Так или иначе, но надо готовиться к худшему. — Ты со мной не пойдешь, — сказал я Свартхёвди. — Если что-то пойдет не так, сразу снимаетесь и уходите. И не возражай. Кому позаботиться о нашем роде, если не тебе? Этот аргумент брат вынужден был принять. И Зарю я тоже не возьму. Точно возьму Бури. И… пожалуй, Вихорька. Он — сын, никто не удивится. А еще он умеет выживать там, где таким, как Витмид или Оспак, остается только с честью умереть. — Не хочу, — сразу отказался Бури. — Не надо мне там быть. — Больше некому, — возразил я. — Ты лучший. И ты мне там нужен. Бури задумался. Если он скажет «нет», я настаивать не буду. Не могу. Он — мой человек, потому что сам так решил. Но я не воспринимаю его как подчиненного. Он — со мной, на не подо мной. — Если я тебе нужен, я пойду, — наконец решил он. — Но хорошего не жди. Как будто я жду его… Хорошего. А вот Суртан-тархан был хорош. Ростом невысок, но сложением — истинный воин. И собой хорош. Разве что борода подкачала. Но в хорошем смысле — нуждалась в стрижке. Место он занимал главное. То есть высокое кресло киевского князя. Аскольд же сидел даже не по правую руку, а по левую. С правой стороны располагался еще один хузарин. Тоже большой хан, судя по драгоценному обвесу. И годами постарше: где-то в районе сорока. Взгляд такой, что сразу хочется отвернуться. Или башку снести вместе с глазами. Длилось меньше секунды. Так, мазнул и отвернулся… И снова повернулся. Но смотрел уже не на меня, а на Бури. Я сразу напрягся. Но Бури даже не моргнул. Черт! А они даже чем-то похожи. И это странно, потому что сосед тархана явно вельможа из высших слоев, а Бури… Хотя что я знаю о своем Бури? Ровно столько, сколько он мне сказал. А сказал он… Практически ничего. Так, а кто это рядом с Аскольдом? Тоже весь в золотых висюльках, но — другого типа. И стрижка другая. Встретился со мной взглядом — оскалился. Подцепил с блюда мелкую птичку, жаворонка, скорее всего, запихал в рот целиком и прожевал вместе с костями. Демонстративно. Мол, и с тобой так будет. Ну-ну, мечтай. Хотя если не один на один, а две тысячи на двести… — Это угорский хан Ксаба, — раздался за плечом голос. — Младший сын угорского хакана Лебедия, двоюродный брат дьюлы Альмоша, нынешнего главы угров. У него под началом две тысячи копий. Надо же. Угадал. К сожалению. — Спасибо, Фроди. А рядом с тарханом — кто? — Не знаю. Кто-то из больших ханов, раз сидит рядом с Суртан-тарханом и не жрец их бога. — Ульф-ярл! Аскольд. Что ж, сейчас я узнаю, зачем меня пригласили. Что интересно, страха не было. Только любопытство. Тем не менее стоит проявить уважение. Я поднялся. — Это Ульф-ярл из людей севера, — пояснил Аскольд главному хузарину по-словенски. — Он ходил торговать вниз по реке. И он видел, как воины князя Рюрика били ваших печенегов. Сука. Как сформулировал. И не возразишь. Сказать, это не Рюрик, это я их поубивал? Теперь почти все смотрели уже на меня. Я откашлялся. — Да. Я видел князя Рюрика на одной из захваченных застав. Потом мы ушли вниз по Днепру, а он остался. И больше я его не видел. Ни ниже по течению, ни на обратном пути. — Какие товары у тебя были? Это спросил загадочный хан, сосед Суртана. — Наши, северные. Меха, кость, воск. — Почему вернулся? — Встретил ромейских купцов. Те дали хорошую цену. Своими товарами. Я решил: это лучше, чем идти в Корсуни. Те земли мне незнакомы. — Ты испугался? Угр. Командир двух тысяч. — Я обошел полмира. Воевал с франками, англами, маврами, италийцами. Это научило меня главному. — Чему же, ярл? — спросил уже тархан. — Человек должен сам выбирать, где и с кем ему сражаться. Если он хочет увидеть, как обретают силу его сыновья. Я хочу. — Ха! Я убиваю врага там, где я его настиг! — воскликнул угр. — Это называется храбрость! — Это называется: большое войско. — Я взял со стола кубок с вином. — Пью за тебя, низвергающий врагов Суртан-тархан! Пусть твое войско всегда будет больше! А если враг окажется более многочисленным, то пусть твоя мудрость придаст твоим воинам достаточную силу! Вот так. Угр, явно намеренный продолжить дискуссию, не посмел перебить тост. Собравшиеся за столом проорали что-то солидарное, все выпили. Потом выпили за возлюбленного Богом великого хакана Менахема, потом за… В общем, я уже начал надеяться, что обо мне забыли, когда неизвестный сосед тархана встал, спустился с княжеского помоста и неторопливо двинулся вдоль стола. Я следил за ним, очень надеясь, что он просто захотел отлить. Увы. Хузарин двигался ко мне. Вернее, к нам. Потому что не я был его целью. — Привет тебе, Карак. Я хузарского не знал. Но эту фразу понять было нетрудно. — И тебе привет, Аскал, — спокойно ответил Бури. И они заговорили. По-хузарски. Негромко. Но я кожей ощущал возникшее между ними напряжение. Разговор длился, может, минуты три. Или меньше. Время растянулось, как в бою. Я готовился к наихудшему варианту, но хузарин и Бури хлопнули ладонью о ладонь, и хузарин так же неспешно двинулся к своему месту. Плечи Бури опустились. Я видел, что он расстроился. Но вопросов не задавал. Это Бури. Захочет, сам расскажет. Пир закончился без происшествий. На нас не обращали внимания. Только Фроди некоторое время топтался рядом. Но так ничего и не спросил. Что ж, если Бури решит помалкивать, я расспрошу Фроди. Он знает хузарский и слышал разговор. Бури заговорил, когда мы вернулись в лагерь. — Это мой брат, — сказал он. — По отцу. Аскал, сын Аши из рода Бури Аты. — И опередил мой вопрос: — Да, ты знаешь меня как Бури, но отец назвал меня Карак. Карак Бури, ведь я тоже из рода Бури Аты, что значит Отец Волк. Когда наш отец умер, мне пришлось уйти. И я ушел туда, откуда прадеды наших прадедов пришли в степь. Небо благоволило мне, и я достиг цели. И многое познал. И вернулся, чтобы учить Истине. Но некого было учить. Урус, сын Асанкула, поднял верных Небу против хакана Обадии и приверженцев Яхве. Но Незримый Бог оказался сильнее Тенгри, а Урус предал свою кровь ради помощи Хорасана и Константинополя. Так и умер предателем. — Бури, вернее, Карак сплюнул. — А я ушел сюда, в земли склавен, и ушел бы дальше на закат, если бы не встретил тебя. И остался. — И я этому рад. Хотя так и не понял, почему ты это сделал. — Я тебяувидел, Ульф, — Бури чуть заметно улыбнулся. — А потом услышал твое имя и понял, что какое-то время наши пути пойдут рядом. Какое-то время? Эта фраза мне очень не понравилась. Но спросил я другое: — А при чем тут мое имя? — Бури — значит волк. Как и Ульф. — На севере у каждого десятого в имени есть Ульф, — заметил я. — В имени — да, но не каждого Небо одарило тем, кто рядом с тобой, — Бури кивнул на моего Волчару, который вдруг проявился слева от меня. — Ты его видишь? — изумился я. Бури покачал головой: — Не так, как ты. Не вижу. Чую. Знаю, что он есть, и он меня видит. Я буду тосковать по тебе, Ульф. По тебе, твоему сыну, твоим родичам. Вы дороги мне, но Аскал — мой кровный брат. И я ему нужен. Потому я ухожу. Завтра. И он ушел. Мой хирд провожал его. Весь. И слезы блестели на глазах многих. Даже у отца Бернара. Прощаясь, он подарил Вихорьку свой лук. А Заре — золотой медальон с вычеканенной колесницей. Не знал, что у него был такой.