Здесь прибавилось мусора. Трава подросла. Кто-то бросил два велосипеда в фонтан. Я сажусь на его бетонный край. Ковыряю смятую пачку сигарет носком ноги. – Знаешь, о чем я подумала? – говорит Люсинда. – Понятия не имею. – Тебе видно луну? Я смотрю вверх. Обыскиваю взглядом розовое и фиолетовое небо между домами. – Да, – отвечаю я. Луна сейчас полная. Еще бледная и как бы прозрачная. Напоминает призрака самой себя. Я смотрю на ее белый диск. На темные пятна, которые люди когда-то считали водными массами. Морем Спокойствия. Океаном Бурь. Луна испещрена кратерами от метеоритов. Молчаливый свидетель того, насколько опасен космос. Говорили даже, что она возникла из остатков, когда Земля столкнулась с другой, большей по размерам планетой. – Если Луна уцелеет, на ней останутся следы людей, побывавших там, – говорит Люсинда. Дрожь пробегает у меня по телу. – Да, – соглашаюсь я. – Единственные во всей Вселенной. – Вот какие у меня мысли. – До Фоксуорт я думал о небе просто как о небе, – говорю я. – Но фактически ведь там, наверху, космос. Мы находимся в космосе. Люсинда смеется. – У меня голова идет кругом, – говорит она. – У меня тоже. Мы сидим молча. Я смотрю на желтые листья, упавшие на землю. Признаки осени, которая так и не наступит. – Послушай, – говорит Люсинда. – Да? – Я подумала попросить тебя об одном деле, но ты должен пообещать сказать «нет», если не захочешь. Только пообещай. Я не обижусь. – Я обещаю. Она делает глубокий вдох, словно собираясь нырнуть в воду: – Можно я поеду с тобой в Стокгольм? Я снова испытываю тот же трепет: – А ты сможешь? – Иначе не спрашивала бы. – Да, – отвечаю я. – Пожалуйста. – Ты уверен? По-твоему, Юханнес не будет против? Я ведь никогда с ним не встречалась. – Вы понравитесь друг другу, – говорю я. – Мне очень нужно уехать. Такое ощущение, словно она пытается убедить сама себя. – Поехали, – говорю я, и мне наплевать, что мой голос звучит слишком рьяно. – Я проверяла. На поезд еще остались места. – Забронируй одно тогда. Что ты скажешь папе? – Я думала попросить Аманду устроить мне алиби. Это кажется немного неправильным, потому что я не могу сказать ей, что буду встречаться с Юханнесом. Но мне не к кому больше обратиться. – Понимаю. – Не говори никому, что я поеду с тобой. Мне не хочется, чтобы она это узнала. Я улыбаюсь: – А кому вообще я могу сказать? Люсинда снова смеется: – Мы ведь просто невероятно популярны. ИМЯ: ЛЮСИНДА TELLUS № 0 392 811 002 ПОСЛАНИЕ: 0040 Я устроила все так, что поеду завтра в Стокгольм с Симоном. Папа ни о чем не догадывается. Я сама не понимаю, чем занимаюсь. Почему мне не хочется остаться дома с ним и с Мирандой? Утром будет ровно неделя. Но одна мысль никак не выходит у меня из головы. Если есть хоть крошечный шанс найти ответ на интересующий нас вопрос, я должна его использовать. Слишком многие лгут сейчас. Даже Симону. (Особенно ему.) Сегодня чувствую себя бодрее. Все должно пройти хорошо. СИМОН ОСТАЛАСЬ 1 НЕДЕЛЯ Для сентября день выдался необычно теплым. Солнце заливает своим светом мир, проносящийся за окном вагона. Леса, район вил, снова леса. Вдалеке блестит поверхность озера. Сады, кажется, не такие ухоженные, как раньше, но этого я толком не успеваю увидеть. Машинист несколько раз останавливал поезд, чтобы выйти и перевести стрелку, но сейчас мы уже больше часа едем непрерывно. Внутри царит зловоние. Мешки с мусором переполнены. Все туалеты забиты. Из-за пролитого лимонада мои подошвы прилипают к полу, когда я ерзаю на сиденье. Рядом кто-то недавно курил. За всю поездку нам не повстречался ни один поезд. В вагоне на удивление мало народа. В противоположном конце громко кричит младенец. Ему будто не надо дышать между воплями. Я смотрю в его сторону и сразу же встречаюсь взглядами с его родителями. Они улыбаются устало и как бы извиняясь. Люсинда сидит напротив меня. Пишет в TellUs. Я обещал сказать, если ее настоящие волосы будут выглядывать из-под парика, но она время от времени трогает лоб. Я вижу ее прозрачное отражение в окне. Ребенок продолжает кричать. – Когда смотришь наружу, создается впечатление, словно там все как обычно, – говорю я. Я вижу в отражении, как Люсинда поднимает взгляд от телефона. – От этого просто дуреешь, – говорит она. – Наша судьба не укладывается в голове, когда вокруг все идет по-прежнему. Мы смотрим в окно. Ели растут вдоль железнодорожного полотна так плотно, что кажутся сплошной стеной. Спустя некоторое время я замечаю в стекле, как Люсинда косится на меня. Она проводит пальцами по парику, кладет волосы на плечо. – Раньше было то же самое, – говорю я и поворачиваюсь к ней.