– Тогда мы можем ехать? Очень душно и влажно. Мне хочется освежиться и отдохнуть, – напоминаю я. – Конечно, я отвезу тебя. Пойдём. Давай, я помогу с сумкой? – Я сама. Разворачиваюсь и демонстративно тащу свою сумку, хотя из-за этой проклятой погоды она словно на несколько килограммов стала тяжелее. Сажусь сама в машину и кладу сумку себе на ноги, наблюдая за братом. Он настолько расстроен, что когда опускается на водительское сиденье, я замечаю, как его руки дрожат от волнения и эмоций. Наверное, я веду себя, как дрянь. Избалованная городская дрянь, но мне больно. Мне так больно… Нет, я должна дать шанс. Я сама себе это обещала. Один шанс. – Прости, что была груба, но я не знаю, как вести себя с тобой, – тихо признаюсь я. Пэнзи мягко улыбается мне, бросая взгляд в мою сторону, и кивает. – Если честно, то я тоже. Вроде бы я знаю тебя, но в то же время нет… – Ты не знаешь меня. Никто из вас не знает меня, – перебиваю его. – Папа присылал нам каждый месяц письма с рассказами о тебе и твоих успехах. – Что? – Удивляюсь я. – Да. Он тебе не говорил? – Ни разу. – Наверное, не хотел расстраивать. Мы ждали каждое письмо с нетерпением, Айви. Нам было очень интересно узнать, какой ты стала, с кем встречаешься, в каком месте работаешь. Я поздравляю тебя с должностью учителя начальных классов. Тебе нравится? Всё ещё обескураженная новостью, сглатываю и только могу кивнуть. – Я люблю детей, – выдавливаю из себя. – Я тоже. Обожаю карапузов, но когда они вырастают, то с ними становится сложно. Подростки неуправляемые. К примеру, вчера поймал выпускников средней школы, когда они хотели написать на водонапорной башне ругательные слова. А позавчера разгонял их и изъял коробку пива. Но всё равно это здорово. Мы тоже были такими, – смеётся брат, и я непроизвольно улыбаюсь. – Значит, ты офицер полиции? – Уточняю я. – Я заместитель главы полиции нашего отделения, обычно меня называют шерифом, но я зачастую помогаю патрулировать улицы. У нас маленький отдел. Да и город тоже маленький, – улыбается брат. Мы уже въезжаем на центральную, как понимаю, улицу, и я замечаю большой белоснежный фонтан. Он выключен, но вокруг него много молодёжи. – А почему он не работает? – Интересуюсь я, указывая взглядом на фонтан. Брат смеётся и качает головой. – Тебе понравится эта история, Айви. Неделю назад ребята из старшей школы решили устроить пенную вечеринку в нём. Канализация забилась, и чуть ли не весь город был в пене. Очищали трубы, но в ближайшее время фонтан заработает снова. Ты узнаёшь его? – Нет. Я ничего не помню. Когда я уехала, мне было пять, – грустно отвечаю я. – Зато ты вернулась, Айви, и сможешь наверстать упущенное. Основные магазины на этой улице. А также здесь есть два изумительных ресторана с американской и итальянской кухнями и бар с бильярдом, полицейский участок, здание администрации и библиотека. Три года назад отреставрировали кинотеатр, он чуть дальше, по ту сторону фонтана. В двух кварталах располагаются наша больница и футбольное поле. А это школы: начальная, средняя и старшая. Сейчас там начинается лагерь и, если ты хочешь, я мог бы узнать, вдруг для младших групп понадобится помощник. – Ох… нет, я в отпуске, – натянуто улыбаюсь. – Работать с детьми сложно? – Нет, не особо, есть свои нюансы. Я не задержусь здесь, а ответственность за группу ребят не могу взять. У нас в средней школе тоже есть лагерь. Они длятся по две недели каждый поток, а я думаю, что уеду отсюда раньше. Будет неправильно с моей стороны давать обещание, которое я не смогу выполнить, – пожимаю плечами и рассматриваю одноэтажные небольшие домики. – Ты собираешься уехать? Уже? Ты же только что приехала к нам! – Хмурится Пэнзи. – Через пару дней. Папа очень безответственный, когда дело касается приёмов пищи. Хотя у него есть еда, я наготовила для него и всё подписала, но он попросту о ней забывает. Да и его возраст. Я ему нужна. – Мы останавливаемся у светлого двухэтажного дома, окружённого зеленью и цветами. Моё сердце сжимается оттого, что я даже его не помню. – Но ты нам тоже нужна, Айви. – Поворачиваю голову к брату. – С каких пор? Вы без меня прекрасно жили больше двадцати лет. Проживёте и остальное время, – колко бросаю я и выхожу из машины, но сделать дальше шаг не могу. Мои ноги прирастают к земле. Пэнзи тоже выходит из машины и становится рядом со мной. – Ты не права на наш счёт, Айви. Не надо с нами так, – говорит он печально. – А как надо? Улыбаться, словно ничего не случилось? Смеяться над такой глупостью, как мои страдания столько лет? Чего вы ждёте от меня? Прощения? Любви? Семьи? Мы чужие. Я даже войти в этот дом не могу, потому что уже испытываю отвращение. Так как я должна себя вести? Убедить вас, что всё в порядке? Нет. Я не люблю лгать. Ни черта не в порядке. И эта ситуация меня злит. Я хочу развернуться и уехать домой, – честно произношу я, повернув к нему голову. – Айви, мы не ждём от тебя всего, что ты описала, но хотя бы чуточку терпения и понимания для нас. Да, мы в твоих глазах ужасные люди, но мы не чужие. Были обстоятельства. Если бы я мог… – Ты мог. Ты мог, ясно? У тебя есть руки и ноги. Ты не инвалид. Ты жив. Поэтому других веских причин я не вижу отказаться от общения с нами только, как нежелание это делать. И я пока не могу сохранять спокойствие. Я не готова к этому. Я… мне лучше снять номер в отеле, – сухо всхлипываю я, крепче хватаясь за свою сумку. Меня начинает трясти от желания расплакаться, ведь это так жестоко. Смотреть на дом, в котором я родилась и прожила пять лет, но ничего не помнить, ужасно. Абсолютно ничего не помнить. Не слышать сказок перед сном. Не знать, как пахнет выпечка по утрам. Что такое поцелуй матери перед школой. А как празднуют день рождения брата. Да сотня «почему», «как», «если бы». И я теряюсь в них. Чувствую, как мужская ладонь ложится на мою спину, и брат притягивает меня к себе за талию. Но я не хочу этого. Не хочу жалости. Я взрослая. Я уже переросла тот возраст, когда нуждалась в них. Сейчас это просто люди. Незнакомые мне люди. Отталкиваю Пэнзи и отхожу назад, сглатывая ком в горле. – Останься с нами, Айви. Хотя бы на неделю и мы всё обсудим, хорошо? Мы поговорим. Дай нам шанс доказать тебе, что мы тебя любим и если бы всё было иначе… – Что иначе? – Грубо перебиваю его. – Что именно иначе? – Обстоятельства. Тебе нужно было лечение. Мама боялась, что ты себе навредишь. Погибнешь по неосторожности, понимаешь? Она страдала не меньше, чем ты, Айви. Не веди себя эгоистично. Мы ждали тебя. Мы каждый день говорили о тебе и мечтали, что ты когда-нибудь вернёшься к нам. И вот этот день наступил, а ты упрямо вертишь нос. Это тоже больно. Ты не знаешь ничего о нас, но мы живые, ты правильно заметила. Мы живые, и мы тоже чувствуем. Дай нам рассказать об этом и показать тебе. – Мне становится стыдно за то, что я тоже жестока к ним. Шумно вздыхаю и прикрываю глаза на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. – Прости. Это так сложно. Очень. Бежать хочется. Мне страшно, Пэнзи. Просто страшно узнать, что я снова не нужна. Узнать больше о прошлом, которое я забыла. Я боюсь, – едва слышно признаюсь я с болью. – Сестрёнка, я знаю. Поверь мне, я знаю, как это паршиво. Но я обещаю, что мы тебя не разочаруем. Мы, правда, любим тебя и любили раньше. Всегда любили. Пожалуйста, пошли в дом. – Брат протягивает мне руку, и я смотрю на неё, как на чёртову змею. Не люблю змей. Они скользкие, гадкие и противные. Но я перебарываю свои чувства. Вкладываю свою руку в его, и брат улыбается мне. – Позволь, – хватая мою сумку, он ведёт меня в дом. А у меня ноги деревянные. Они практически не идут. – Она там? – Напряжённо спрашиваю я. – Мама? – Брат задерживается на крыльце. Киваю ему. – Нет. Она в больнице. У неё ночная смена. Она до сих пор работает медсестрой и…в общем, она подумала, что тебе будет некомфортно, если вы встретитесь сегодня. – То есть она прячется от меня? – Прищуриваюсь зло я. – А ты не хочешь сделать того же, Айви? – Усмехается брат. – Хочу. Ты прав. Очень хочу. Наверное, так лучше, – шепчу я, соглашаясь с верным решением. – Она придёт завтра в обед. Я буду дома, и мы… хм, надеюсь, что ты отдохнёшь и немного привыкнешь прежде, чем вы встретитесь. Наверное, я буду вести себя так же, как ты, когда увижу отца. – Ты собираешься с ним встретиться? – Удивляюсь я. – Безумно хочу этого. Я так скучаю по нему. Скучаю по семье. Мне тоже не хватало вас. Я чувствовал себя обделённым. У меня забрали мою взбалмошную сестрёнку и отца. Ведь я был старше, и я вас помнил. Я вас знал. У меня отобрали часть моей жизни, и я хочу её вернуть, – он так искренне говорит это, отчего я проникаюсь его словами. Мы чувствуем себя одинаково одинокими в этой ситуации. Так паршиво. Брат открывает дверь дома, и мне в нос ударяет аромат выпечки и сладкого ванилина. Моё сердце сжимается от боли. – Добро пожаловать домой, Айви, – торжественно говорит Пэнзи. Это будет слишком сложно. Глава 3 Когда папа покупал наш дом, то он выбрал тот, где не будет деревьев вокруг, сада и минимум мебели. Я очень любила бегать и была, правда, активным ребёнком. С годами мы не особо обжились мебелью, да я и привыкла к тому, что у нас есть только самое необходимое. Никаких свечей, рамок с фотографиями, милых безделушек или чего-то в этом духе. Мне нравилось, что не нужно поднимать сотню маленьких фигурок, чтобы протереть пыль. Я привыкла к тому, что можно идти с закрытыми глазами в туалет и ни обо что не удариться, потому что нет ничего лишнего. Даже в моей спальне только кровать, шкаф, стол и стул. Ещё я повесила одну полку для личных книг. Всё. Никаких милых торшеров, пуфиков и зеркальных столиков. Ничего лишнего. Сейчас же, стоя на пороге старого дома, о котором я ничего не помню, я ужасаюсь количеству мебели. Я даже ещё не вошла, а уже вижу три высокие узкие тумбы слева, выкрашенных в зелёный, жёлтый и малиновый. Они завалены какими-то книгами, газетами, салфетками и шарфами. Над ними вешалки для одежды, забитые этой самой одеждой, как и полно обуви валяется у порога. А дальше только хуже. Это какой-то склад чёртовых вещей. Осторожно делаю несколько шагов, осматривая прихожую, а за ней большую гостиную, тоже забитую вещами. Их так много. Очень много. Несколько диванов коричневого, сиреневого и красного цветов, столько же кресел пурпурного цвета. Яркие пледы, разбросанные по всему пространству, множество картин, рамок с фотографиями, торшеров, даже ловцы снов. На журнальном столике стоят три кружки и все они грязные. Валяются рядом газеты, на которые пролили кофе. Господи, мне становится дурно. Я ненавижу грязь. Я люблю порядок и мало мебели. У нас всё блестит от чистоты, потому что я прибираюсь несколько раз в неделю. А здесь, хоть и нет пыли, но так всё завалено, и пространство, довольно большое, давит на меня. Оно душит. – Вы приехали! – Подпрыгиваю на месте от женского визга, и мне на шею прыгает блондинка, повисая на мне. Шокировано отталкиваю её и испуганно прячусь за братом. Какого чёрта? Что это за девица с розовой прядью? – Ой… – девушка распахивает голубые глаза и удивлённо смотрит на брата. – Привет. Пэнзи смеётся и чмокает её в щеку.