Разве что, возможно, не все было так просто. Она уже говорила Риву, что он тоже ошибался. Вынудил ее сбежать. И я тоже ошибалась. Пошла за ним ради себя, а не ради нее. Если бы ушла, когда решила, что Эмбер мертва, и не стала бы заводить с ним отношения, то, возможно, его реакция на ее возвращение была бы иной. Хотя все это уже не имело никакого отношения к делу. Все эти «почему», «как», чувство вины — все это унеслось прочь, как бурная река под высоким мостом. Сейчас имело значение лишь то, кто же из нас отступит. Кто поддастся искушению. Кто сдастся. Наша история не сулит для меня ничего хорошего. Я покачала головой и сжала челюсти, в попытке сдержать рвущийся наружу всхлип. — Это худшее, о чем ты когда-либо меня просила, Эмбер. Он единственный человек, которого я полюбила, кроме тебя. — И единственный человек, который любил меня без тебя. — Она была жестокой и непоколебимой. Уверенной в своем решении. И чем решительнее она становилась, тем тяжелее было мне. — Ты и правда собираешься сделать это, да? Заставить меня уйти. — Если ты останешься, то будешь действительно счастлива, зная, что я несчастна? У меня нет возможности уйти. Не тогда, когда за мной охотится Мика. Все будет, как сейчас. Каждый день. Ты сможешь так жить? Вот я нет. Она хорошо подбирала слова. Я бы посочувствовала ей, если бы могла сейчас испытывать что-то, кроме собственных эмоций. Главным моим чувством сейчас было презрение. — Тогда скажи, — потребовала я. — Хочу, чтобы ты сказала это снова. Конкретно, чего ты от меня хочешь. — Если она не сможет, то мне не придется подчиниться. Эмбер даже не колебалась. — Я люблю тебя, Эм. И хочу, чтобы ты ушла. Забавно, что разочарование ощущалось свободным падением. Наверное, именно так чувствовала себя Мисси, падая и наблюдая за тем, как с каждой секундой к ней приближается смерть. — Завтра с острова вылетает самолет, — сообщила Эмбер. — Я уже посмотрела. Вылет утром, и я знакома с менеджером. Он сможет организовать место для тебя. Здесь в самолете всегда найдется свободное местечко. Тут было что-то большее. Слова, вроде бы, имели смысл, но, казалось, звучали словно издалека, как из плохо настроенного радио. Я ненавидела тот факт, что Эмбер была уверена: я поступлю именно так, как она велела. И еще сильнее ненавидела себя за то, что именно так я и сделаю. Она обладала силой, и я преклонялась перед ней. Именно это и привлекло ее ко мне. Это же притягивало Рива ко мне. И это совсем не та черта характера, которую можно просто внезапно потерять, как бы сильно этого ни хотелось. Неважно, что это привело меня сюда, к падению с небес на землю. — Мне стоит дать тебе поспать, — сказала Эмбер, вновь обращая на себя мое внимание после того, как закончила говорить. Или она просто долго молчала. Я перестала вникать. — Всю информацию я дам тебе утром. Я оживилась, когда Эмбер направилась к двери. — Позволь, я переоденусь и провожу тебя. Думаю, не стоит тебе бродить по поместью в одиночку. Часы в ванной показывали девять тридцать три, когда я закрыла за собой дверь. И позволила себе на одну минутку — ровно шестьдесят секунд — надломиться и сломаться. Когда часы показали девять тридцать четыре, я вновь собралась, сняла свой консервативный купальник и накинула халат, который висел на крючке напротив двери. Мы молча шли по коридору, пока я провожала ее. И мы прошли мимо комнаты, которая теперь принадлежала, как выяснилось, Риву, во внутренний дворик. — Хорошего вечера, дамы, — произнес Табор — один из охранников. — Направляетесь к себе, мисс Прайс? Я провожу вас. — Я прослежу за тобой отсюда, — сказала я, хотя это было и необязательно, учитывая присутствие Табора. — Подожду, пока ты включишь свет. Чтобы знать, что ты в порядке. Эмбер повернулась ко мне, выражение ее лица было нежным и благодарным. — Спасибо тебе, Эм. За все. — Она наклонилась и прикоснулась губами к моей щеке. Я натянуто улыбнулась, стараясь не сравнивать этот миг с моментом, когда Иуда поцеловал Иисуса ночью в Гефсиманском саду. Поцелуй предательства. Старалась не думать о том, какой жертвы она от меня потребовала. Постаралась притвориться, что этот ее последний поцелуй не принес мне столько боли. Потом они с Табором ушли, в ее комнате зажегся свет. Охранник занял свой пост во дворике, а я задумалась о том, не я ли Иуда, а она — преданная. Потому что, едва вернувшись от нее, я направилась в комнату к Риву. Без стука открыла дверь, сбросила халат, и обнаженная упала к его ногам. А потом подарила ему три слова, которых он уже очень долго ждал. Три слова, которые больше не могла сказать Эмбер. — Я тебе доверяю. Глава 23 Рив лежал на кровати, когда я вошла. Он сменил плавки на пижамные штаны, и, судя по приятному запаху тела, а не хлорки, успел принять душ с того момента, как мы виделись последний раз. Теперь, когда я стояла перед ним обнаженная на коленях, он встал и посмотрел на меня сверху вниз. — Я тебе доверяю, — повторила я, так сильно желая, чтобы он услышал это признание, насколько сама жаждала произнести его. Для меня оно было эквивалентно фразе «я люблю тебя». И даже важнее. Это были самые сильные слова, которые я когда-либо могла кому-то сказать. И больше всего мне хотелось, чтобы Рив знал об этом. Он взглянул на меня. — Мне хотелось быть с тобой помягче. — Боже, его голос был грубым и полным эмоций. По моей спине побежали мурашки. Я выпрямилась, все нервные окончания гудели, словно ожил рой пчел. — Ты же понимаешь, что теперь не смогу, верно? Внутри меня все будто перевернулось, и тысячи колибри запорхали крылышками в моем животе. — Ты можешь делать со мной все, что пожелаешь. — Я всегда именно это и подразумевала. Каждый раз, когда отдавалась кому-то. Но гораздо захватывающим было отдавать себя и знать, что мужчина, стоящий передо мной, возьмет меня, доставит удовольствие, сделает именно то, что мне нужно, и при этом защитит. — Да, — сказал Рив, обводя двумя пальцами линию моего подбородка. — Могу. — Он опустил руку на мое плечо и обошел меня вокруг. Затем поднял на ноги, схватив за волосы. Я вздрогнула, когда он прикусил меня за шею, а потом провел по этому месту языком. — Вопрос в том, — добавил он, его горячее дыхание ласкало мое ухо, — сможешь ли ты принять тот факт, что я хочу любить тебя? Все мое тело напряглось, когда по венам побежал адреналин. Сердце неистово колотилось в груди, эхом отдавалось в ушах и везде, где только можно было. Нет. Я не могла принять это. Хотелось покачать головой, отказать, но я же сказала, что он мог делать со мной все, что пожелает. И мечтала, чтобы это было правдой. Рив знал, о чем просил, и как это тяжело для меня. Он успокаивающе провел руками по моим предплечьям. — Думаю, это единственное, что и правда может сломить тебя, — пробормотал он. — Единственное, что и правда тебя уничтожит. Да. Так и было. Но уничтожит так сладко, восхитительно, целиком. Этот мужчина удерживал меня, контролировал мое дыхание, угрожал опасностью, что я всерьез опасалась за свою жизнь. Но это — быть по-настоящему любимой, позволить себе принять эту любовь и чувствовать ее — и правда пугало меня больше, чем что-либо еще. Этот склон, на который Саллис просил меня забраться без страховки, был самым страшным. При этом поймать меня мог только он. Конечно, я могла уйти, но тогда Рива не будет рядом, и мое падение продолжится. И будет длиться вечность. — Сможешь ли ты справиться с этим? Мой ответ был отрицательный. Определенно отрицательный. Но решать не мне. А ему, потому что он владел мной, мог делать все, что угодно. И я доверяла ему. Поэтому не ответила ничего. И вместо этого, когда Рив наклонился, чтобы поцеловать меня и прикусить кожу на моей шее, я сказала о том, что мне нравится это чувство. Я сказала ему: — Да. Казалось, его руки касались меня везде. С таким вниманием, с каким полируют серебряные вещи. Его прикосновения были уверенными, целенаправленными, и каждый нерв там, где Рив касался моей кожи, словно оживал. Я растворялась в ощущениях. Постепенно, словно солнце касалось снежной насыпи, потом другой, третьей, я таяла и растворялась в каплях пота и предвкушении большего. Я потянулась к Саллису, как весенний цветок к солнцу. Он накрыл мои губы своими. — Где ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? Его дыхание лишь слегка коснулось моих губ, но даже от этого я вся затрепетала. — Выбирай сам, — молила его я. Если уж он собирался сломить меня, то пусть сам выбирает метод. — Нет. Скажи мне, или я буду касаться тебя везде. — Рив лизнул мою нижнюю губу, и мне пришлось обхватить его рукой за шею, чтобы удержаться от падения. — Значит, везде. — Раз этого он хотел, значит, я вынесу — пусть касается меня везде. — Хорошо, — промурлыкала я. — Да. Рив обхватил меня руками и прижал к себе. Четкий контур его твердого, толстого члена прижался ко мне сзади, и он приподнял руками мою грудь, которая от возбуждения уже успела налиться. — Здесь? — Он наклонился через мое плечо, чтобы посмотреть, как его ладони обхватывают грудь. — Здесь я должен показывать свою любовь? — Да. — Если это было единственное слово, которое я смогу произнести этой ночью, то пусть так. Буду говорить его снова и снова, в ответ на все, о чем Рив будет спрашивать. Да, да, да. Он переместил руки, сжал пальцами вершинки сосков и потянул за них так сильно, что я дернулась. — Твое тело потрясающе красивое, Эмили. Округлое, мягкое, но в то же время упругое. — Он со стоном потерся членом о мои ягодицы. — Как драгоценности короны. У меня никак не получается решить, хочу ли я гордо хвастаться тобой, чтобы все видели, какая мне досталась красота в качестве приза, или хочу запереть тебя и спрятать от чужих глаз, оставив лишь для себя. Я задыхалась, а того, как Рив прикасался к моим соскам, было уже достаточно, чтобы кончить. — Пожалуйста, — прохрипела я, потому что его слова медленно меня убивали. Раньше Рив уже говорил мне, что есть и другие прекрасные тела, мол мое не какое-то там особенное. И меня заводил уже сам факт, что я была его вещью. Чем-то, что могло доставить ему неимоверное удовольствие.