Лэны, Честейн, Фан и я обедаем на летней веранде тайского ресторана при отеле «Дискавери Бэй» на Лантау. Погода стоит изумительная, только ветреная. То и дело сильный порыв вынуждает нас хвататься за скатерть и бокалы, чтобы их не сдуло со стола. Это занятие объединяет нас, и если не топит лед между нами, то хоть подогревает на пару градусов. Фан – это отдельный разговор. Она даже не пытается располагать к себе: сидит себе в своем черном худи и ботинках с железными набивками, в которых веса больше, чем в самой девчонке. С прямой спиной и строгим видом она носит ложку с супом от тарелки ко рту и наблюдает за птицами одними глазами, не вращая головой. Не исключаю, что на самом деле она из этих жутковатых прогрессивных роботов, которые вот-вот заменят живых людей. Самый большой из прибрежных островов Гонконга, Лантау может похвастаться пейзажем, который делает все возможное, чтобы отвлечь меня от разговора и дикого похмелья. Тут столько зелени – совсем не то что в городе. В горах там и сям торчат ввысь высокие здания. Полумесяц пляжа вытянут так, чтобы купальщики вдоволь налюбовались пейзажем. Безбрежное лохматое море покрыто мириадами пульсирующих алмазов. Так никогда и не подумаешь, что здесь, в бухте, стоит судно, которое якобы протащило семью Гуйрэна и Цзяо Лэн через сущий ад. Зеленое карри изумительно смотрится на фотографии, которой я хочу поделиться с подписчиками, но аппетита нет. В мое оправдание, это были сложные три дня. Я почти не сомкнул глаз. Вчера, например, я свернул с протоптанной дорожки и заглянул в тусовочный район Ваньчай. Там улицы были уже, темнее и привлекательнее. Торговые точки уже закрылись на ночь, но в барах люди со знанием дела ввергали себя в забытье. Я смутно припоминаю, как одобрительно присвистывали наблюдатели, когда мне в рот прямо из бутылок лилась текила и трипл-сек под музыку «гангнэм стайл». Немудрено, что сегодня ко мне холодным потом липнет всякий ужас. Кстати, я продвинулся в расследовании по видео. На этой неделе стало очевидно, что мои интернетные ищейки – великая неумытая масса фанатов Спаркса – не знают и вряд ли узнают, откуда оно взялось. Я к тому же убедился, что единственные сайты, заинтересованные в том, чтобы помочь мне с детальным анализом, адепты сверхъествественного, и, следовательно, веры им быть не может. Так что в среду с утра, еще не протрезвев, я решил взять дело под собственный контроль. Я пересматривал видео снова и снова, бился над каждым пикселем, и, наконец, на пятьдесят шестом просмотре я заметил нечто, чего никто раньше не замечал. Нечто, что появляется, только когда оператор опускает камеру и на мгновение захватывает нижнюю часть стены. Видно только кусочек, но и его хватает, чтобы понять: в стену вмонтирована розетка. Две вертикальные щели с полукруглым отверстием под ними, как рот на маленькой удивленной мордочке. Это значит, видео было снято в Северной Америке. Или в Канаде. Или даже в Мексике. Что, конечно, не так сильно сужает зону поиска, как хотелось бы надеяться, но теперь, дамы и господа, у меня есть конкретный континент. Лед тронулся… Лэны – пара красивых от природы людей, на которых сказалась пережитая травма. Кожа вокруг их глаз темнее и мешковатее, чем полагается людям тридцати с чем-то лет, даже со скидкой на безумный рабочий ритм китайцев, и они часто отрешенно смотрят в пространство. Левая рука Гуйрэна перехвачена повязкой, и он перекусывает обезболивающими между блюдами. Наученный шарлатанками Марией Корви и Мадделеной, я бдительно высматриваю признаки того, что Лэны тоже окажутся артистами, нанятыми, чтобы выставить Честейн в выгодном свете. Но их недовольство Честейн противоречит этой теории. Интересно, уложатся ли результаты сегодняшнего эксперимента в мою нынешнюю версию УЖАСТИКА Спаркса? Обманывают Лэны, обмануты или что-то третье? Сначала они были против присутствия репортера. Но, услышав мое имя, передумали: как выяснилось, они читали мои книги и пришли от них в восторг. В прямом интервью мне было отказано, но мы договорились, чтобы свою историю они все-таки рассказали, убив таким образом двух зайцев: ввести меня в курс дела и убедиться, что все присутствующие сходятся во мнении на происходящее. Честейн облачена в неброский деловой костюм, волосы не менее фиолетового, чем вчера, цвета гладко зализаны назад. Даже продвинутым боевым магам приходится прогибаться под корпоративные стандарты, чтобы внушать клиентам доверие. Она бегло говорит с Лэнами на кантонском диалекте, а Фан переводит мне, пропуская, правда, мимо ушей мои просьбы повторить или уточнить. Короче, я ей не нравлюсь. Я заговорил с ней было о рок-музыке в надежде найти общий язык, но она слушает какой-то дурацкий скандинавский металл. Группы с невнятными шипастыми логотипами. В сентябре Гуйрэн и Цзяо «устали платить за аренду» (ах вы ж бедненькие) и решили построить собственный плавучий дом. Несмотря на высокую стоимость содержания и периодические тайфуны, дома-лодки – вполне популярное и адекватное для Гонконга жилье, поэтому бухты по всему региону утыканы флотилиями таких домов. Конечно, чем больше при тебе деньжат, тем адекватнее это покажется. Чета въехала в новый дом тридцатого сентября – оба утверждают, что это был благоприятный день для переезда. Грешным делом можно даже подумать, что все эти астрологические фокусы – пустая брехня. Мечта Лэнов жить «спокойной гармоничной жизнью», отдохнуть от рабочего стресса, накопленного на должностях финансовых директоров в одной из крупнейших гонконгских медиакомпаний, затрещала по швам, стоило только им поселиться в новом доме. На третью ночь Гуйрэн проснулся от звука шагов. – Будто кто-то постоянно ходил кругами, – рассказывает он. – Я не стал будить Цзяо и детей. Я встал, вооружился фонарем и пошел на звук шагов. Я шел, пока не поднялся к капитанской рубке, которую мы оборудовали под гостиную – все равно мы заводим мотор только тогда, когда что-то подлежит ремонту. Я вошел, и шаги стихли. Слышно было только ветер и шум воды за бортом. Я сразу заметил наши с Цзяо компьютеры – они стоят друг возле друга в центре комнаты. Они работали, хотя мы их выключали. На обоих мониторах было открыто окно с видео полыхающего огня на весь экран. Крепко стиснув в руке фонарь, Гуйрэн обыскал судно от руля до кормы, но не нашел никого и ничего. Решив, что к ним вломились хулиганы, он поменял в доме замки, а Цзяо сказал, что те просто стали барахлить. Не знаю, зачем он решил обманывать жену. Это не женщина, а пиранья, – я бы не моргнув глазом натравил ее на любого грабителя. Однако долго сохранить секрет Гуйрэну не удалось. На следующую ночь после замены замков шаги вернулись и на этот раз стали ближе к спальне. Они разбудили Цзяо и младшую из трех их дочек, Бо. Гуйрэн запер семью в одной из спален и сам отправился на обыск. – В ту ночь, – говорит он, – я увидел лицо в пожаре на экранах. Контур, передернутый безмолвным криком. Лицо металось от одного монитора к другому, будто загнанное. Тут начали кричать дети. По словам Цзяо, на них набросилась некая неведомая сила. Мать говорит, что пыталась защищать их, но «как отбиваться от воздуха»? – У девочек остались синяки и царапины, – говорит Гуйрэн. – Я-то сначала думал, дурак, что они сами довели себя до истерики взаперти, перепугались на пустом месте и поушибали сами себя. Но все-таки я перевез их в городскую квартиру, а на яхте остался сам. Я намеревался добраться до истины. Гуйрэн зациклился на мысли о том, что взломщики могут не остановиться на начатом и перейти к похищениям и требованиям выкупа. Он даже приставил телохранителей дежурить возле его семьи. А однажды ночью на яхте произошло такое, что заставило его обратиться к Шерилин Честейн. – Опять вернулись шаги, на этот раз тяжелее и быстрее. Этот человек бегал по всей яхте как оголтелый. Все аж тряслось, как будто он врезался в стены. Я слышал, как вещи падали и разбивались. На этот раз Гуйрэн вооружился не одним только фонариком. Он отказался сообщать, что конкретно избрал в качестве оружия, из-за строгости местных законов, но вы сами можете додумать. – Я крался по коридору с правого борта. Пол был усыпан стеклом – кто-то сорвал со стены нашу семейную фотографию и швырнул ее оземь. Чуть дальше видно было, как в рубке горят мониторы. Что-то помчалось на меня через весь коридор, вместе с шагами. Я не знаю, как правильно это описать… Облако дыма, зависшее над землей. Густое облако, бьющееся в истерике. Тогда-то я и понял, что имею дело… с чем-то первородным. И вдруг оно оказалось вокруг меня, как вихрь, оно кричало, кружило меня, швыряло об стены. Я был вне себя от страха. Мне удалось вырваться, и я спрыгнул за борт в воду. Ледяная вода в четыре утра чуть не доконала меня. У меня оказалась переломана рука в трех местах, и я даже не знаю – это от атаки призрака или от падения в воду. История звучит убедительно, но что из этого произошло на самом деле? Я бы на его месте заподозрил совсем другое, лежащее на поверхности и очень трагичное… Но когда на работе Гуйрэну посоветовали обратиться к Шерилин Честейн, австралийка стала диктовать свою версию событий. Две недели назад Честейн и Фан поднялись на борт дома, чтобы оценить ситуацию. Честейн зафиксировала постороннее присутствие на яхте и вернулась на следующий день, чтобы избавиться от него. Напарницы ушли с чувством выполненного долга, но, очевидно, они заблуждались. Пять ночей назад шаловливые ночные шаги совершили грандиозное возвращение. Дети в ту ночь слегли с отравлением, а Цзяо мучили чудовищные головные боли. Гуйрэн пришел в негодование и в очередной раз отправился на звук шагов. Опять с мониторов на него смотрело лицо из пожара и с криком металось с компьютера на компьютер. И опять в его отсутствие дух напал на детей, на этот раз отшвырнув Бо к стене так, что у девочки было сотрясение. Семья бросилась спасаться с судна бегством, но средняя их дочь Мэй-Хуа вскрикнула и свалилась в воду, чудом не угодив на швартовочный столб. Гуйрэн прыгнул следом и спас девочку, но все были глубоко потрясены случившимся и теперь живут в городе. – Нередкое явление, – комментирует Честейн возвращение духа, когда все мы уходим из ресторана и идем по изгибу пляжа к бухте. При всей ее невозмутимости чувствуется, что неудача потрясла и ее. К концу обеда ей удалось убедить Лэнов а) не подавать на нее в суд и б) что она непременно завершит начатое и не возьмет с них больше ни цента. Она явно была на волоске. – В девяти случаях из десяти я пытаюсь для начала договориться с духом, – объясняет она. – И в девяти случаях из десяти это работает. Но бывает, иногда кажется, что вы достигли взаимопонимания, а на самом деле – нет. Недопонимание, по мнению Честейн, состоит вот в чем: ей показалось, будто дух согласился покинуть мир живых, когда на самом деле у него были другие планы. С моей же точки зрения непонимание в том, что никакого потустороннего духа не существовало изначально. С типичной расплывчатостью Честейн говорит, что дух «по какой-то причине заперт здесь, на земле». – Мне лично не удалось установить, имеем мы дело с человеческим духом или демоном. – Куда вам, – подкалываю я, – со всеми вашими моделями. Но она так сильно переживает, что вместо колкого комментария я получаю в ответ только сердитый взгляд. – Может, ему только кажется, что он заперт. В любом случае он эмоционально привязан к земной жизни. И наша цель – помочь ему пройти дальше. Ее лицо каменеет, когда я спрашиваю, что она намерена делать, если дух откажется играть по ее правилам. – Будем решать проблемы по мере поступления, – говорит она и меняет тему. Честейн и впрямь умеет создать эффектную мелодраму. Шерилин Честейн стоит на палубе Лэнов, и ветер дует ей в лицо. Она погружена в глубокую задумчивость, вытянув руки, как будто делает гимнастику тай-чи. Судно, название которого можно перевести как «Хорошая жизнь», совершенно бомбическое. Сто двадцать лоснящихся футов фибергласа. Белоснежная ракета, прекраснее которой вы не видели. Я даже не могу себя заставить отвести взгляд и посмотреть на сотни других, недостойных, лодок, скопившихся вокруг, – слишком разителен контраст. Фан объясняет Лэнам действия Честейн. Они никак не реагируют, ибо видят это уже не в первый раз. Потом Фан объясняет еще раз, уже мне, что маг «экстрасенсорно опечатывает наружное пространство палубы». Я киваю, изображая уважение. У меня вибрирует телефон. Я отклоняю очередной звонок от Астрала и спрашиваю Фан, маг ли она сама. – У меня есть способности, которые кто-то может назвать магическими. В частности, удаленный обзор, которой позволяет мне видеть любое место на большом расстоянии. После нашего первого визита я использовала эту способность, чтобы проверить, сделали ли мы все, что от нас требовалось. – То есть пользоваться этим ты не умеешь, – говорю я с простодушной улыбкой. Фан не улыбается в ответ. Мы спускаемся в каюту, и наступает время ловить привидения. Фан остается на мостике с Лэнами, чтобы держать их в курсе событий (с Честейн они переговариваются по блютус-гарнитурам) и защитить их, если дух снова начнет проявлять агрессию. Мы с Честейн бежим по коридору, и я успеваю заметить, что семейную фотографию уже повесили на место и вставили в новую рамку. Маг вооружается аэрозольным баллоном и мимоходом объясняет, что во флаконе – ипомея, «корень Иоанна Завоевателя». – Идеален для моментальных загородительных заклинаний. – Где вы это достали? – Из-под полы. Я не скрою, что дрожу от волнения, пока мы крадемся по яхте, разве что потому, что это напоминает мне о временах, когда мы с братом играли в охотников за привидениями в лесу за нашим домом в Саффолке, еще до того, как мы возненавидели друг друга. Мы играли при свете дня, потому что по темноте нас туда не пускали. Уже в детстве я считал привидений предметом для забавы, а не тем, чего нужно бояться. Однажды Алистер запер меня в кромешной тьме в чулане посреди нашего дома. А я стоял там и тихонько посмеивался себе под нос, пока он не выпустил меня с разочарованным видом[9]. А сегодня что? Мой брат даже не отвечает на мои письма. Я всю неделю пытаюсь до него достучаться, чтобы выйти на его приятеля, который мог бы помочь мне в расследовании, а в ответ – тишина. Увы и ах. Держа аэрозоль над головой, Честейн сообщает, что мы уже близко. Она утверждает, что слышит шаги, но единственные шаги, которые слышу я, – наши собственные. Напоминает чудовищные интерактивные театральные представления, которые устраивают в пустых многоуровневых парковках и складах. Один посредственный актер водит вас за собой под видом какого-нибудь, например, моряка, пока вы не наткнетесь на группу сомнительных зомби или инопланетян. Дурманящее варево из фальши и неловкости. Это место похоже на опрятный выставочный дом или, тогда уже, выставочную яхту. Мы минуем столовую и дорого оборудованную в морском стиле кухню. Краем глаза я замечаю роскошные спальни и небольшой домашний кинотеатр. Ничто на этой яхте не внушает ужаса, но Честейн делает свою работу с тем же усердием, какого удостоился бы и подлунный готический особняк на вершине скалы. – Выхода нет, – обращается она к воздуху. – Мне жаль, но тебе пора уходить. Давай не будем ничего усложнять. Она ведет себя как полицейский переговорщик, отговаривающий ошалевшего подростка сигать с крыши магазина. Я так и вижу, как она воображает каждое произнесенное ею слово напечатанным на страницах моей книги. Шерилин Честейн: боевой маг, которому не все равно. А тысячи гонконгских долларов она берет исключительно для покрытия расходов, конечно же. Честейн задерживается в одной из комнат отдыха. Диван, два кресла-мешка, и больше ничего. Чистые белые стены. Все по фэн-шую. Она указывает в угол под потолком: – Чуешь? Я делаю вид, что изо всех сил пытаюсь, но не понимаю, что делаю. – Хренова туча негативной энергии, – поясняет она. – Заметил, как похолодало? Я оглядываюсь, вижу настежь открытый продолговатый иллюминатор, который впускает свежий ветер. Я вздыхаю: – Ага. – Ты слышал меня? – спрашивает Честейн у угла. – Твое время вышло. Больше незачем оставаться в этом мире. Она ждет ответа в тишине, только волны плещутся и шлепают за бортом. Расклад, в общем, такой: Честейн услышит ответ духа, а я – нет. Потому что у нее есть дар, а у меня – нет. Это краеугольный камень, на котором выстроена вся паразитирующая империя бабок-шептуний, медиумов и магов. «Мы особенные, вы не сможете справиться без нас, мы нужны вам». – Я хочу помочь тебе, – заявляет Честейн. – Но тебе нельзя больше здесь оставаться. Я как будто слушаю телефонный разговор с одной стороны провода. Она снова молчит, выслушивая ответ. – Разумеется, у тебя есть выбор, – возражает она. – Почему ты думаешь… Нет, погоди! – Она срывается с места, а призрак, вероятно, порывается уйти. – Вернись! И мы снова бежим туда, откуда пришли. Двери и иллюминаторы сливаются в общий фон. Честейн командует Фан оставить Лэнов и перекрыть духу пути отступления, так как он направился в рубку. Люди, которые то ли сознательно, то ли волей случая так и не выросли из детских игр в саффолдском лесу, продолжают суетиться и наводить панику. Честейн загоняет духа в угол и призывает его одуматься. Дух не хочет и снова убегает. Мы тратим на это много времени и аэрозоля, разъедая новую дыру в озоновом слое. Честейн и Фан накладывают «загородительные заклинания» на каждую дверь, которую мы пробегаем. У духа заканчиваются пути к отступлению, он как барсук в ловушке, которого мы загнали на самый нижний уровень.