Туда и двинулся Монк. Рядом с таким озером непременно должны жить люди, у которых можно попросить помощи. Однако Константин схватил его за локоть. – Мы не можем идти туда, – торопливо проговорил он. – Только смерть живет там. Другой рукой он сжал прикрепленный к поясу значок, индикатор радиоактивности. Оказавшись в столь идиллической местности, где все зеленело и благоухало, Монк совсем позабыл об опасности. Он посмотрел на свой значок. Сейчас его поверхность была белой, но, по мере того как уровень радиации будет повышаться, он начнет менять цвет, становясь поочередно розовым, красным, багровым и, наконец, черным. Что-то наподобие теста на беременность, который продается в аптеках. В его мозгу снова мелькнула вспышка-воспоминание. Смеющиеся голубые глаза, крошечные пальчики… А затем – снова пустота. В его голове пульсировала боль. Через вязаную шапочку он нащупал полоску швов за ухом. Константин смотрел на него сузившимися от беспокойства глазами. Киска, которая, как выяснил Монк, была сестрой Константина, положила руки на живот. – Я хочу есть, – жалобно прошептала она, словно боясь быть услышанной и одновременно показаться слабой. Константин, нахмурившись, посмотрел на сестру. Однако Монк понимал: они действительно должны есть, чтобы поддерживать силы. После панического бегства им было необходимо передохнуть и разработать хотя бы какой-то план дальнейших действий. Монк смотрел в сторону озера, ощупывая пальцами свой значок. «Только смерть живет там». Он должен был как следует разобраться в ситуации, в которой они оказались. – Нужно найти место, где мы сможем укрыться и поесть, – проговорил он. – И побыстрее. Они стали спускаться в следующую долину. Склон шел уступами, на каждом из которых поблескивал пруд. Здесь было множество мелких водопадов, воздух пах глиной и сыростью. На середине склона возвышался утес с природным карманом, напоминавшим неглубокую пещеру. Монк и его свита вошли внутрь. Они расселись и открыли рюкзаки. По кругу пошли бутылки с минеральной водой и шоколадные батончики. Монк осмотрел содержимое своего рюкзака. Оружия там не было, зато он нашел топографическую карту и расстелил ее на земле. Надписи были сделаны кириллицей. К нему подошел Константин, жуя батончик со вкусом орехового масла. Монк указал на обозначение гор, помеченных многочисленными крестиками. – Шахты, – пояснил мальчик. – Урановые рудники. – Он провел пальцем по строке заголовка. – Южноуральские горы. Челябинская область. Старый центр оружейной промышленности. Очень опасно. Мальчик постучал пальцем по тем местам на карте, которые были обозначены значками радиационной опасности. – Много открытых шахт, старых радиохимических заводов и предприятий по производству плутония. Он махнул рукой, показывая, что все это находится далеко. – А я-то всего лишь хотел выяснить, где мы сейчас, – пробормотал Монк, качая головой. – Очень опасно, да, – снова сказал Константин. Он вытянул руку в сторону большого озера, которое отсюда не просматривалось. – Озеро Карачай. Хранилище жидких радиоактивных отходов старого химического комбината «Маяк». Проведешь на берегу озера один час и через неделю умрешь. Его нужно обойти стороной. Константин склонился над картой и указал на центр района, в котором находилось наибольшее скопление рудников и радиационных установок. – Мы вышли отсюда. Из Муравейника. Раньше там находился подземный город Челябинск восемьдесят восемь, где содержались тысячи заключенных, работавших на рудниках. Таких мест много. Монк вспомнил постройки промышленного типа, которые он видел в пещере. Очевидно, кто-то нашел для заброшенного подземного города новое применение. Константин продолжал: – Мы должны обойти озеро Карачай, не приближаясь к нему. – Он посмотрел на Монка, словно желая удостовериться в том, что тот его понял. – А это значит, что нам придется пересечь топь Асанова, чтобы добраться сюда. Палец мальчика переместился на карте и теперь указывал на дальний берег озера, где крестиком была отмечена очередная шахта. Монк ничего не понимал. Разве они не пытаются найти кого-нибудь, кто сможет помочь им? – А что там? – спросил он, кивком указав на крестик. – Мы должны остановить их. – Константин взглянул на Петра, который устроился на мягкой подстилке мха в обнимку с Мартой. – Остановить кого? – Монк вспомнил слова мальчика, обращенные к нему. «Спаси нас». Константин повернулся к Монку. – Именно для этого мы привели тебя сюда. 11 часов 30 минут Генерал-майор Савина Мартова хмуро глядела на детей, собравшихся в школьном актовом зале. С большого жидкокристаллического экрана за ее спиной на аудиторию смотрела фотография американца. – Видел ли кто-нибудь из вас сегодня утром этого человека? – спросила она. – Возможно, на нем была больничная одежда. Дети, сидевшие на деревянных скамейках, смотрели на нее пустыми глазами. Их всех подняли с постелей и выгнали из спален рано утром. Более шестидесяти детей сидели рядами, в соответствии с цветом своих рубашек. Те, у которых рубашки были белыми, расположились сзади. Они имели генетические маркёры, но демонстрировали весьма скромные способности. В отличие от тех десяти, на переднем ряду. На них была униформа с черными рубашками. Класс «Омега». Эти избранные обладали исключительными способностями. Они были отобраны для того, чтобы служить ее сыну Николаю в тяжелые времена, которые скоро наступят, быть его Верховным Советом во главе с самой Савиной. Николай был ее больной мозолью, ее разочарованием. Он родился «белой рубашкой». Генетический сбой. Савина забеременела, искусственно оплодотворив себя семенем одного из представителей первого поколения. Она поторопилась и теперь расплачивалась за это. Во время родов возникли осложнения, и больше у нее не могло быть детей. Но она придумала для Николая другую цель, достижение которой повлечет за собой глубокие и долгоиграющие изменения. После рождения Николая это стало смыслом ее жизни. И цель уже была так близка! Она смотрела на ряд черных рубашек. И на два пустых места в ряду класса «Омега». Прошлой ночью пропал один ребенок. Петр. В то же самое время во время прогулки по зоопарку в Америке пропала его сестра. Савина до сих пор не получила от Юрия никаких новых сообщений о ее судьбе. Он как-то странно замолчал и даже не отвечал на посылаемые ему вызовы по экстренному коду. Савина нуждалась в ответах. Ее голос зазвучал резче. – И никто не видел, как Константин, Киска или Петр выходили из своих спален? Никто? И снова – пустые взгляды. Ее внимание привлекло движение в задней части аудитории. В дверь вошел человечек с лицом, изрытым оспинами и покрытым шрамами, походивший из-за этого на жабу, и кивнул ей. Ее заместитель, лейтенант Борсаков. Он, как обычно, был одет в серую форму, на голове фуражка с твердым околышем. Судя по всему, он принес какие-то новости. Наконец-то! Савина повернулась к троим учителям, стоявшим сбоку от нее. – Разведите их по спальням. И глаз с них не спускать, пока проблема не разрешится! Савина поднялась по ступенькам и, жестом приказав Борсакову следовать за ней, вышла из аудитории. Лейтенант едва доходил ей до плеча, что вполне устраивало Савину. Ей нравилось, когда мужчины были ниже ее. Однако он был крепко скроен, и иногда Савина замечала в устремленном на нее взгляде нечто похожее на голод. Они прошли через здание школы к выходу. Снаружи их поджидали двое подчиненных Борсакова. Рядом с одним из них сидело на цепи животное – помесь русского волкодава и сибирского волка. Зверь зарычал и ощерил громадные клыки. Солдат дернул цепь и грубо обругал его. Мускулистое животное было почти по грудь Борсакову и происходило из их подразделения, где производились эксперименты на животных. Оно получило название Зверинец. Здесь испытывали новые устройства стимуляции, а для опытов использовали высших млекопитающих: собак, кошачьих, свиней, овец, шимпанзе. Зверинец также являлся эдаким мрачным зоопарком для обитателей Муравейника. За годы наблюдений было выявлено благотворное воздействие животных на детей. Их взаимоотношения помогали стабилизировать психическое состояние маленьких обитателей Муравейника. Впрочем, возможно, это была не просто связь человека с животным, а взаимодействие одного аппарата с другим. Даже на волке было устройство из хирургической стали. – Что вам удалось выяснить, лейтенант? – Детей в пещере нет, – ответил Борсаков. Она остановилась и повернулась к нему. – Мы обыскали весь поселок, даже заброшенный жилой комплекс, но после того, как зона поиска была расширена, собаки взяли след, ведущий к задней стене пещеры, к одному из люков, выходящих на поверхность. – Они вышли наружу? – Да, и, как мы полагаем, вместе с американцем, находившимся в больнице. След детей шел из больницы. Что ж, по крайней мере, на один вопрос ответ получен. Американец не сбежал, похитив детей. Похоже, дело обстояло иначе. Это дети помогли ему бежать.