Видела, как она стояла рядом с Паркером и следила за мной. Он наклонился, зашептал ей на ухо, и она вздрогнула, отвернулась… — Да, это он попросил — ну, сказал, что нехорошо это будет выглядеть, если мы расстанемся в ночь смерти его сестры. — Она закатила глаза. — Представляешь? Даже тогда их заботило, как это будет выглядеть. Мы согласились поддерживать видимость до похорон, пока все не закончится и я не приступлю к работе, — она обвела рукой комнату. — В сущности, мы просто… отдалились. Нам больше было нечего сказать друг другу. С тех пор я прилагала все старания, чтобы не пересекаться с Ломанами. И пока что мне это удавалось. — А я думала, ты… ну, ты же им вроде бы нравилась. И они тебе как будто тоже. Она рассмеялась, удивив меня. — Еще бы. У них была масса всяких «вроде бы» и «как будто». — Глядя на меня, она покусала себя за щеку изнутри. Этой нервной привычки я за ней раньше никогда не замечала. — Ты в шахматы когда-нибудь играла? Мой отец играл, но его шахматы куда-то затерялись при первом переезде, и потом, играть я все равно не умела. — Думаешь, они ведут игру? — спросила я. Она провела ладонью по голове и вниз по конскому хвосту. — Я думаю, они и есть игра, Эйвери. Шахматные слоны и кони. Короли и ферзи. Пешки. Я потеряла нить, не уловила сути метафоры. — Тебе кажется, что ты была пешкой? А может, она имела в виду меня. Она сжала губы и не ответила. — Ради короля они пожертвуют чем угодно. Мне вспомнилось, чему учил меня Грант, — что ради победы надо быть готовым рискнуть. Быть готовым с чем-нибудь расстаться. И приготовиться проиграть. — Насквозь гнилая семейка, — продолжала она, понизив голос почти до шепота. — Терпеть друг друга не могут. — Да нет же… — без особой убежденности возразила я, думая: они смыкают ряды. Когда что-то не ладится, они покрывают своих. Готовят Паркера к передаче компании. Двигают карьеру Сэди. Направляют их в жизни. Но вместе с тем я своими глазами видела враждебность в отношениях между Сэди и Паркером. Лус не могла не заметить ее. Я думала, может, она проистекает из ревности, из родительских ожиданий, типичного для братьев и сестер соперничества, но могла и ошибаться. — Все это липа, — продолжала она. — Представляю, на что они пошли, лишь бы убедить тебя, — все они до единого. Все фальшивка. Ничего настоящего. Но именно Лус указала на меня. Так говорил мне детектив Коллинз. — Ты сказала полиции, что я была помешана на Сэди. Она сделала глубокий вдох. — Тот детектив… он что-то вынюхивал. И мне не хотелось, чтобы он нашел это что-то во мне. Он расспрашивал про каждый мой шаг. Где я была — прямо посекундно. Было так трудно вспоминать каждую деталь. Что я делала, что видела… — Она закрыла глаза, и я увидела, как двигаются глазные яблоки под опущенными веками. — А что я должна была подумать? Когда я приехала туда прошлым летом, ты явно не обрадовалась мне. Так что я ему, в сущности, не соврала. — Просто я даже не знала, что ты приедешь, — объяснила я. — Никто меня не предупредил. Она повертела в руках свой стакан с кофе, отпила длинный глоток и бросила стакан с остатками в мусорную корзину возле стола. — Поначалу я думала, ты нацелилась на Паркера. Но потом увидела, как ты общаешься с Сэди. Не знаю, что вышло между вами тем летом, но да, я сказала полиции. Для меня тот вечер был сплошным унижением, мне осточертело вспоминать его. Да еще Сэди… Господи. Мне хотелось только одного — вырваться оттуда, — договаривая, она невольно передернулась. — Хочешь сказать, у них были причины сделать упор на тебя? Ее губы сжались в тонкую линию. — Нет, не на меня. Значит, на Паркера. Она имела в виду Паркера. Причастность Паркера затянула бы в эту трясину и ее. Так можно не просто перенести кого-нибудь в другой мир, но и утащить на дно. Этот урок мы обе усвоили благодаря Ломанам. Лус надела белый халат. Приколола бейджик с именем. Я задумалась о том, как мы одеваемся, чтобы преподнести себя окружающим. Как влезаем в чужое обличье, чужую кожу. Как меняем внешний вид, чтобы о чем-либо заявить друг другу. Так и Лус теперь: «Я — тот человек, который тебе поможет». Или: «Мое место здесь». Она снова взглянула на часы. — Так ты за этим пришла? Этого достаточно? — Сэди убили. Ту записку написала не она. Долгое время она смотрела на меня, ее руки замерли на бейджике с именем. Наконец она провела ладонями по белому халату. Понизила голос: — Хочешь узнать, нет ли у меня подозрений насчет кого-нибудь из остальных? А как же иначе? Зачем еще я тащилась в такую даль? — Ты лучше меня знаешь, что было между ними. — Я прокашлялась. — Ты видела там их всех. А я находилась вплотную к ним, и моему взгляду недоставало четкости. Кроме того, как она сказала мне в день нашей первой встречи, она дольше знакома с ними. — Видела. — По-моему, Сэди хотелось сбежать оттуда. Кажется, она что-то разузнала про свою семью. Я отвела глаза, опуская упоминания о своей роли — о том, что она разузнала кое-что не только про свою семью, но и про мою. Про воровство, выплаты — как все это связано и как я к этому причастна. — Насчет ее желания сбежать не знаю, — ответила Лус. — Мне кажется, она просто хотела такого же внимания, какое доставалось Паркеру. Знаешь, ведь Паркер нуждался во внимании всех, кто его окружал. В преклонении перед Паркером Ломаном. — Она закатила глаза. — А Сэди его никогда не удостаивалась. «Звездный любимчик. Юниор сраный». — Ее шпильки попадали ему не в бровь, а в глаз. Никогда не видела Паркера настолько мрачным, как когда Сэди подкалывала его. Всегда находилось чем. Дразнила его постоянно этим его шрамом. Я как-то не придавала этому значения. Мы же были почти детьми. — Она коснулась своей брови, пожала плечами. — Но она не унималась. Подзуживала: «Ну-ка, расскажи Лус о своей бурной юности. Паркеру все сходит с рук. Кстати, что это было — драка один против двоих? Из-за девчонки?» Он молчал, она наседала. Бросала что-нибудь вроде: «Паркер, твоя следующая реплика — «видела бы ты моего противника!» Или я ошибаюсь? Да ладно тебе, выкладывай». Или: «Ох уж эти мне грехи его юности! Навечно под замком». Я прямо увидела, с каким выражением лица Сэди говорила все это. Била и била в одну точку, пока что-нибудь не ломалось. «Паркеру все сходит с рук». Она его ненавидела. Ну разумеется. Ту жизнь, на которую ей было нечего и надеяться, хоть она и выросла в том же доме, у тех же родителей, с теми же возможностями. — Так почему же вы расстались? Ты его испугалась? — Нет, не испугалась. Офигела. — Она отвела взгляд и хмыкнула. — Так неловко. Ночь. Окно. Помнишь? Я затаила дыхание. Застыла в неподвижности. — Я была в доме, искала Паркера. Наконец увидела его за окном. И улыбнулась. Хорошо помню, я улыбалась. — Она покачала головой, удивляясь себе. — Пока не увидела, чем он занят. Он разговаривал с какой-то девушкой, пытался успокоить ее. А выражение на ее лице… Оно мне знакомо. Негодование — да, и вместе с тем горе, разбитое сердце. А потом она схватила одну из стоек, которые были там расставлены по патио, и замахнулась, целясь ему в голову. — Лус взмахнула руками, словно держа биту, — показывала или вспоминала. У меня отвисла челюсть. Она усмехнулась. — Вот и я выглядела так же. Он увернулся, но удар пришелся в стекло, и… ну, ты видела. Она не шутила. Она в самом деле собиралась ударить его. И была так зла, настолько, что… А позднее, когда я пристала к нему с расспросами, он заявил, что между ними все давным-давно кончено. И что просто она никак не уймется. Ага, как же. — Она сжимала и разжимала пальцы. — Мне хотелось правды. Чтобы больше никакого вранья. Никто не будет ждать до последнего летнего дня, а потом нападать на человека из-за того, что случилось аж год назад. А она была так зла, достаточно, чтобы отомстить ему немедленно. — У нее дрогнуло горло. — Этот город… стоит туда попасть, и оказывается, что он сам по себе целый мир. Ничто другое не существует. Время останавливается. Кажется, что тебе по силам что угодно… — И она переключилась на меня: — А ты разве не знала? Я правда думала, что в курсе все, кроме меня. — Нет, — ответила я. — Я не знала. Я понятия не имела, чем был занят Паркер, когда он уезжал куда-нибудь один. — Паркер умолял меня не впутывать ее. И я послушалась только по одной причине: в то время я не верила, что он способен навредить Сэди. Мы почти всю ночь были вместе, а тут еще эта записка… Я не верила, что он мог расправиться с ней. Но теперь уже ничего не знаю. Чем больше времени проходит, оглядываешься — и?.. — Она покачала головой. Но я почти не слушала. Мне представлялась девушка, держащая в руке стойку ограждения, как биту. В памяти всплывали лица, которые я видела на вечеринке. Слухи о Паркере, долетавшие до меня, и то, что додумывала о нем я сама. — А та девушка — ты не знаешь, как ее зовут? — Нет. Зато знаю, кто она. Видела ее раньше. Кудрявые волосы, рыжевато-каштановые. Она работала в том мини-отеле, куда мы иногда заходили на поздний завтрак. — Она поперхнулась собственным смехом. — А он еще возил меня туда летом, выставлял меня напоказ, больной урод. Потом-то я догадалась, зачем ему понадобилось парковаться там. И почему он так долго не появлялся на вечеринке. Чтобы сначала повидаться с ней. Я пошатнулась как раз в тот момент, когда распахнулась дверь. Женщина старше нас в платье с цветочным рисунком заглянула в кабинет, придерживая дверь бедром. Смотрела она на пустое место между нами. — Все хорошо? Она наверняка ощутила повисшее в воздухе напряжение, опасность момента. Спереди на ее платье болталась табличка с именем. Должно быть, секретарь. — Мне пора, — сказала я. — Эйвери! — Голос Лус заглушила захлопнувшаяся за мной дверь. По коридору я зашагала быстро, почти побежала. Через ближайший выход вырвалась в утренний холодок предосеннего утра и сделала глубокий вдох. Чертов Коннор. Он знал. Девушка, с которой он ссорился в тени, — та же самая, которая замахивалась стойкой на Паркера. Я смотрела на них через треснувшее окно, — оба стояли ближе к краю двора, и ее лицо находилось за пределами кадра. Коннор видел, как все произошло, и солгал. Выбрал, на чью сторону встать, — как тогда, так и сейчас. Я отчетливо видела ее, эту девушку в тени. Побелевшие костяшки пальцев. Представила выражение ее глаз, когда она отступила и пошатнулась. Она виделась мне отчетливо, как никогда прежде. В ней ощущался страх — да, но вместе с ним и злость. Фейт. Это была Фейт. Глава 24