Нет уж, Гагара, умереть с честью я тебе сегодня не дам! «Ну вот и все, — подумал Гуннар. — Теперь точно все». Гуннар устал. Стар он для войны. Зато для смерти — в самый раз. Эх, Гуда, Гуда! Ну почему ты такая упрямая? Стрела чиркнула по краю щита и, отскочив, звонко тюкнула по шлему. На палец выше — и все кончилось бы. Свеи шли не спеша. Уверенно, но осторожно. Под большими щитами. Еще они несли лестницы. Много. И лестниц много, и свеев. Что бы они сказали, если бы знали, что в крепости всего семеро — четыре кирьяла, сам Гуннар, его жена и сын? Гуннару хотелось крикнуть свеям что-нибудь оскорбительное. Обидное. О том, что сотня свеев боится одного вестфолдинга. Жаль, темно и богам, наверное, не видно, какие они трусы. — Тор, бог мой, услышь меня, защитник богов и людей! Я всегда был твоим, могучий, всегда приносил тебе жертву! Сильнейший, дай мне уйти во славе! Моя жизнь — тебе! Об одном прошу: обрати свой взор на моего сына! Пусть он выживет и вырастет воином! Гуннар поднял взгляд, надеясь: а вдруг бог грома снизойдет и ответит? И ответ пришел. Но не с неба, а с воды. Быстро десантироваться умеют все викинги. А вот правильно выбрать время — это почти искусство. «Клык Фреки» и «Любимчик ветра» встали у бортов свейских драккаров через минуту после того, как основное свейское воинство двинулось вверх по склону. Кранцы смягчили удар борта о борт. И еще раньше стрелы моих бойцов забрали жизни палубных свейских команд. Это было легко, потому что те, кого оставили присматривать за драккарами, глядели в сторону крепости. Мои перемахнули через борта, мимоходом дорезали раненых и побежали по причалу на берег, уже там собираясь в атакующие колонны. В голове одной — Медвежонок, на острие другой — Парус. Мое же место — в той шеренге, которая будет перехватывать свеев, когда те побегут к кораблям. — Бей! — разъяренным мишкой рявкнул мой брат. И колонны устремились наверх. Но их обогнали стрелы. Много стрел. Сотни стрел в спины штурмующих, которые начали умирать раньше, чем поняли: главная опасность внизу, а не наверху. Они даже перестроиться не успели, когда два клина, два вепря со стальными клыками, врезались в них и вспороли вражеский хирд точно в момент перестроения, то есть именно тогда, когда неприступная стена щитов, рассыпавшись, обращалась в дезорганизованную толпу. И началось веселье. Мы убили не всех. Десятка три из тех, кто бросился к кораблям, увидев, что путь к спасению отрезан, попадали на колени с поднятыми руками. Легкая победа. Всегда бы так. — Благодарю тебя, громовержец! Первое, что сказал Гуннар, после того как мы обнялись. Громовержец. Звучит неплохо. Так меня еще не называли. Но оказалось, Гагара имел в виду Тора. Даже как-то обидно стало. Спасли его мы, а благодарность — кому-то постороннему. Но переживу. Есть проблемы поважнее. Раздельный допрос пленных показал: нам конец. Свейский конунг решил взяться за нас всерьез. Этот хирд — первая ласточка. Если посланный ярл не доложит о победе (а он не доложит, потому что мертвые не докладывают, а лежат, где положили), то сюда явится еще одна боевая группа. Побольше. Такая, против которой мы уже не устоим. Это если у свейского конунга не возникнут другие, более срочные дела. А они вряд ли возникнут, потому что — вторая скверная новость — весной умерла главная западная проблема Эйрика. Хальфдан Черный. Причем не погиб в бою, как подобает такому славному воителю, а совершенно по-глупому. Отличным солнечным днем ехал со свитой и данью по замерзшему заливу и угодил в полынью. И сразу ушел под лед вместе со своим красивым возком. И все. Утонул. Нелепая случайность. Как оказалось, в этом месте зимой был водопой и пропитавшийся навозом лед стал более восприимчив к солнышку. Свеи рассказали: позже тело утопшего конунга из воды извлекли, привезли в Хрингарики и долго решали: где похоронить. Каждый представитель хотел увезти его к себе. О Хальфдане и раньше говорили, что он способствует урожайности, а тут кто-то пустил слух, что функция эта после смерти конунга только усилилась. В итоге по решению уважаемых людей труп расчленили и разделили между несколькими землями. В Хрингарики только голову похоронили. — И кто же теперь правит у норегов? — спросил я. Оказалось, что официальным наследником назвали Харальда. Сына той самой Рагнхильд, дочери Сигурда Оленя, которую мы отняли у берсерка Хаки. Неплохой выбор, учитывая происхождение по обеим линиям. Вот только сынок был слишком мал для должности конунга, потому рулил войском покойного Хальфдана его самый близкий родственник — еще один спасенный нами пленник Гутторм Сигурдсон. Тоже достойный человек, надо полагать. Вот только амбиций у него было поменьше, чем у Черного, и рассчитывать на то, что Гутторм начнет драку со свеями, не стоило. Как утверждали пленники, Гутторму хватало хлопот и в Норвегии, ведь после смерти Хальфдана примученные им территории немедленно возжаждали автономии. В том, что пленники не врут, можно было не сомневаться. Вопрос: была ли верной доступная им информация? Решать единолично я не рискнул. Собрал совет. — Не отдадим! — решительно заявил мой брат. — Пусть приходят, всех убьем! Твердая позиция. Но поддержал ее только Стюрмир. Остальные хольды помалкивали. Смотрели на меня. — Конунг свеев, — сказал я, — прислал две сотни хирдманов. Пришли он пять сотен, Гуннар был бы мертв, наш гард захвачен, и отбить его мы бы не смогли. Будешь спорить? — Не буду, — буркнул Медвежонок. — Но это наша земля. Нельзя ее отдавать без боя. Нет в этом славы. — Бой был, — напомнил Гуннар. — И не один. И то были славные победы. Но пятьсот воинов разом — это много для нас. Не хочу, чтобы мой сын рос без отца. Неожиданная поддержка. Я был уверен, что Гуннар прикипел к нашему «королевству на горке». — Никто не хочет, — проворчал мой брат, метнув на Гагару недовольный взгляд. Будь на месте Гуннара кто-то другой, Медвежонок взглядом не ограничился бы. Но Гуннар сумел удержать крепость, и потому даже мой брат не мог упрекнуть его в трусости. — Пятьсот воинов — это еще немного, — негромко, будто размышляя, проговорил Кёль Длинный. — Их может быть и тысяча, и две. — С пятью сотнями мы, может, и справились бы, — поддержал его Льотольв Кнобсон по прозвищу Кто-то Умрет. — Но с тысячей точно нет. Даже если со всех окрестных племен подмога соберется. — А она не соберется, — сказал Гуннар. — Треть тех, кого привел Сохрой, ушла к предкам. А это были лучшие из здешних. Лесовики своих на смерть больше не пошлют. Пять сотен мы, может, и сдюжим, раз ярл, — он кивнул на меня, — здесь, но на румы сажать будет уже некого. Разве что варяги пособят. — Варяги не придут, — разочаровал я. — Ольбард сказал, это не их война. — А если Трувора просить? — предложил Вихорек. — Трувор — родич нам. — Поговорить можно, — согласился я. — Но вряд ли он придет всей силой. Мы видели, где его интерес. — А если Рюрика? — Медвежонку страшно не хотелось расставаться с нашим островным «ярлством». — Рюрика… Этот, возможно, и польстится. Поскольку склонен все под себя грести, свое, чужое, лишь бы дотянуться. Но зная Рюрика, я скорее могу предположить, что помощь будет символической, а обязан я ему буду изрядно. Даже если нас отсюда вышибут. Рюрик щедр, если ему самому надо. И моя Последняя Слеза тому доказательство. Но нужны ли ему кирьяльские земли, если в нагрузку к ним идет война со свеями? Глава тридцать шестая Щедрое предложение Рюрик князь Новгородский. Такой вот скромный титул. Более того, он даже не «абсолютный» монарх, а «конституционный». То есть не единовластный владыка земли новгородской, а демократично избранный. То есть приглашенный на правление общественным собранием. Вечем то есть. Неплохо устоился бывший конунг. Город строили новгородцы, торговые и промышленные структуры — тоже они создали. А Рюрик у них — что-то вроде воинского вождя у племени. Как бы. На самом деле попробовали бы они его не избрать. Или не заплатить положенное за «крышу». Очень удобно. Взять, к примеру, недавнюю историю со Скульдом. Вроде как за захват города ответственен Рюрик. Не уберег. Более того, его наместник сам впустил врага в город. Так что и все убытки вроде бы на князе. А вот и нет. По уложению новгородцы должны были отправить гонцов за помощью и до прибытия князя с дружиной оказывать всемерную помощь оставленному гарнизону. А они не оказали. А как еще объяснить тот факт, что наместник мертв, а бояре — живы? Еще и отступничество имело место. Предложили Скульду Рюрикову должность.