Последнее, что Сэм успел почувствовать, это сильнейший ожог, который взметнулся вверх по руке и раскалил всё его тело. 3 АЙОНА Сэм упал на колени, внутренности горели, тело сотрясали спазмы. Его мучительно долго рвало, и он, опираясь на руки, с изумлением смотрел на траву под своими пальцами. Трава... Трава? Когда он смог наконец поднять голову, стало совершенно ясно: он больше не на складе. Он... нигде. Каменистый берег с тонкими полосками песка, а дальше — бескрайнее море. Сам он находился на склоне холма, среди камней, густо поросших травой. Что произошло? ГДЕ ЕГО ОДЕЖДА? Джинсы, футболка? На нем была теперь только какая-то ночная рубашка из грубой ткани, промокшая от пота и такая широкая и длинная, что закрывала и руки, и ноги целиком. И, между прочим, страшно кололась. А где ожоги? Он до сих пор чувствовал огонь, охвативший его в тот момент, когда он коснулся рукой камня. Сэм тогда стал прямо человеком-факелом! И тем не менее на коже не было никаких следов, к тому же она стала розовой, как у младенца. Как будто ему всё это приснилось. Всё еще дрожа и пошатываясь, он выпрямил спину. Камень... Наверняка это всё из-за камня. Злополучный булыжник стоял здесь же, метрах в двух или трех от Сэма. Только немного изменился, стал как будто повыше и почернее. Но изображения остались прежними: солнце с лучами-расщелинами и темное углубление в нижней части. Сэм вдруг исполнился надежды: надо просто приложить, монетку в центр рисунка, и всё станет как было. Ну конечно, это всего лишь страшный сон, и в этом сне ему нужно приложить монетку к секретному месту камня... Он пошарил в траве вокруг себя и яростно поскреб землю: монетка пропала бесследно. Стал искать дальше: приподнимал валуны, забирался пальцами под камни — всё напрасно. Попробовал прикладывать вместо монеты камешки, но ни один не подходил по форме и размеру. Сэм выругался, проклиная дурацкий тотем, и в конце концов разрыдался. Так это никакой не сон... Никакой не сон! Понадобилось несколько долгих минут, чтобы он смог худо-бедно прийти в себя. Что бы там с ним на самом деле ни произошло, говорил Сэм себе, слезами делу не поможешь. В конце концов, он ведь жив, правильно? И даже начинает мерзнуть. Он встал на ноги, отряхнул песок с рубахи и стал взбираться на вершину холма, чтобы как следует оглядеться. Оказывается, он находился на довольно большом острове. Остров был серый, почти без растительности, будто всё живое смело с него ветром. За спиной у Сэма грохотало море, а над головой нависали тучи, сквозь которые там и тут прорывались столбы золотого света. А внизу... Внизу были дома, да, пожалуй, похоже на дома. Дым... И даже люди! Он смог различить среди домов крошечные подвижные точки! — Э-эй! — заорал он. — Э-ге-гей! Но расстояние было слишком велико, и ветер дул в лицо, так что он не мог донести крик до людей. Тогда Сэмюел побежал, не обращая внимания на то, что ноги у него босые и проваливаются в рыхлую почву. Тут есть деревня, остров обитаем! Сейчас ему всё объяснят! Может, там, в подвале, он потерял сознание? Его пришлось увезти на вертолете скорой помощи — вот откуда на нем эта больничная рубашка! Но произошел несчастный случай и... К счастью, теперь всё позади, и эти люди сейчас его приютят. Можно будет высушиться и позвонить бабушке, чтобы не волновалась... Она, наверное, уже с ума сходит от беспокойства! Запыхавшись от бега, через десять минут Сэм начал сбавлять ход. До деревни оставалось не больше пары сотен метров. Вообще-то это была не совсем деревня, скорее, нечто вроде кочевого стойбища из каменных домиков, окруженного невысоким забором. Летний лагерь? Коммуна хиппи, проповедующих жизнь ближе к природе? Сэмюел вдруг резко остановился. Отсюда жителей можно было разглядеть уже довольно четко. По крайней мере, одну группу, которая собралась возле чего-то вроде загона для овец. Они как будто бы указывали на него пальцами и обсуждали его. Все как один — мужчины, и одетые очень странно — в коричневые длинные мантии, подпоясанные веревкой вместо пояса. Сэм хлопнул себя по лбу. Да это же монахи! Остров монахов! Вот папа удивится, когда он ему расскажет! Сэм снова двинулся вперед, но на этот раз уже немного настороженно. Что-то он не слышал о том, чтобы в их краях существовало подобное религиозное учреждение. Наверное, ему в подвале стало совсем плохо, раз врачи решили отправить его настолько далеко от дома! Видимо, он пролежал без сознания несколько дней. Странно только, что, если не считать приступа рвоты, чувствовал он себя не так уж и плохо... Группа мужчин теперь тоже двигалась в его сторону. Они шли неорганизованной толпой и возбужденно жестикулировали. У некоторых в руках были палки или мечи. Желудок у Сэма снова сжался. Однажды он видел по телевизору репортаж о клубах любителей Средневековья, которые собирались по выходным, чтобы пожить как во времена крестоносцев. Двинутые, если кому интересно мнение Сэма... Но выбирать не приходилось — больше на острове, похоже, никого и не было. Тут с порывами шквального ветра до него стали долетать голоса и куски непонятных фраз: — Dia dite... — Go rev... me agot... Похоже, говорили на эльфийском языке, как во «Властелине колец». Видимо, чтобы было уж совсем аутентично. — Bhi ag Colum-Chill! Acht bhi... Сэм откашлялся и робко поднял руку в знак приветствия: — Эге-гей! До людей оставалось не больше двадцати метров. — ...uaignigh nah-Alban? И тут произошло нечто еще более странное, чем всё, что происходило до этого: без малейшего усилия и напряжения Сэм вдруг начал понимать, что говорят эти люди! Секунду назад это был незнакомый ему язык, состоящий из странных гортанных звуков, а теперь он вдруг — раз! — и понимает всё настолько хорошо, как будто с рождения практиковался в этом наречии. — Я же вам говорю! восклицал горбатый бородач. — Он просто взял и появился, возник из ниоткуда! И сразу очутился в бухте Колума Килле! — Это лазутчик! — рявкнул другой, глядя на Сэма с осуждением. — Явился прощупывать почву, чтобы потом нас обокрасть! — Хватит! — перебил его тот, кто шагал первым, видимо, их главный. — Сначала послушаем, что он сам скажет. В своей безграничной милости Господь, возможно, прислал нам своего последнего вестника... Мальчик, откуда ты взялся? — Да его наверняка из моря на берег выбросило, — вмешался худой верзила прежде, чем Сэм успел придумать ответ. — В этом году в море не протолкнуться из-за рыбацких лодок, так что... — Оглобля, может, ты помолчишь? — перебил его главный. — С виду он вполне смышленый, так что наверняка сам может рассказать, откуда появился. Сэмюел пытался унять дрожь в коленках и всё гадал, что за небывалые звуки вырвутся сейчас из его рта. Что же до причин его появления на острове, то, судя по настроению этих людей, лучше отвечать как можно более туманно. — Я... Меня выбросило морем, — сорвалась с его губ удивительная фраза, полная эльфийских согласных. Моя... Моя лодка опрокинулась, А я что говорил! — восторжествовал Оглобля. — Вранье! — крикнул горбун. — Он просто вдруг появился из ниоткуда! — Ну ладно, брат Эгран, видно, зрение у тебя уже не то, что в молодости! — возразил главный. —— А если речь идет о бухте Колума Килле, то это, возможно, знак... Наш великий учитель разве он не заботился о нас всю нашу жизнь, братья мои? — Да, отец-настоятель, — согласились все хором. — Хоть и настали суровые времена, из бухты Колума Килле не может прийти ничего дурного, не правда ли? Господь никогда не позволил бы нашим врагам осквернить столь священное место... А следовательно, мы можем предположить, пока у нас не появится доказательств обратного, что этот мальчик действительно прибыл к нам на остров по морю. Кто знает, что принесет нам его визит? Пути Господни не бывают прямыми, но они всегда выводят на дорогу мудрости. И, повернувшись к Сэмюелю, он добавил: — Как тебя зовут, мой мальчик? — Сэм, — немного помедлив, ответил тот. — Сэум, — повторил аббат, гулко растягивая гласную. — Крестили тебя, Сэум? — Да, — кивнул Сэм. «Да» прозвучало как «та», но он этого не заметил. — Значит, крестному знамению ты обучен? Монахи пристально смотрели на него, и Сэм счел за лучшее продемонстрировать: поднес три пальца поочередно сначала ко лбу, потом к груди и к обоим плечам. Его жест был встречен нестройными выкриками «Аминь!», и все палки и мечи разом опустились, будто по волшебству. Отец-настоятель улыбнулся ему. — Превосходно, Сэум. Насколько я могу судить, ты — добрый христианин и не имеешь отношения к этому дьявольскому племени! Так значит, ты находился в рыбацкой лодке, да? Сэм согласился — что еще он мог сказать? Ну что ж, Сэум, на ближайшие дни — если я не передумаю — ты присоединишься к нашей общине. Станешь спать в хлеву — брат-эконом выдаст тебе охапку соломы. Тебе будет запрещен доступ в спальню и в погреб с запасами, а в церковь и скрипторий[3] разрешается входить только в сопровождении одного из нас. Да вот хотя бы брата Ранальда. Раз он так рвался тебя защищать, пускай берет под свою опеку! Ну и, конечно, ты должен будешь нести монастырское послушание. Брат Ранальд — тот, которого называли Оглоблей, — отнесся к словам настоятеля с большой серьезностью и с почтением поклонился. — К несчастью, — продолжал настоятель, — ты попал на остров Айона не в добрый час. Возможно, для тебя было бы лучше кануть в пучину вместе с твоей лодкой. Белые Чужестранцы уже спешат к нам. Они разграбили другие монастыри и города в двух днях парусного пути отсюда. Наш монастырь гораздо богаче прочих — им это известно. Так что теперь я боюсь, как бы тебе не пришлось разделить нашу печальную участь, Сэум. И настоятель отвесил гостю легкий подзатыльник — очевидно, имея в виду отцовский ободряющий жест, но Сэм от этого удара едва не рухнул на землю. — Бог испытывает нас, мой мальчик! Возможно, нам придется защищаться... Ну пойдем, на сегодня горизонт чист, можно спокойно ложиться спать. Настоятель повернулся к нему спиной и направился было обратно в деревню, но Сэму не терпелось узнать больше подробностей: — Простите, отец, вы не могли бы мне... Настоятель резко развернулся, брови его сердито сдвинулись на переносице. — Первый обет, который тебе надлежит хранить, рыбак Сэум, — низким голосом произнес он, — это обет молчания. Здесь никто не говорит, если я не задал ему вопроса или если того не требует его работа. Особенно — в пределах монастыря... Запомнил? Брат Ранальд, прошу вас, в будущем следите за тем, чтобы ваш воспитанник соблюдал законы общины. Брат Ранальд поспешил к Сэмюелю и взглядом приказал ему смиренно потупить глаза. Скоро Сэму пришлось признать очевидное: это были никакие не любители исторических переодеваний. Люди, встретившие его у холма, ни во что не играли — он попал к настоящим монахам. Но уж очень отсталым! Надо было свалиться на Землю с планеты Гнилых Отбросов или чего похуже, чтобы мириться с жизнью в таких условиях. Монастырь представлял собой просто группу дощатых бараков, построенных посреди непроходимой грязи. Только каменная церковь с кособокой колокольней, стоявшая в центре поселения, отдаленно напоминала цивилизацию. А вот всё остальное... Сначала Сэма отвели в хлев, где брат-эконом приготовил ему постель — так он это назвал, а на самом деле просто швырнул под ноги единственной корове охапку сена. Еще он выдал Сэму изъеденную молью мантию с капюшоном и толстое шерстяное одеяло, после чего велел оставаться в хлеву и ждать вечерней трапезы. По его недовольной физиономии Сэм догадался, что брат-эконом, как и горбун Эгран, с подозрением отнесся к внезапному появлению в монастыре мальчика, который пришел неведомо откуда. И, в общем-то, их подозрительность не была безосновательной... Наступал вечер. Единственное окно хлева было закрыто ставнями, но через щели Сэм мог наблюдать за перемещениями монахов. Он насчитал пятнадцать или двадцать человек разного возраста — в основном все они были невысокого роста, за исключением настоятеля и Оглобли. Складывалось впечатление, что каждый назубок знает свою роль в монастыре и не испытывает ни малейшей необходимости в словах. Одни таскали ведра и огромные мешки, другие укрепляли ограждения, вбивая в землю новые колья, третьи то входили, то выходили из церкви — в том числе и те, кто работал в большом доме, самом ярко освещенном из всех, пристроенном к колокольне. Всё это происходило в полнейшей тишине, если не считать звонкого хлюпанья сандалий по грязи. Сэмюел, по правде говоря, уже совсем не знал, что думать. Он вроде бы слышал об Айоне где-то в Новой Шотландии, но это было, мягко говоря, далековато! А кроме того, даже если он сообразит, каким образом попал в такую даль, оставалась еще загадка этого безумного монастыря и странных намеков настоятеля. Что за Белые Чужестранцы? Каких опасностей с ужасом ждут все эти монахи? И главное: почему Сэм понимает их чудной язык? Дверь хлева резко распахнулась. — Сэум, — услышал он шепот Оглобли. — Пора ужинать, поторопись! Только помни — ни звука! Сэм послушался и последовал за ним через темный двор в трапезную — длинное здание, пристроенное к кухне. Как только он вошел, все собравшиеся повернулись к нему. Их оказалось гораздо больше, чем он себе представлял, по крайней мере тридцать, и они расселись за двумя длинными столами. Настоятель сидел в глубине трапезной, один, а какой-то монах стоял перед высоким столиком, на котором лежала огромная книга. Ни один из братьев не раскрывал рта, но все они скребли свои миски таким затейливым образом, что это можно было принять за какой-то особый шифр. Горбун Эгран, сидящий одним из первых за правым столом, бросил на Сэма взгляд, исполненный ненависти. Брат Рэнальд проводил Сэма до скамейки за столом слева, и, едва они уселись, дежурный монах начал читать. Сэмюел предположил, что текст, вероятнее всего, звучит на латыни, но, в отличие от «айонского эльфийского», в этой речи он не понимал ни слова. Похоже, синхронный переводчик, который работал в его голове, не мог распознавать два чужих языка одновременно... Вскоре появился брат-кухарь с тяжелым котлом в руках. Он обошел оба стола, наполняя каждую миску пахучим супом, в котором плавали неведомые темные травы, похожие на волосы. Дома Сэмюел никогда не ел суп — это было дело принципа. Но сейчас он, во-первых, проголодался, а во-вторых, чувствовал, как его пронзают тридцать пар глаз. Он отважно окунул подобие ложки в дымящуюся жидкость, выловил прядь волосатой зелени и проглотил. Ох, не стоило этого делать... Во-первых, он обжег себе нёбо — ожог второй степени, не меньше! Во-вторых, суп на вкус оказался невозможно горьким, как концентрат самой ужасной капусты, от которой он всю жизнь упрямо отказывался. Но сейчас отказаться от еды не было никакой возможности. Сэм яростно стиснул зубы и, стараясь не дышать через нос, опрокинул в себя всю тарелку — ожог пищевода третьей степени. Он хотел освежиться, глотнув воды из металлического кубка, который перед ним поставили, но и тут его ждала неудача: в кубке оказалась какая-то отрава — жгучий напиток с острым запахом коровьих лепешек, от которого он чуть не задохнулся. Оглобля незаметно толкнул его под столом ногой, и Сэм принял решение больше не прикасаться к супу. На второе ему удалось пожевать кусочек чего-то похожего на мясо — единственное, что он смог выковырнуть из поданного ему жуткого ломтя жира, — и немного сыра, твердого как камень. «Десерт» — густая и горячая, слегка подслащенная масса — оказался немного лучше всего остального, но свалился в желудок таким безнадежным комком цемента, что пришлось осушить до дна кубок с отвратительной жидкостью. И это был Сэм, который всегда ныл, что бабушка положила к жареной картошке слишком мало майонеза! Когда испытание едой завершилось, брат Ранальд отвел его обратно в хлев, освещая путь мерцающим пламенем свечи. На черное небо высыпали звезды, и дул всё тот же порывистый ветер. — Извини, Сэум, — проговорил Оглобля. — Я не могу оставить тебе свет, настоятель не велел. Еще подожжешь тут всё... Он открыл дверь и отошел в сторону, пропуская мальчика внутрь. — Но я зато вот чего для тебя захватил... Он достал из-под мантии четвертинку буханки грубого хлеба и сунул Сэму в руки.