– Нет. Его инвалидное кресло волновало меня в последнюю очередь. Он мне не понравился, потому что… он был очень сердитым. И агрессивным. Вряд ли можно почувствовать физическое влечение к такому человеку. – А я на него похожа? Я нашла его фото в поисковике, но не могу сказать. – Немного. Цвет волос. Возможно, глаза. – Мама сказала, что он был реально красивым. Поэтому и стал настоящим засранцем. Ну, может, не только поэтому. – Лили повернулась ко мне. – Когда я действую ей на нервы, она всегда жалуется, что я совсем как он. «Боже мой, ты совсем как Уилл Трейнор!» Она всегда говорила «Уилл Трейнор». И никогда – «твой отец». Она хотела, чтобы Урод был моим отцом, хотя и ежу понятно, что он мне никто. Похоже, ей кажется, что если она станет постоянно твердить, что мы одна семья, то все так и будет. Я сделала еще одну затяжку, и меня вдруг повело. Если не считать того вечера в баре в Париже, когда я полностью отключилась, я тысячу лет не курила травку. Я почувствовала прилив крови к голове, но не поняла, хорошо это или нет. – Знаешь, я словила бы больший кайф, если бы знала наверняка, что совершенно точно не навернусь с этой чертовой лестницы. Лили забрала у меня косячок: – Блин, Луиза! Почему бы тебе немного не развлечься? – Она сделала глубокую затяжку и откинула назад голову. – А он говорил тебе, что чувствует? Чувствует на самом деле. Она снова затянулась и передала самокрутку мне. Травка на нее, кажется, вообще не действовала. – Да. – А вы ссорились? – Всю дорогу. Но и смеялись тоже. – А он был в тебя влюблен? – Влюблен в меня? Сомневаюсь, что здесь уместно слово «влюблен». Я молча шевелила губами, пытаясь найти нужные слова, которых не было. Ну как объяснить этой девочке, кем были друг для друга мы с Уиллом? Что я сумела узнать его даже лучше, чем знала саму себя? И что никто на свете не понимал и не будет понимать меня так, как он? Разве она может хоть на секунду представить, что для меня потерять Уилла было равнозначно ранению в самое сердце, напоминающему о себе ноющей болью; пустоте, которую я не в силах заполнить? Лили уставилась на меня во все глаза. – Он был в тебя влюблен! Мой папа точно был в тебя влюблен, – захихикала она. Это было так глупо, да и само слово настолько нелепо применительно к тому, что действительно происходило между мной и Уиллом, что я, сама того не желая, тоже захихикала. – Папа тебя хотел. Умереть не встать! – Она судорожно вздохнула и повернулась ко мне. – Боже мой! Ведь ты могла быть МОЕЙ МАЧЕХОЙ. Мы посмотрели друг на друга в притворном ужасе, и это ее заявление внезапно превратилось в непреложный факт, ставший самой забавной вещью, которую мы когда-либо слышали. Я чувствовала, что меня душит смех. Смех, от которого на глаза наворачиваются слезы и трясутся плечи. Я хохотала до колик в животе. Стоило мне посмотреть на Лили, как я заходилась в новом приступе истерического смеха. Я полностью отдалась этому безудержному веселью, ведь мне уже давным-давно не было так смешно. – А вы занимались сексом? И этот ее вопрос сразу все испортил. – Ну хватит! Наш разговор становится странным. Лили скорчила рожицу: – Ваши отношения тоже кажутся странными. – Вовсе нет. Они… Они… Неожиданно я поняла, что это уже перебор. Крыша, расспросы, косячок, воспоминания об Уилле. Мы с Лили словно заклинаниями соткали из воздуха его образ. И я снова увидела его улыбку, почувствовала его лицо рядом со своим, хотя отнюдь не была уверена, что действительно этого хочу. Я слегка опустила голову, выбрала для себя точку на террасе на крыше и уставилась на нее через раздвинутые колени. Дыши! – молча велела я себе. – Луиза? – Что? – Скажи, а он всегда планировал отправиться в то самое место? В «Дигнитас»? Я кивнула. Мысленно повторила название, пытаясь подавить приступ растущей паники. Вдох. Выдох. Просто дыши. – А ты пыталась его отговорить? – Уилл был… упрямым. – Вы ссорились из-за этого? – До самого последнего дня, – тяжело сглотнула я. До последнего дня. Почему я так сказала? Я закрыла глаза. А когда снова их открыла, то обнаружила, что Лили за мной наблюдает. – А ты была с ним, когда он умер? Наши глаза встретились. Подростки такие жестокие, подумала я. Для них не существует границ дозволенного. И они ничего не боятся. По глазам Лили я поняла, что она готовится задать очередной вопрос. Но, возможно, она была не такой храброй, как мне казалось. – Ну а когда ты собираешься рассказать обо мне его родителям? – наконец спросила она. У меня закружилась голова. – На этой неделе. Позвоню на этой неделе. Она кивнула и поспешно отвернулась, чтобы я не видела выражения ее лица. Медленно вдохнула дым. А потом резко швырнула косячок между ступеньками пожарной лестницы и, не оглядываясь, влезла через окно в квартиру. Подождав, пока ноги не перестанут дрожать, я последовала за Лили. Глава 9 Я позвонила во вторник в обеденное время, когда из-за однодневной совместной забастовки французских и немецких авиадиспетчеров бар практически опустел. Дождавшись, пока Ричард отправится к оптовикам, я вышла в зону ожидания за последним женским туалетом, перед таможней, и нашла в телефоне номер, который так и не решилась стереть. После трех-четырех длинных гудков у меня возникло непреодолимое желание нажать на кнопку «Сброс». Но затем я услышала мужской голос и узнала знакомую манеру проглатывать гласные. – Алло? – Мистер Трейнор? Это… Лу. – Лу? – Луиза Кларк. Короткое молчание. Я буквально слышала, как при одном только упоминании моего имени на него камнепадом обрушиваются воспоминания, и, как ни странно, почувствовала себя виноватой. Последний раз я видела его на похоронах Уилла. Раньше времени постаревший мужчина, буквально раздавленный горем. – Луиза. Ну… Боже мой! Это… Как поживаете? Я немного посторонилась, пропустив Вайолет с ее тележкой. Вайолет кивнула и, поправив свободной рукой лиловый тюрбан, наградила меня понимающей улыбкой. Я заметила, что ногти у нее разрисованы миниатюрными английскими флагами. – Очень хорошо. А вы? – О-о-о, знаете ли… На самом деле тоже очень хорошо. Со времени нашей последней встречи обстоятельства немного изменились, но это все… вы понимаете… Он на время утратил свое привычное добродушие, и я вдруг растерялась. Сделав глубокий вдох, я продолжила: – Мистер Трейнор, я звоню вам потому, что мне надо с вами серьезно поговорить. – Мне казалось, Майкл Лоулер уладил все финансовые вопросы. – Тон его голоса едва заметно изменился. – Речь вовсе не о деньгах. – Я закрыла глаза. – Мистер Трейнор, недавно ко мне пришел посетитель, и мне кажется, вам не мешало бы с ним встретиться. Какая-то женщина стукнула меня по ноге чемоданом на колесиках и пробормотала извинения. Я убрала ногу и отвернулась. – Мне очень непросто это сделать, но я хочу сказать вам одну вещь. У Уилла осталась дочь. Она нагрянула ко мне как гром среди ясного неба, и ей не терпится с вами встретиться. – (Длинная пауза.) – Мистер Трейнор? – Простите. Не могли бы вы повторить то, что сейчас сказали? – У Уилла осталась дочь. Он этого не знал. Ее мать – старая университетская подружка Уилла, которая в свое время взяла на себя смелость не ставить его в известность. Его дочь вышла на меня, и теперь она очень хочет встретиться с вами. Ей шестнадцать. Ее зовут Лили. – Лили? – Да. Я говорила с ее матерью, и та, похоже, не врет. Женщина по фамилии Миллер. Таня Миллер.