– Это не одно и то же, но и не то, что ты думаешь. Я люблю тебя по-другому. С Ноем было спокойно, он был мне как брат. Я чувствовала, что должна любить его, но на самом деле это другое, не так, как с тобой. Пока я не полюбила тебя, я не знала, что такое любовь. Даже смысла этого слова не понимала. За последнее чувствую уколы совести; но я знала, что не люблю Ноя с момента, как впервые поцеловала Хардина. – Ладно. – Когда он поворачивается, взгляд его уже мягче. Похоть, тревога исчезли, сменившись… любовью? Или облегчением, не знаю. Он наклоняется и целует меня в лоб. – Я просто хочу быть единственным, кого ты любишь. Как он, раньше такой придурок, сейчас может говорить такие вещи? Несмотря на собственнические интонации, сказанное приятно и для него удивительно прилично. – Так и будет, – обещаю я. Он, кажется, доволен моим ответом и снова улыбается. – Теперь не можешь ли ты подвинуться, чтобы я смыла с себя грязь до того, как закончится горячая вода? – говорю я, мягко отодвигая его. – Я тебе помогу. Он хватает мочалку и намыливает ее. Я глубоко вздыхаю, когда он трет меня, вздрагиваю, когда он проводит по чувствительным местам, слегка замедляясь. – Я хотел бы, чтобы ты меня помыла, но не могу гарантировать, чем это закончится. – Он подмигивает мне, и я краснею. Я хочу знать, что будет дальше, хочу коснуться каждого сантиметра его тела. Но Карен, наверное, все приготовила и может прийти к нам в любой момент. Надо сказать, что пора выходить из душа, но так трудно сосредоточиться, когда перед глазами – его голое тело. Протягиваю руку и сжимаю его член. Хардин смотрит, как я медленно двигаю кистью. – Тесс, – стонет он, прижавшись головой к кафельной плитке. Я продолжаю двигать рукой, желая снова слышать его стон. Мне нравится, как он это делает. По нам струится вода, помогая моей руке скользить. – Ты не представляешь, что заставляешь меня чувствовать. Его взгляд меня несколько беспокоит, но то, как стискиваются челюсти, и полуопущенные веки понимаю, что он хочет, чтобы я продолжала. Мои пальцы трутся о головку его члена, заставляя его вскрикивать. – О черт, я сейчас кончу! Я чувствую, как по моей руке течет теплая струя, смешиваясь с горячей водой, и не могу не смотреть туда, пока его семя полностью не смывается. Хардин, задыхаясь, наклоняется и целует меня в губы. – Восхитительно, – шепчет он. После того, как я полностью помыта, спокойно, если не считать возбуждения от прикосновений Хардина, наскоро вытираюсь, надеваю спортивные штаны и футболку, потом расчесываю волосы и собираю их в хвост. Хардин обертывает полотенце вокруг талии и стоит у меня за спиной, глядя в зеркало. Он так здорово выглядит, и мне кажется, что мы идеально подходим друг другу. – Эти штаны все портят, – говорит он. – Ты, как всегда, неисправим, – дразню я, и он кивает. Только оказавшись на кухне, понимаю, как нас выдают мокрые головы. Всем очевидно, что мы мылись вместе. Хардину, видимо, все равно, но он просто невоспитан. – Есть немного сэндвичей, – весело говорит Карен, указывая на тарелку рядом с Кеном, перед которым высится стопка каких-то бумаг. Кажется, она не удивляется или делает вид, что ей все равно; моя мама просто потеряла бы дар речи, узнай она, чем я только что занималась. Особенно с Хардином. – Большое спасибо, – говорю я. – Я здорово провела сегодня время, Тесса, – говорит Карен, и мы снова обсуждаем теплицу, раскладывая сэндвичи по тарелкам. Хардин ест молча, время от времени поглядывая на меня. – Может, еще поработаем в следующие выходные? – предлагаю я и тут же со смехом исправляюсь. – То есть через выходные, конечно. – Да, обязательно. – Э-э, у вас будет тематическая свадьба или типа того? – прерывает нас Хардин. Кен отрывается от своей работы. – Ну, не то чтобы тематическая, мы будем в черном и белом, – отвечает Карен, нервничая. Я уверена, он не спрашивал о свадьбе с того момента, как Кен сообщил ему об этом. – А. Так что мне нужно будет надеть? – неожиданно спрашивает он. Вижу реакцию отца – и мне хочется расцеловать Хардина. – Ты придешь? – спрашивает Кен удивленно и обрадованно. – Да… наверное. – Хардин пожимает плечами, снова кусая бутерброд. Карен и Кен обмениваются улыбками, затем Кен встает и подходит к нему. – Спасибо, сынок, это много значит для меня. – Он похлопывает его по плечу. Хардин застывает, но отвечает ему легкой улыбкой. – Это отличная новость! – восклицает Карен, хлопая в ладоши. – Да уж, – бубнит Хардин. Я пододвигаюсь к нему и под столом сжимаю ему руку. Никогда не думала, что мне удастся заставить его согласиться прийти на свадьбу, не говоря уж о том, чтобы самому сказать об этом Карен и Кену. – Я тебя люблю, – шепчу я ему на ухо, когда они отворачиваются. Он улыбается и тоже сжимает мне ладонь. – Как твоя учеба, Хардин? – спрашивает Кен. – Хорошо. – Я заметил, ты снова поменял свои курсы? – И что? – Ты все еще собираешься специализироваться на английском? – продолжает Кен, приободрившись. Хардин, судя по всему, начинает раздражаться. – Да. – Замечательно! Я помню, когда тебе было десять, ты каждый день читал «Великого Гэтсби». Я знал, что ты увлечешься литературой. – Что? Ты это помнишь? – мрачно спрашивает Хардин. Я сжимаю ему руку, давая знак не раздражаться. – Да, конечно, – отвечает Кен спокойно. Ноздри Хардина расширяются, он прищуривается. – Мне трудно в это поверить. Ты был постоянно пьян и, насколько я помню, порвал эту книгу в клочки, когда я споткнулся и пролил твой виски. Так что не пытайся предаваться совместным воспоминаниям, если не знаешь, о чем, твою мать, говоришь. Он встает, и мы с Карен ахаем. – Хардин! – говорит Кен, когда он выходит из комнаты. Я бегу за ним и слышу, как Карен кричит на Кена: – Тебе не следовало так далеко заходить, Кен. Он только согласился прийти на свадьбу! Я думала, мы договорились действовать постепенно! Надо было оставить его в покое! И в перерывах между фразами слышны рыдания. Глава 72 Хардин хлопает дверью спальни, когда я поднимаюсь по лестнице. Я поворачиваю ручку, ожидая, что она закрыта, но дверь поддается. – Хардин, ты как? – спрашиваю я, не зная, что еще сказать. В ответ он хватает с тумбочки лампу и швыряет ее в стену. От удара стекло разлетается по всей комнате. Отскакиваю назад, непроизвольно вскрикивая. Подойдя к столу, он отрывает от компьютера небольшую клавиатуру и кидает ее туда же. – Хардин, пожалуйста, прекрати! – кричу я.