Слабое жужжание нарастает и становится непрерывным. Почему оно не прекращается? Я поворачиваюсь, не желая просыпаться, но что-то все равно жужжит. Я не понимаю, где я. Потом осознаю, что я – на кровати Стеф, уже почти забыв, что в комнате спит Хардин. Почему мы, в конце концов, всегда оказываемся вместе? И что важнее, что это за звук? В тусклом свете фонарей за окном вижу светящийся экран телефона в кармане Хардина. Оттуда же доносится сигнал, вырвавший меня из сна. Я не решаюсь достать из кармана Хардина мобильник, лишь смотрю на выпуклый контур. Телефон перестает звонить, когда я подхожу к своей кровати и, пользуясь возможностью, украдкой наблюдаю за мирно спящим Хардином. На его лбу нет ни морщинки, хотя обычно он всегда нахмурен, а розовые губы не сжаты. Я вздыхаю и уже поворачиваю обратно, как жужжание начинается снова. Я хочу достать телефон так, чтобы Хардин не проснулся. Запускаю руку в его карман и пытаюсь нашарить мобильник. Не будь джинсы такими узкими, я бы его вытянула… но мне не удается. – Что ты делаешь? – спрашивает Хардин. Я отскакиваю от кровати на несколько шагов. – Звонил твой телефон, и я проснулась, – шепчу я, хотя мы в комнате одни. Я молча наблюдаю, как он лезет огромной рукой в карман, пытаясь вытащить телефон. – Да? – Он трет подбородок, потом изо всех сил бьет себя по лбу, когда кто-то отвечает ему в телефоне. – Нет, я не вернусь сегодня вечером. Я у подруги. Мы друзья? Конечно нет, просто это удобный предлог не возвращаться на вечеринку. По-прежнему стою, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. – Нет, в мою комнату нельзя. Ты знаешь. Я сейчас буду спать, больше меня не буди. И моя дверь заперта, так что не трать время. Хардин заканчивает разговор, и я инстинктивно отодвигаюсь. Чувствуется, что настроение у него испортилось, и мне не хочется снова оказаться под огнем. Залезаю на кровать и натягиваю на себя одеяло Стеф. – Извини, что разбудил, – тихо говорит он. – Это Молли. – А, – вздыхаю я и ложусь на бок, спиной к стене. Хардин улыбается, будто догадываясь, что я думаю о Молли. Не могу унять волнение, вызванное тем, что он здесь, а не с Молли, – хотя его поступки не имеют для меня никакого значения. – Тебе она не нравится, правда? – Он поворачивается на бок и лежит головой на моей подушке. Я качаю головой. – Не очень, только, пожалуйста, не говори ей. Я не хочу никаких драм, – прошу я. Я знаю, что на него нельзя положиться, но надеюсь, он забудет этот разговор. – Не скажу. Мне нет до нее дела, – бормочет он. – Да, тебе и правда на нее наплевать, – саркастически говорю я. – Нет. Я имею в виду, она веселая, и все такое, но иногда очень раздражает, – признается Хардин, отчего мое волнение только растет. – Ну так, может, тебе перестать с ней спать? – спрашиваю я, повернувшись так, чтобы он не видел моего лица. – А почему бы мне с ней не спать? – Я имею в виду, что раз она так тебя раздражает, зачем это делать? Не хочу слышать ответ, но ничего не могу с собой поделать. – Чтобы занять себя чем-нибудь, наверное. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Разговор с Хардином о Молли задевает меня гораздо сильнее, чем следует. Переживания прерывает его нежный голос: – Иди сюда, ложись. – Нет. – Давай, просто полежи со мной. Мне лучше спится, когда ты рядом, – говорит он так, будто признается. Я сажусь и смотрю на него. – Что? Не могу скрыть удивления. Правда это или нет, но внутри меня все плавится. – Я лучше сплю, когда ты со мной. – Он опускает глаза. – В прошлые выходные я спал лучше, чем сейчас. – Это, наверно, из-за виски, а не из-за меня. Я пытаюсь заставить его говорить. Я не знаю, что еще могу сделать или сказать. – Нет, из-за тебя. – Спокойной ночи, Хардин. Я отворачиваюсь. Если он будет продолжать говорить, а я буду продолжать слушать, то снова попаду в его силки. – Почему ты мне не веришь? – шепотом спрашивает он. – Потому что ты всегда так делаешь: сначала подманиваешь меня ласковыми словами, а потом отворачиваешься. И в итоге я плачу. – Я заставляю тебя плакать? Неужели он об этом не знал? Он видел, как я плачу, чаще, чем кто-либо. – Да, часто, – говорю я, крепко сжимая одеяло Стеф. Я слышу, как скрипит кровать, и закрываю глаза – от страха и от чего-то еще. Хардин садится на край кровати и стискивает мою руку, и я говорю себе, что уже слишком поздно, точнее, рано, для четырех утра. – Я не хотел, чтобы ты плакала. Я открываю глаза и смотрю на него. – Нет. Нет, именно что хотел. Это то, чего ты каждый раз добиваешься, когда говоришь обо мне всякие гадости, когда заставил меня рассказать все о нас Ною. И когда унизил меня тогда, в постели, когда я не могла сказать, чего именно я хочу от тебя. Сейчас ты утверждаешь, что лучше спишь, когда я рядом, но если я лягу с тобой, то, проснувшись, ты скажешь, что я страшная или что со мной невыносимо. После того как мы купались, я подумала… неважно. Я столько раз говорила тебе об этом!.. Разволновавшись, делаю несколько глубоких вдохов. – На этот раз я слушаю. Его непроницаемый взгляд заставляет меня продолжить. – Я не знаю, почему тебе нравятся эти «кошки-мышки». Ты сказал Стеф, что мне не поздоровится, если мы снова повстречаемся, и вдруг подвозишь меня до дому. Ты просто повсюду. – Я не это имел в виду. Не то, что я хочу навредить тебе, просто я… не знаю. Просто вырывается иногда, – говорит он, проводя рукой по волосам. – Почему ты бросил литературу? – спрашиваю я наконец. – Потому что ты хотела, чтобы я держался подальше, и я держался. – Так почему ты сейчас здесь? Чувствую легкое напряжение между нами. Каким-то образом мы оказались рядом друг с другом, между нашими телами – всего несколько сантиметров. – Не знаю, – фыркает он. Руки его то сцепляются, то снова спокойно лежат на коленях. Я хочу сказать что-нибудь, но если заговорю, то скажу только, что я не хочу, чтобы он был далеко, что я думаю о нем каждую секунду каждый день. Наконец, он нарушает молчание. – Могу я кое-что спросить, только хочу, чтобы ты ответила абсолютно честно? Я киваю. – Ты… скучала по мне эту неделю? Это последнее, что я ожидаю услышать. Несколько раз моргаю, пытаясь собраться с мыслями. Надо ответить правду, но страшно. – Ну? – Да, – бормочу я, пряча лицо в ладонях только для того, чтобы он отвел их, и от его прикосновений кожа на запястьях полыхает. – Что да? – Напряженный голос выдает нетерпеливое ожидание ответа. – Я скучала по тебе, – залпом выдыхаю я, ожидая самого худшего.