Белые скатерти, высокие стулья с большими спинками, стерильная чистота в сочетании с дневным полумраком – внезапно ощущаю ностальгию, вспоминая, как в «той жизни» лакомился в «Снежинке» мороженым с родителями и дедом. Кафе относительно пусто. В углу сидит молодая семья, кормящая мороженым карапуза лет пяти. За пару столиков от них о чем-то шепчется парочка студентов, в глубине зала беседуют, попивая кофе, три мужика средних лет. Присутствующие окидывают нас короткими взглядами и возвращаются к своим делам. Выбираем небольшой столик рядом с окном. Складываем верхнюю одежду на одно из сидений. Галантно помогаю Ане освободиться от пальто, а потом, под понимающие взгляды товарищей и веселое подмигивание Паши, отодвигаю перед ней стул. Николаенко величественно присаживается, держа спинку прямо. Интересно, откуда у советской девушки такие аристократичные манеры? Надо потом поинтересоваться ее родословной. Может, я с потомственной дворянкой общаюсь? Голубая кровь, белая кость… Ребята ерзают, поудобнее устраиваясь на сиденьях. Я подтягиваю к себе темно-бордовую папочку с золотистой надписью «Меню» и начинаю изучать ее содержимое, пробегая взглядом сероватые, местами слипающиеся буквы, отпечатанные на машинке. Ага, вот нашел: Мороженое «Снежинка» с шоколадным сиропом, фруктами и тертыми орехами. Рубль сорок порция. – Молодой человек уже выбрал, что будет заказывать? – раздается над ухом. Поднимаю глаза. Чуть в стороне от меня стоит улыбающаяся полненькая официантка лет тридцати, в белоснежном фартуке и таком же чепчике, из-под которого кокетливо свисает золотистая челка. Паша, Иван и Аня стреляют в меня вопросительными взглядами. – Молодой человек, – улыбаюсь в ответ работнице общепита, – хочет заказать для себя и друзей четыре порции мороженого «Снежинка», четыре молочных коктейля, а на десерт, немного попозже, чай и пятьсот граммов порезанного на маленькие ломтики торта «Наполеон». Официантка кивает, сосредоточенно записывает мой заказ в маленький блокнотик и уходит, бросив на меня изумленный взгляд. Удивляется, что школьник так деньгами разбрасывается. – Леш, а это не дорого обойдется? – Николаенко встревоженно смотрит на меня. – У меня только рубль имеется. – Действительно, Лех, что-то ты много заказал, – поддерживает девушку Иван, – денег-то нам хватит? У меня копеек восемьдесят на кармане. – Ребята, сегодня я вас угощаю, – жестом предупредительно останавливаю Пашку, тоже рвущегося что-то сказать, – вы помогли мне сделать большое дело. Мы сработали как одна команда, и у нас все получилось. Поэтому давайте не будем дальше обсуждать эту тему, а просто посидим в кафе, пообщаемся и съедим лучшее мороженое в городе. – Лешка, ты точно клад откопал, – в глазах Амосова мелькают лукавые искорки, – а может, ограбил кого? Пашкина голова сотрясается от легкого подзатыльника. – Ваня, ты задолбал!!! – обиженно взвывает Амосов. – Не говори глупостей, – назидательно говорит Иван, – придумал тоже «ограбил». Ты Шелестова с шоблой Быка не ровняй. И вообще, захочет Леша, сам расскажет, откуда у него бабки. – Да тут никакого секрета нет, – немного смущенно отвечаю Амосову, – родители регулярно дают деньги на всякие мелочи, школьное питание, дарят на день рождения, просто я их уже несколько лет никуда особенно не трачу. Вот и накопилась приличная сумма. Наш разговор прерывается подошедшей официанткой с подносом. На столе поочередно появляются стеклянные вазочки с горками белоснежного пломбира, обильно политого темным жидким шоколадом, посыпанного тертыми орехами и кусочками фруктов. Все это великолепие прикрывает собой основу из безе. Умелые руки работницы общепита мелькают как молнии, расставляя молочные коктейли с тающей на бокалах нежной пенкой и лопающимися воздушными пузырьками. – Леш, а что дальше? – задумчиво спрашивает Аня. – В смысле? – интересуюсь я. – Ну вот, организовал ты… мы, – поправляется одноклассница, – встречу с ветераном. Послушали, похлопали и разошлись. Через несколько дней большинство все забудет. Что дальше? Чего ты хотел этим добиться? Заработать очки перед директором и завучем? Начать карьеру в комсомоле? – Видишь ли, Ань, это очень сложно рассказать в двух словах, – я на секунду задумываюсь, как донести свои мысли до Ивана и девушки, с интересом ожидающих моего ответа. Только Пашке все нипочем. Амосов выложил на тарелочку соломинку и увлеченно смакует напиток, не обращая внимания на белую полоску молока на верхней губе. – Паша, не будь хрюшей, – подаю ему салфетку. – Ага, спасибо, – бормочет Амосов, вытирая пенку. Под негодующим взглядом Вани, у которого явно чешутся ладони, Пашка аккуратно складывает руки, как на школьном уроке, и, изображая невинного ангелочка, с преувеличенным вниманием смотрит на меня. – Ладно, давайте пока мороженого поедим, – предлагаю я. Амосов радостно кивает и начинает энергично работать ложкой, Ваня с задумчивым видом тянет из соломинки коктейль. Аня ест пломбир маленькими порциями по половине ложечки, закатывая глаза от гастрономического экстаза. Через пять минут Николаенко решительно отставляет опустевшую вазочку, Ваня с тяжелым вздохом откидывается на спинку стула, только Пашка продолжает увлеченно хрустеть остатками льдинок коктейля. – Леш, ты не ответил на вопрос, – напоминает мне девушка. – Хорошо, Аня, я поясню, – вдыхаю, набирая в грудь воздух перед продолжительным монологом. – Помните цитату знаменитого чехословацкого журналиста Юлиуса Фучика в «Репортаже с петлей на шее»: «Бойся равнодушных! Именно с их молчаливого согласия творится все зло на Земле». Это немного перефразированные слова Роберта Эберхарда, вымышленного персонажа романа Бруно Ясенского «Заговор равнодушных». Впрочем, речь не об авторстве этого выражения. Я не хочу оставаться равнодушным. И желаю сделать все возможное, чтобы окружающие меня люди не становились ими. Чтобы идти в будущее, надо помнить и ценить свое прошлое. На зыбком песке не построить прочное здание. Для движения вперед нужна основа, на которой общество будет стоять как на прочном фундаменте. Сегодня мы школьники, а завтра станем учеными, инженерами, офицерами и врачами. От нас в том числе зависит, каким будет будущее, сможем ли мы в нужный момент не дрогнуть и встать на защиту своей Родины. Дело в том, что сегодня мы воспринимаем многое как должное и не задумываемся, какой ценой добились этого предыдущие поколения, пережившие две войны, голод, восстановление страны из руин. Вот об этом я и хочу напомнить. Заставить задуматься, осознать и понять. – Какие-то слишком взрослые у тебя мысли, Леша, – Иван серьезно смотрит мне в глаза, – ты как старик рассуждаешь. – Просто в последнее время много читал и думал, – криво усмехаюсь я, – дальше продолжать? Я не договорил. – Продолжай, Леш, – Николаенко сердито тыкает локтем в бок Вани, – мы тебя слушаем. Очередное озарение накатывает неожиданно. Вся жизнь ребят в «лихих 90-х» проносится у меня перед глазами в ярких цветных картинках. Волков, перемещающийся в инвалидной коляске, после избиения бандитами, сутулящийся в телогрейке Амосов, потерявший работу в своем НИИ и торгующий носками на рынке, чтобы выжить, Николаенко, за несколько лет превратившаяся из красивой девушки в усталую, замордованную жизнью мать-одиночку, озабоченную ежедневной добычей пропитания для своего ребенка. Смутное время ельцинского беспредела тяжелым катком проехалось по ним, безжалостно ломая судьбы. – Леха, ты чего? – Ваня трясет меня за руку. – Ты в порядке? – Все нормально, – выдергиваю предплечье из ладони Волкова. – Теперь что касается «забудут через несколько дней», – продолжаю я. – Ань, ты в корне не права. Да, впечатления со временем сгладятся, рассказанное будет постепенно забываться, вытесняться новыми интересами, заботами и проблемами. Но уверен, след в душе у многих все-таки останется. А я позабочусь о том, чтобы он отпечатался навечно. – Ну хорошо, – вступает в разговор девушка. – А тебе зачем это все надо? Не слишком ли ты много берешь на себя в шестнадцать лет? Для всего этого есть комсомол, партия, люди, которые этим занимаются. Задумываюсь. Несколькими словами здесь не отделаешься. Попробую донести до ребят свои мысли доступно и максимально сжато. – Ань, жизнь можно прожить двумя способами. Первый – учиться, затем устроиться на работу, завести семью, растить детей. Это абсолютно нормально. По такому пути идет большинство. А можно попытаться сделать что-то особенное для людей и страны, в которой ты живешь. Менять мир вокруг себя, ощущать, как тобой и твоими единомышленниками творится история. Ты никогда не задумывалась, почему сейчас многие комсомольцы бросают налаженный быт, обустроенную жизнь в больших городах и едут возводить БАМ, годами ночуя в палатках и вагончиках под ветрами и дождями? Конечно, большую роль играет романтика, чеки на новые автомобили и высокие зарплаты. Но многие хотят вырваться из обычного существования, стать частью чего-то грандиозного, оставить свой, пусть и небольшой след в истории, принести пользу своей Родине. В условиях, в которых они находятся, быстро исчезает вся фальшь, слетает вся наносная шелуха, и каждый человек виден как на ладони. Люди, испытывая себя на прочность, становятся настоящими, цельными, волевыми и искренними. Эгоисты, неженки, склочники там не задерживаются. Вот и я, Ань, так хочу жить. Ярко и красиво, делая все возможное и невозможное для собственной страны. Помните книгу Николая Алексеевича Островского «Как закалялась сталь»? Одноклассники кивают. Ваня серьезен и внимательно слушает. На лице Амосова застывает и пропадает без следа улыбка. Аня задумчиво смотрит на меня, ловя каждое слово. – Там есть прекрасная сцена. Главный герой произведения Павел Корчагин размышляет на кладбище о смысле своего существования. Помните? «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». И я с этой мыслью полностью согласен. Секунду перевожу дыхание и продолжаю: – Что касается тех, которые, как ты говоришь, «этим занимаются». Вот смотри, каждый четверг в нашем классе проводится политинформация. Скажи, только честно, ты можешь вспомнить, о чем говорилось, к примеру, две недели назад? Николаенко на секунду задумывается и отрицательно мотает головой. – Вот видишь, – назидательно говорю девушке, – более того, все делается, чтобы провести мероприятие чисто формально и о нем быстро отчитаться. Унылый бубнеж, состоящий в монотонном чтении бумажек, приводит к противоположному эффекту. Он подсознательно вызывает отторжение. Половина на этом уроке просто спит, вторая – занимается собственными делами. Докладчика никто не слушает, в его слова никто не вникает. Всем, извини меня, до задницы, что он говорит. Согласны? Обвожу глазами собеседников. Парни и девушка кивают. – И какой результат достигается? – иронично усмехаюсь. – Никакой. Наоборот, прививается отвращение к политинформациям. Вот об этом и речь. И сказанное относится к большинству подобных мероприятий. А у нас все отлично получилось. Потому что мы подошли к делу с душой. Воздействовали на сердца и эмоции людей, продумали каждый момент. Грамотно подобрали материалы и сумели их правильно подать. Вот и все. Парадокс, но мы справились с задачей намного лучше чиновников от комсомола и партии, которые занимаются этим по должности. Официантка приносит нам чай и солидный кусок «Наполеона», нарезанный на ломтики. Некоторое время мы отдаем должное свежему торту, наслаждаясь тающим на языке сливочным кремом. – И что ты будешь делать дальше? Поедешь строить БАМ? – уточняет Волков. – Нет, Вань, там и без меня есть кому работать, – отмахиваюсь от его предположения, – мой тренер Игорь Семенович Зорин открывает военно-патриотический клуб. Я ему помогаю. Сейчас все на стадии согласования. Думаю, вместе, объединившись в одну команду, мы сможем многое сделать. – И чем будет заниматься этот твой клуб? – ироничная ухмылка снова появляется на лице Амосова, но выглядит она натянутой и какой-то неуверенной. – Много чем. В двух словах и не скажешь. Если очень кратко, будем изучать военное дело, чтобы защищать свою Родину, тренироваться, работать с молодежью и делать наш город лучше, чище и красивее, – пытаюсь отшутиться я. – А девушек в ваш клуб принимают? – Аня, минуту назад опустившая взгляд, снова поднимает на меня глаза. – Пока еще рано об этом говорить. Но я не вижу никаких проблем. Если кто-то из вас захочет присоединиться, я буду только рад, – отвечаю я. – Мы с тобой, Лех, – подтверждает Ваня. Пашка, перемалывающий челюстями последний кусочек торта, согласно кивает. Эх, ребята, если бы вы только знали, зачем мне это нужно. Военно-патриотический клуб – это только первый маленький кирпичик, заложенный в основание крепости, защищающей нашу Родину. А время неутомимо отчитывает мгновения, с каждым мигом приближающие к трагическому финалу СССР. Как много мне предстоит успеть сделать… Хватит ли у меня сил, чтобы предотвратить неизбежное? Сможет ли один человек повернуть назад уже запущенный маховик истории? Сердце стучит, стараясь выпрыгнуть из груди. Горло душит огромный ком, перекрывая воздух. Усилием воли гоню от себя навязчивые мысли. Глубоко выдыхаю, приходя в себя. Пока я жив, буду бороться. – Спасибо, – протягиваю парням руку. На мою ладонь опускается широкая лапа Волкова, ее накрывает пятерня Амосова, сверху на наше переплетение рук робко пристраиваются изящные пальчики Ани. 22 сентября 1978 года. Пятница Резкая трель телефонного звонка взрывает сонную тишину квартиры. Быстро сбрасываю отлетевшую к стене сумку в прихожей и рывком хватаю трубку. – Алло, – гремит в динамике голос сэнсея. – Здравствуйте, Игорь Семенович, – вежливо приветствую наставника. – Значит так, Алексей, через полчаса я буду у тебя. Я дозвонился до Морозова, он уже приехал из командировки и через час ждет нас. Ты хоть после школы перекусил? – Нет. Я только с занятий пришел. Даже раздеться еще не успел. – У тебя есть полчаса на обед и сборы. Если не успеешь поесть, то в городе что-нибудь перехватим. Сейчас четверть четвертого, чтобы в 15:40 был возле подъезда. Секретарь райкома комсомола ждет нас в 16:15. И сумку с формой спортивной захвати. Оттуда сразу в зал поедем. Ты же не забыл, что у нас сегодня тренировка? – Нет, не забыл. Так точно. Будет исполнено, товарищ майор, – дурашливо гаркаю в трубку. – Пошути у меня еще, весельчак, – хмыкает наставник, – я вижу, энергии у тебя хоть отбавляй. Ничего, сегодня мы ее поубавим. Я лично твоей физической и технической подготовкой займусь.