— Убить меня они и сейчас могут, — рассудительно ответил тот. И уже нам: — Кидайте веревку! Ухватив конец, Станята в одиночку (могуч) подтянул расшиву к драккару, взобрался на борт лодки, откуда совместными усилиями Хавура Младшего и братьев Крумисонов его увесистую тушку втащили на «Клык Фреки». И впрямь кузнец. Борода короче должного и местами курчавится очень характерно. Такое только от жара бывает. Я встал напротив и глядел в упор, пока ватажник не склонил голову. После чего снизошел до приветствия: — Я — Белый Волк, ярл данов и князь кирьялов. Слыхал обо мне? — Тот самый, что свеев побил? Надо же. В курсе. — Тот самый. Приятно, когда слава о тебе расходится. Причем добрая слава. Станята заметно расслабился. — Мой брат Свартхёвди и сын Виги. Жену мою ты уже знаешь. Скажи мне, Станята, что делать будешь? Обратно пойдешь? Мотнул головой: — Новый Город точно взят? — Так мне сказали. И я думаю: это правда. Я знаю Скульда-ярла. Его воины не хуже моих. Станята поглядел на обступивших нас бойцов, поразмыслил и решил: — В Ладогу, может? — Четырнадцать кораблей, — напомнил я. — Переймут. Иди-ка лучше обратно. — А товар как же? Я пожал плечами: — Осенью опять придешь. Может, уже и уйдут нурманы. Хотя могут и остаться. Помрачнел. Понимаю. Та еще перспективка. — Ладно, — сказал я, — помогу тебе. Вижу, что нужда у тебя. Железо нужно? В слитках? В изделиях? Посуда хорошая есть. Ткань. Глянь туда, — я показал на вставшие в отдалении кнорры, мои и Кольгримовы. — Там много добра всякого. Поменяемся? — Ну… — Станята замялся. С чего бы, интересно? Это ж отличное предложение. Оказалось, есть причина. — У нас с купцом Дорожем ряд, — признался ватажник. — Пока долг не отдадим, товар только ему. — И цену, небось, занижает Дорож? — Не без того. — А велик ли долг? — Четырнадцать гривен с четвертью. Больше пяти кило серебра. Изрядно по здешним меркам. Но не по моим. — Дам, — пообещал я. — За пушнину. Как у тебя товар, годный? — А как же иначе! — Станята даже обиделся слегка. — Лучший товар! Куница, горностай, соболь, лиса черная и голубая! Выделка лучшая! Хоть каждую обнюхай, нигде гнили не учуешь! — Верю, верю, — успокоил я ватажника. Надо же. И песец имеется. Откуда, интересно? — Скидку мне сделаешь от новгородского рынка? Скажем, треть? Всяко больше, чем этот Дорож вам дал бы. — Ну… — Ладно, четверть, — великодушно уступил я. Хорошо быть добрым, когда цены здесь и там различаются на порядок. Но сам я этим заниматься не буду. На то у меня нынче жена имеется. Торговаться она умеет, цены здешние знает, справится. — Заренка, забирай у них все, — сказал я по-скандинавски. — И выдай для начала им серебром, чтоб долг купцу сразу отдать могли. Если выжил Дорож этот, ему пригодится. И Кольгрима тоже не забудь. Он нам почти родич. — Уж не забуду, — пообещала Заря. — Вот и ладно! Оспак! Дай знак всем, чтобы к берегу шли. И место выбери поудобней. Такой торг — это надолго. Можем и до вечера провозиться. Вернее, они провозятся. Я-то на приколе стоять не собираюсь. У меня другой план: навестить моего «как бы союзника» и самому поглядеть, много ли он успел накуролесить в официальной столице Рюрика. — Я узнал! — радостно сообщил мне Скульд. — Этот князь Рюрик вовсе не князь. Это Хрёрек-конунг. Выглядел ярл очень мужественно. По местным понятиям. Кольчуга, наброшенная прямо на рубаху, аж две золотые цепи на грязной шее. Борода веником, грива нечесаных волос частично заплетена в косы, зафиксированные золотыми спиральками. Настоящий вождь, одним словом. «И какая же гадина тебе сообщила о Рюрике?» — подумал я, постаравшись, чтобы мои мысли нельзя было прочитать по лицу. Мы с ярлом уединились в дальнем углу трапезной новгородского детинца, захваченного данами. Детинцом захватчики не ограничились, выпотрошив с десяток дворов побогаче. Пострадавших было много, добычи еще больше, а вот убитых всего лишь человек сто. «Всего лишь», потому что обычно викинги в захваченных городах свою кровожадную натуру не сдерживали. А уж если берсерки… Берсерков Скульд, стоит отдать ему должное, спускать с поводка не стал. Незачем оказалось. Невеликий гарнизон детинца сдался полным составом во главе с воеводой-наместником. Собственно, новгородскую гвардию лишили руководства, разом захватив их главу, тысяцкого Любора, и всех четырех сотников. Что оказалось не так уж сложно, поскольку сотники были сыновьями и племянниками оного тысяцкого. А когда примерно через час после «нурманского бунта» старшины двух концов попытались собрать вече, то узрели вечевую площадь, заблокированную нурманскими железными шеренгами. И услышали не призыв к битве, а увещевания княжьего наместника прямо противоположного направления. В этом я Турбоя понимал. Окажись моя семья в заложниках, я бы, скорее всего, поступил так же. Вот только я бы уж точно не стал сливать своего князя потенциальным врагам. А он — слил. Потому что это Турбой, сволочь, опознал по описанию в лучшем драккаре Рюрика пресловутого «Слейпнира пенногривого». А потом и самого Рюрика «расколол», сообщив, что раньше его звали совсем не Рюрик. Вот о чем думал хитроумный князь, когда ставил на такой пост Водимирова прихвостня? Одно хорошо: на меня тень «укрывателя» не пала. Скульд видел, что мы с Турбоем далеко не друзья, а поскольку для него Турбой был человеком Хрёрека, то я по определению оказывался в другом лагере. О том, что когда-то я был хирдманом Сокола, Скульд не знал. Зато знал Турбой. Скульд использовал его, но не убил. Посадил под замок. Счел, что тот может еще пригодиться. И это было плохо, потому что длинный язык бывшего Водимирова воеводы выболтал далеко не все. И если Сутулый решит держать Турбоя при себе, то последний непременно разболтает о моем общении с Рюриком. А держать его при себе для Скульда — логичное действие. Ведь какой у него план? Найти и ущучить выжившего Хрёрека. За такой подвиг его Сигурд непременно подымет и обласкает со всех сторон. А если еще и «Слейпнира» удастся вернуть… Для реализации этого плана иметь под рукой послушного Турбоя — совсем не лишне. Но если с Турбоем Скульд мог не церемониться, то со мной следовало договориться. Чем Сутулый и занимался. — Ты говорил, он обещал тебе три лучших драккара, — напомнил мне Скульд. — Давай так: два мне, один тебе. По рукам? — В Гардарике говорят: пока медведь жив, не стоит делить его шкуру, — сказал я. — Тебе повезло с Хольмгардом. Будь здесь Хрёрек со своим хирдом… — Пойдем-ка наверх, — перебил меня Скульд. — Кое-что тебе покажу. Вид со сторожевой башни открывался отменный. На город, на оба берега Волхова, на… В общем, отличный вид. В том числе и на пару спешно разворачивающихся корабликов. — Видишь? — спросил меня Сутулый. Я кивнул. — Надо отсюда убираться, — сказал он. — Ты знаешь, где этот Смоленск? — Знаю. Не близко. — Это хорошо. Покажешь. — А если Хрёрека там не окажется? — Будем искать. — Уверен, что справишься, если найдешь? — Найдем! — с нажимом произнес Скульд, разворачиваясь ко мне. — И не если, а когда! Он мне угрожает, что ли? Здоровенный, гад. Одной рукой может меня поднять и швырнуть через ограждение. И полечу я бескрылой птичкой с двадцатиметровой высоты. Не полечу. Как только он протянет грабку, я ее отрублю. Первым взмахом выхваченной Слезы. В лучших традициях ай-дзюцу. Но Скульд руки ко мне тянуть не стал. Только навис медведем и уточнил: — Ты же со мной, Ульф Хвити? Из пасти его несло чесноком, тухлятиной и прокисшим пивом. Зубы он не чистил с тех пор, как они выросли. То есть никогда.