Улица Барнбойм была такой же оживленной и радостной, как во все прочие дни: ни машин, ни прохожих, ни даже какого-нибудь одинокого кота. Сэмюел в третий раз надавил на кнопку звонка и долго ее не отпускал. — Дядя Макс! Дядя Ма-а-а-акс! — Может, его нет дома? — предположила Лили. — Да конечно! Просто он глухой, как пробка! Дядя Ма-а-а-акс! Наконец дверь открылась, и на пороге появился Макс в потертом домашнем халате, с всклокоченными усами и сонным взглядом. — Сэмюел Фолкнер, выкатись-покатись! А это что за девица? — Это Лили, дядя Макс. Папина племянница. — Старая жеманница? — переспросил глухой Макс. — Ну что ты, дружище, она совсем еще юная! — Нет, не жеманница, а папина племянница, — поправил его Сэм. — Кривляется? Нет-нет, не наговаривай на бедную девочку, очень хорошее лицо... А как ее зовут? — ЛИЛИ! — Сэм заорал так громко, что стал совершенно красный. — Лили! Прекрасное имя, Лили. Только орать не надо, я не глухой! Выпьете чего-нибудь, чтобы отметить знакомство? Они последовали за Максом в кухню, где, похоже, ничего не менялось как минимум сорок лет: стол и стулья из пластика, белый холодильник округлой формы, мойка с медным краном и отбитой эмалью, коллекция тарелок на стенах (такие дают в награду за покупку определенного количества литров бензина на автозаправке), а на полках буфета — потускневшие пластмассовые овощи. — «Фрешш!» подойдет? Этот неловкий момент наступал всякий раз, когда Сэм приходил в гости к Максу. Вероятно, лет двадцать тому назад сосед купил несколько ящиков лимонада «Фрешш!». С тех пор данная марка благополучно исчезла с полок магазинов, и Макс, видимо, остался единственным в мире обладателем редкого напитка — все эти годы он с маниакальным рвением норовил напоить им гостей! Особенно неприятно было то, что сам-то он к шипучке не притрагивался. «Лучше плесну себе немного виски, — говорил он. — Газировка — это не по мне!» Вот только весь газ из «Фрешш!» с 1987-го успел выветриться. Ну и поскольку, кроме Сэма, никакие другие дети к Максу не заглядывали... Макс вынул из буфета три стакана и поставил их на стол. — А я, пожалуй, выпью немного виски, — рассудил он вслух. — Газировка — это как-то... Он щедро плеснул гостям желтой жидкости, в которой плавал кристаллизовавшийся сахар. Сэмюел подал Лили знак, что лимонад можно не пить, а только делать вид, что пьешь. — Ну что, Сэмюел, лавка всё закрыта, да? Отец еще не вернулся из отпуска? — Вообще-то, дядя Макс, мы как раз об этом пришли с вами поговорить. От папы нет вестей уже тринадцать дней. — Никаких гостей? Уже тринадцать дней? Это, мой мальчик, достаточно неприятно, но я не вижу здесь никакой связи с твоим отцом! — ОН ПРОПАЛ! ЕГО НЕТ УЖЕ ТРИНАДЦАТЬ ДНЕЙ! — заорал Сэм. — ПОЭТОМУ МЫ И ПРИШЛИ К ВАМ! — Тише, тише, мой мальчик! Не надо так нервничать! Я прекрасно знаю, что я туговат на ухо в последнее время, но... Погодите-ка... Он поднялся и направился в гостиную. Сэм воспользовался этим, чтобы быстренько вылить содержимое обоих стаканов в раковину. Водопровод отозвался странным звуком, как будто бы трубы громко запротестовали. — В раковине засор! — прошептала Лили. — Сейчас как раз и прочистится! Макс вернулся с небольшим деревянным ящичком, на крышке которого было выгравировано: «Сувенир из Акадии[23]». — Я привез это с острова Принца Эдуарда[24], — нежно произнес он. — Мы с братом провели там неделю в сорок седьмом году. Лучшие каникулы в моей жизни. Он достал из ящичка медный рожок, похожий на мундштук от трубы, и засунул его себе в ухо. — Давай, сынок, так будет лучше. — Папа пропал почти две недели назад. Я знаю, что за некоторое время до этого он вам звонил. И вот я подумал: может, он вам рассказал что-нибудь о том, куда отправляется? — Выкатись-покатись! — воскликнул Макс. — Две недели? Да он ведь ко мне заходил! И говорил про этот свой отпуск, надо же! Надеялся уладить какие-то дела в США или что-то вроде того. Лили и Сэм переглянулись, а Макс продолжал: — Я у него спросил: «Сэмюел едет с вами?» — «Нет, — ответил он мне. — У него ведь школа. Но я готовлю для него сюрприз... Если он вдруг к вам заглянет, передайте ему, пожалуйста, вот это. Возможно, это поможет ему дожидаться моего возвращения». Макс засунул руку в ящичек, обтянутый сине-бело-красной тканью с желтой звездой[25], вынул оттуда небольшой тряпичный мешочек и протянул Сэму. — «Но только если он сам к вам придет, Макс, — так сказал твой отец. — Если не будет ни о чём спрашивать, то не беспокойтесь». Сэм дрожащими руками развязал кожаный ремешок на мешочке, перевернул его и вытряхнул на ладонь монету и жетон, оба — с отверстием посередине. — Бинго! — воскликнул он. Сэм повертел в руках жетон, сделанный из синтетического материала синего цвета, не то резины, не то пластмассы, — похоже на фишки для игры в покер. Что же до монеты, то она была очень старая и потертая, почти черная от многолетнего использования, но на ее окружности всё равно можно было различить извилистое изображение змеи. Сэм передал жетон и монету Лили. — А больше он ничего не говорил? — Да вроде нет, — сказал Макс, почесав затылок, где еще оставалось немного волос. — Во всяком случае, ничего важного. Что это за штуки? — Э-м-м... Это для моей коллекции, я ее недавно начал собирать. А папа, он... нормально выглядел в тот день? — Нормально? Твой папа никогда не выглядит слишком нормально, Сэм, за это я его и люблю! Но нет, он выглядел как обычно, разве что немного устало, больше ничего. Так он до сих пор не вернулся? Вы сообщили в полицию? — Да, они в курсе. — Исчез, — проговорил Макс, помрачнев. — Я всегда знал, что этот дом — не лучшая идея... — Наш дом? Макс, почему это не лучшая идея? — Твой отец не хотел, чтобы я тебе об этом говорил, ни тебе, ни твоей бабушке, хоть она и отважная женщина. Но когда он приехал, чтобы тут обосноваться, я его отговаривал от покупки этого дома. — Но почему? — Я смотрю, он тебе так и не рассказал. В городе наш квартал давно пользуется недоброй славой, ну и... Поэтому тут остались одни только старики и все торговцы позакрывали свои магазины. Но этот дом, дом Барнбойма... Уж можешь мне поверить, мало кто решился бы там жить! — Наш дом — дом Барнбойма? — удивился Сэм. — Человека, в честь которого назвали улицу? Кто он вообще такой? — Странный тип, который жил здесь больше ста лет назад. С целой бандой чудиков, которые выходили из дома в любое время дня и ночи, одетые черт знает во что. Одни уходили, другие приходили, всё время разные люди... Круглосуточный карнавал! Их прозвали бандой Барнбойма. Вреда они, в общем-то, никому не причиняли, но как-то неспокойно было жить с ними по соседству. Они там, похоже, иногда устраивали потасовки, и даже сам старик Барнбойм был не дурак подраться. По крайней мере, так уж люди рассказывали. В итоге улицу его именем и прозвали. — А что-нибудь еще вы о нем знаете? — Больше ничего! — сказал Макс и залпом допил всё, что оставалось в стакане. — Это ведь когда было-то! Единственное, что я могу добавить, — с тех пор ваш дом считается нехорошим местом. — А кто в нем жил до нас? — Странная особа, Марта Кэллоуэй. Жила затворницей и всегда держала под рукой ружье. Даже почтальон — и тот не решался звонить ей в дверь. Когда она умерла два года назад, внутри стояла такая вонь! Оказалось, что у нее там жили собаки, штук пятнадцать! Твой отец, конечно, отчаянный человек — открыть книжную лавку в таком местечке! Аллан Фолкнер, конечно же, не сообщил родным обо всех этих «незначительных подробностях». Да оно и понятно: дом нужен был ему любой ценой. А нужен он ему был потому, что именно здесь находился Камень! — Большое спасибо, дядя Макс, в моей коллекции очень не хватало этих двух монет! — сказал Сэм, поднимаясь из-за стола. — Я дам вам знать, если папа объявится. Они с Лили вежливо отказались от добавки «Фрешша!» и, выйдя из дома Макса, направились в «Книжную лавку Фолкнера». Внутри — увы! — не было никаких следов возвращения Аллана. Сэм хотел включить для Лили сообщение с угрозой, которое он услышал в субботу на автоответчике («Окей, Аллан, я тебя предупредил...»), но старые сообщения оказались стерты и заменены новыми, ничем не примечательными. — Видимо, дедушка отмотал кассету к началу, — предположила Лили, — на случай, если твой папа захочет выйти на связь. — Ну и ладно, — вздохнул Сэм. — Может, то сообщение ничего и не значило. Бери Книгу времени и спускайся, я сейчас тоже приду. Он отправил сестру в подвал, а сам поднялся на второй этаж, в папину спальню. В прошлый раз, заглядывая в шкафы, он заметил в одном из ящиков стопку белья — теперь он догадывался, для чего оно было нужно. Простые тканые рубашки и штаны, которые подвязываются веревкой. Через пять минут Сэм проскользнул за гобелен, и Лили, увидев его, удивленно воскликнула: — Это еще что за пижама? Ты решил поспать? — Это не пижама, это папина одежда. Только натуральные ткани — для путешествий лучше не придумаешь. — Я... Я не понимаю... — Это всего лишь гипотеза, но я думаю, что во времени нельзя перемещать современные материалы. Искусственные, синтетические, не знаю, как там это называется... Вот почему мои джинсы и футболка в прошлый раз остались здесь. Нужна ткань, адаптированная под эпоху, в которую отправляешься. Видимо, отец специально для этой цели где-то заказал себе такую одежду. Мне великовато, но если подвернуть рукава... Лили изумленно вытаращила глаза. — Сэмми! Не говори, что ты собрался снова путешествовать!