться похожими друг на друга. Мне безумно нравится этот шар, Питер. Это самый чудесный подарок из всех, которые я когда-либо получала. Я даже не хочу знать, где ты его нашел. Ее последняя фраза особенно порадовала Питера. Ближе к полудню индейка была нафарширована начинкой из сладких каштанов и отправлена в духовку. Дом сразу наполнился восхитительными рождественскими ароматами. Питер и Клара решили прогуляться к бистро. По дороге они с трудом узнавали многих односельчан, потому что те сменили свои старые, хорошо знакомые, обтрепанные собаками и котятами вязаные шапочки на новые, извлеченные из носков с подарками от Санта-Клауса. Но к концу зимы домашние питомцы обязательно доведут пушистые помпоны до нужного состояния, и жители деревни снова станут напоминать свечки с обгрызенными фитильками на голове. В бистро Клара сразу увидела Мирну, которая сидела у камина, попивая глинтвейн. Они с Питером сбросили верхнюю одежду, которая неохотно отпускала их из своих теплых объятий, и положили шапки и варежки на батарею, чтобы те хорошенько прогрелись. В бистро продолжал прибывать народ. Взрослые и дети входили, раскрасневшиеся после утренней ходьбы на лыжах и снегоступах, спуска на санях с холма над мельницей и катания на коньках на деревенском пруду. Кое-кто зашел в бистро перед тем, как на целый день отправиться кататься на гору Сан-Реми. — Кто это? — спросила Мирна, показывая на мужчину, который в одиночестве сидел за одним из столиков. — Месье «Молсон Канадиен»[30]. Всегда заказывает только это пиво. Не скупится на чаевые, — ответил Оливье, поставив перед Питером и Кларой два кофе по-ирландски и блюдце с несколькими лакричными трубочками. — С Рождеством! — Расцеловав их, он кивнул в сторону незнакомца и добавил: — Он появился пару дней назад. — Наверное, снимает жилье где-то поблизости, — предположила Мирна. Незнакомцы были редкостью в Трех Соснах хотя бы потому, что их деревню было довольно сложно найти и мало кто оказывался здесь случайно. Саул Петров пил пиво и ел бутерброд с ростбифом, тающим во рту сыром стильтон и аругулой[31]. На тарелке также высилась быстро уменьшающаяся горка нарезанного соломкой и слегка приправленного специями картофеля фри. Еда была просто восхитительная. Саул уже давно не чувствовал себя так хорошо, так по-человечески. Он был еще не готов к тому, чтобы заговорить с окружающими его дружелюбными людьми, но знал, что как только он это сделает, они пригласят его присоединиться к ним. Это было видно по их лицам. Некоторые уже улыбались ему и приветственно приподнимали бокалы, беззвучно произнося «Santê!»[32] или «Joyeux Noël!». Они казались очень доброжелательными. Неудивительно, что Сиси их терпеть не могла. Саул окунул ломтик картофеля в блюдечко с майонезом и задумался над тем, кто из этих людей мог быть тем художником, который нарисовал фантастическое тающее дерево. Он даже не знал, мужчина это или женщина. Саул подумал о том, что можно было бы спросить у местных жителей. Три Сосны — совсем маленькая деревушка, и кто-то наверняка сможет ответить на его вопрос. Саулу хотелось выразить художнику свое восхищение, угостить его или ее пивом, поговорить об искусстве, о творчестве, обо всем том, о чем он никогда не смог бы поговорить с Сиси. Но сначала ему нужно было сделать дело, для которого он, собственно, и приехал в Три Сосны. А как только работа будет закончена, он обязательно найдет этого художника. — Извините. Саул поднял голову и увидел огромную чернокожую женщину, которая дружелюбно улыбалась ему. - — Меня зовут Мирна. Я хозяйка соседнего книжного магазина. Я просто хотела сказать вам, что завтра наша община устраивает праздничный завтрак в Уильямсбурге, после которого состоится матч по керлингу. Мы все будем там. Это благотворительное мероприятие для сбора средств на местную больницу. Приглашаем вас присоединиться к нам. — Правда? — Саул надеялся, что голос не выдал его чувств. Чего он вдруг испугался? Ведь не этой же женщины, в самом деле. Может быть, он испугался ее доброжелательности? Испугался, что она приняла его за кого-то другого? Кого-то интересного, талантливого и доброго? — Завтрак состоится в Легион-холле в восемь часов, а матч по керлингу начнется в десять на озере Брюме. Мы надеемся, что вы сможете прийти. — Merci. — De rien[33]. Joyeux Noël! — ответила женщина с сильным, но приятным английским акцентом. Саул расплатился за ленч, оставив на чай даже больше, чем обычно, вышел из бистро и сел в машину. Ему предстояла совсем короткая поездка — к бывшему дому Хедли, возвышающемуся на холме. Он хотел поскорее рассказать Сиси о предстоящем мероприятии. Это было именно то, что нужно. Оно просто идеально подходило для его целей. А когда все закончится и он наконец-то сделает то, за чем приехал, он, возможно, и сможет сесть за один стол с этими людьми. Глава 8