Томми. По-твоему, я убил ее? (Пауза.) Томми. Но как ты можешь думать… Люсинда. Скажи, что ты делал в вечер футбольного матча? Томми. Извини, но это мое личное дело. (Пауза.) Томми. И поэтому ты захотела встретиться со мной? Поэтому мы сидим здесь? Люсинда. Не только. Томми. Нет? (Пауза.) Томми. Люсинда, я понимаю, что случившееся стало для тебя страшным ударом. Нам всем тяжело. Но ты не должна копаться в этом. Люсинда. Я просто хочу узнать, что произошло. Томми. Это опасно. То, чем ты сейчас занимаешься. Люсинда. Я знаю. Томми. Не говоря уже о том, что ты можешь причинить людям боль. Люсинда. Я знаю! Томми. Неужели? (Пауза.) Томми. По-моему, нам пора расходиться. Тебя подвезти? Люсинда. Я могу дойти сама. (Пауза.) Томми. Черт, Люсинда, мы же, наверно, видимся в последний раз. Не стоит расставаться вот так. ИМЯ: ЛЮСИНДА TELLUS № 0 392 811 002 ПОСЛАНИЕ: 0032 Я столько раз перечитывала наш с Томми разговор, что от усталости совсем перестала соображать. Сейчас способность думать вроде возвращается. Кажется мне или он что-то скрывает от меня? Пожалуй, между ним и Тильдой все было не так просто. Потом, что касается его объяснения, не слишком ли оно надуманное? И он насторожился после моего вопроса об их последней встрече. Томми почти пятьдесят. Но он прилично выглядит, с какой стороны ни посмотри. Во всяком случае, внешне не уступает своим ровесникам из рекламы мужской одежды. По-прежнему хорошо тренированное тело. Аманда однажды назвала нашего тренера «обаятельным стариканом». Могла ли Тильда в него влюбиться? А вдруг между ними существовали отношения? Или он что-то с ней сделал против ее воли? Как ты знаешь, я ожидаю от людей самого худшего. Теперь эта мысль не выходит у меня из головы. Симон сейчас у Каролин. Он придет ко мне потом (папа на работе, а Миранда у одной из своих подруг). Я поглядываю в сторону ее дома, когда пишу это. До них вроде рукой подать, но я понятия не имею, о чем они разговаривают. Мне остается только ждать. Расскажет ли она, почему избегала Томми на похоронах? А если нет, как мне поступить тогда? Надо ли поделиться моей мыслью с Симоном? Хочу ли я, чтобы она засела и в его голове тоже? СИМОН Я злилась на Тильду за то, что она не пришла домой, – говорит Каролин. – Я звонила и звонила, но она отвечала только эсэмэсками. Мы сидим на веранде с тыльной стороны дома. Каролин смотрит на меня ничего невидящим взглядом. Мысленно она где-то в другом месте. Я вижу, как кровь пульсирует у нее на висках. Рука слегка дрожит, когда она поправляет воротник своей блузки в сине-белую полоску. Слезы катятся по щекам. – Я беспокоилась за нее. Но никогда не сомневалась, что именно Тильда писала мне. – Она моргает. Пытается сфокусироваться на мне. – Как я не сумела понять, что это была не моя дочь? Можешь объяснить мне? – Нет, – говорю я. – Я и сам не понял. Через стол ползет оса. Я смотрю на ее блестящее тельце. На вялые, тяжелые движения. – Я постоянно ждала, что она вот-вот придет домой, – говорит Каролин. – Порой, казалось, даже слышала ее шаги. У меня мороз пробегает по коже, хотя солнце греет мне спину. Оса нашла маленькое пятно, похожее на разлитое красное вино. Задняя часть ее туловища начинает раскачиваться вверх и вниз, и я вспоминаю из биологии, что именно там пульсирует их сердце. Каролин смахивает осу со стола. – Я очень обрадовалась, когда Люсинда мне все рассказала, – говорит она. – Я очень не хотела, чтобы это оказался ты. Слезы застилают глаза, и я моргаю, пытаясь от них избавиться. Мне надо взять себя в руки. Сконцентрироваться на том, что я здесь по делу. – Тильда сказала мне, что она собиралась встретиться с кем-то, – говорю я. Каролин кивает. Похоже, она не удивлена. Полиция, конечно, уже ей рассказала. – Ты не знаешь, кого она могла иметь в виду? – спрашиваю я. Каролин смеется. Это больше напоминает смех сквозь слезы. – Нет. Я совершенно ничего не знала о том, чем занималась моя дочь. Оса, жужжа, кружится вокруг моей головы. Я отмахиваюсь от нее, и она улетает в сторону сада. – Ты знал, что она начала принимать наркотики? – спрашивает Каролин. Даже мне сейчас стоит труда признаться в этом. – Мне нужно было рассказать, – говорю я. – Да, пожалуй. – Она наклоняется вперед, берет меня за руку. – Есть вещи, которые нам всем следовало делать иначе. В доме звонит телефон. Его мелодия слишком радостная для такого момента. Но Каролин не реагирует. – Порой я спрашиваю себя, не моя ли это вина. Она отпускает меня. Скрещивает руки на груди. Телефон в доме наконец замолкает. – Я давила на нее слишком сильно, точно как моя мать поступала со мной и фигурным катанием. Именно она вбила мне в голову, что, если у человека есть талант, его нельзя растрачивать впустую. Каролин смотрит в сторону сада. Большинство цветов отцвело, но на клумбах остались еще яркие пятна мордовников, заячьей капусты и чего-то напоминающего крошечные пасторские воротнички. Еще виднелись розовые кисти кентрантусов. – Но я думала, что Тильда ведь этого хочет, – продолжает Каролин. – Она же чуть ли не ночевала в бассейне. Всегда старалась потренироваться еще немного, правда? – Да, – соглашаюсь я, но она, похоже, едва замечает мое присутствие. – Ей нравилось. Я смотрю на кентрантусы. Вижу оборванные стебли. Кто-то собирал цветы. – Неужели я во всем виновата? Как ты считаешь? – спрашивает Каролин.