Я очень хочу выплеснуть все, что накопилось. Я рассказываю ей все – с момента, когда я поцеловала Хардина, и до того дня, как мы купались в реке. Про то, как я довела его до оргазма и как он бормотал мое имя во сне, и про то, как он убил все мои чувства, заставив рассказать все Ною. В процессе рассказа сочувствие на ее лице сменяется шоком, а затем печалью. К концу рассказа моя майка уже вся мокрая от слез. Стеф берет меня за руку. – Ничего себе. Я и не знала, что между вами так много всего произошло. Ты могла бы рассказать после первого раза. Я поняла, что между вами что-то было, когда мы собирались в кино и пришел Хардин. Только я поговорила с ним по телефону, как он появился. Я тогда подозревала, что он приехал, чтобы увидеть тебя. Слушай, Хардин иногда неплохой. Я имею в виду, что в глубине души он просто не знает, как обращаться с такими девчонками, как ты – нет, с большинством девчонок. Будь я на твоем месте, я бы переключилась на Ноя, потому что Хардин просто не способен быть ничьим бойфрендом, – утешает она, сжимая мне руку. Я понимаю, что она все говорит правильно, она, конечно, права, но почему же мне так больно? В понедельник утром Лэндон поджидает меня, прислонившись к кирпичной стене кафе. Машу ему и сразу замечаю сине-фиолетовый фингал под его левым глазом, а подойдя ближе, вижу еще один синяк, на скуле. – Что у тебя с глазом? – восклицаю я, подходя. Тут меня как громом поражает: – Лэндон! Это Хардин натворил? – Мой голос дрожит. – Да, – признается он. – За что? Что случилось? – Мне хочется убить Хардина. – Когда ты ушла, он выбежал из дома, а потом вернулся, примерно через час. Он был очень зол. Начал искать, что бы сломать, но я его остановил. Я думаю, мы оба хорошо выпустили пар. Я тоже ему навесил немало, – несколько самодовольно докладывает Лэндон. У меня нет слов. Удивительно, как радостно Лэндон рассказывает о стычке с Хардином. – Ты уверен, что все в порядке? Я могу чем-то помочь? Чувствую себя виноватой. Хардин взбесился из-за меня, но зачем нападать на Лэндона? – Нет, все в порядке, правда, – улыбается он. Пока мы идем в аудиторию, он рассказывает, как их разнял отец Хардина, к счастью, вернувшийся домой прежде, чем они поубивали друг друга, и как плакала мать, узнав, что Хардин разбил все ее сервизы. Хотя посуда и не имела особой ценности, ей все равно было обидно. – Но у меня есть другие, гораздо более приятные новости. В ближайшие выходные приедет Дакота. Она собирается посетить костер, – радостно сообщает Лэндон. – Костер? – Да, ты не читала объявления в кампусе? Это ежегодное мероприятие в начале учебного года. Все пойдут. Я обычно редко участвую в таких мероприятиях, но там действительно интересно. Можно устроить двойное свидание. Я киваю и улыбаюсь. Можно пригласить Ноя и показать ему, что у меня есть и хорошие друзья, такие как Лэндон. Я знаю, Хардин и Лэндон… то есть Ной и Лэндон, отлично поладят, а я очень хочу познакомиться с Дакотой. Теперь, когда Лэндон рассказал про костер, я замечаю объявления почти на каждой стене. Видимо, я всю неделю была слишком занята, чтобы их заметить. Незаметно для себя в аудитории ищу глазами Хардина, хотя подсознание этому противится. Когда я его не вижу, вспоминаю суровое «Если я ее увижу, ей же хуже». Что может быть хуже, чем сцена в присутствии Ноя? Представляю себе всякие картины мести, пока Лэндон не выводит меня из ступора. – Вряд ли он придет. Я слышал, он разговаривал с Зедом о переводе в другую группу. Черт, видела бы ты его фингал под глазом, – улыбается Лэндон. Перевожу взгляд на доску. Мне не хочется признаваться самой себе, что я искала глазами Хардина, но это так. У Хардина фингал? Надеюсь, с ним все в порядке; то есть нет, надеюсь, что ему очень больно. – А, хорошо, – бормочу я, глядя в пол. Лэндон больше не упоминает о Хардине до конца занятия. Так пролетает остаток недели: я не говорю о Хардине, и никто не напоминает мне о нем. Тристан всю неделю торчит в нашей комнате, но я не против. Он мне очень нравится, он веселит Стеф и иногда – даже меня, хотя это и худшая неделя в моей жизни. Одеваюсь я просто, заботясь только о чистоте и удобстве, собираю волосы в пучок. Недолгий период использования макияжа закончился, я вернулась к нормальной жизни. Сон, аудитория, занятия, еда, сон, аудитория, занятия, еда… В пятницу Стеф прилагает все усилия, чтобы расшевелить старую деву. – Эй, Тесса, пятница же! Пойдем с нами, вернешься домой перед тем, как мы уйдем к Хар… то есть на вечеринку, – упрашивает она, но я отрицательно качаю головой. Мне ничего не хочется. Надо позаниматься и позвонить маме, я сбрасывала ее звонки всю неделю. Кроме того, нужно позвонить Ною и выяснить, что он решил. Я не беспокоила его всю неделю, только послала приглашение на студенческий костер. Я очень хочу, чтобы он пришел в следующую пятницу. – Думаю, я буду… подыскивать себе завтра машину, так что сегодня хочу отдохнуть, – почти вру я. Я действительно собираюсь поискать машину, но мне точно не хотелось бы торчать в комнате наедине со своими мыслями о Ное и о том, что Хардин действительно решил держаться от меня подальше, чему я очень рада. Не могу просто взять и выкинуть его из своих мыслей. Мне нужно время, повторяю я себе снова и снова. Но то, как он вел себя во время нашей последней встречи, прочно отпечаталось в моей памяти. Вновь фантазирую, что нам с Хардином весело и хорошо вместе, что мы помирились. Представляю, где мы могли бы встретиться на настоящем свидании; он зовет меня в кино или в кафе. Как он обнимает меня и гордится тем, что я с ним; как он накидывает мне на плечи куртку, если мне холодно, и целует на прощание, обещая, что придет завтра. – Тесса? – произносит Стеф, и мои грезы развеиваются, как табачный дым. Они нереальны, а парень из моих фантазий никогда не станет Хардином. – Ой нет, ты носишь эти шаровары уже неделю, – дразнит меня Тристан, и я смеюсь. Это мои любимые штаны, я в них сплю, или ношу, когда болею, или переживаю размолвку, или все вместе. Я до сих пор переживаю, что мы с Хардином порвали наши отношения, которые, впрочем, и не начинались. – Хорошо. Только вы должны вернуть меня сразу после ужина: я собираюсь завтра рано встать, – предупреждаю я. Стеф хлопает в ладоши, прыгая по комнате. – Ура! Скажи, что тебе дать? – спрашивает она с невинной улыбкой, крася ресницы. – Что? – восклицаю я, понимая, что это не к добру. – Можно наложить тебе немного косметики? Пожаааалуйста! – театрально умоляет она. – Ни в коем случае. Представляю себе розовые волосы, килограмм туши, а из одежды – один лифчик. – Да ничего страшного не будет, я просто хочу, чтобы ты выглядела… не как просидевшая в четырех стенах в пижаме всю неделю, – улыбается она, и Тристан фыркает. Я сдаюсь, и Стеф снова хлопает в ладоши. Глава 39 Стеф выщипывает мне брови (оказалось, это гораздо больнее, чем я думала), потом отворачивает от зеркала и не дает смотреть, пока не накрасит. Она меня пудрит, а я пытаюсь справиться с желудочным спазмом. В очередной раз напоминаю, чтобы она не накладывала много макияжа, и Стеф в очередной раз обещает, что не будет. Расчесывает меня и брызгает на волосы и еще на полкомнаты лак. – Макияж и прическа готовы! Теперь ты переоденешься и тогда можешь на себя посмотреть. У меня есть кое-что, что тебе подойдет. Очевидно, она очень довольна собой. Я же надеюсь, что не очень похожа на клоуна. Подхожу вместе с ней к шкафу, пытаюсь глянуть в маленькое зеркальце, но Стеф тянет меня назад. – Стой здесь, – говорит она, протягивая мне с вешалки черное платье. – Эй ты, выйди! – кричит она Тристану. Тристан смеется, но милостиво покидает комнату. Платье без бретелек и, кажется, ужасно короткое. – Я не могу это надеть! – Ладно… как насчет этого? Стеф протягивает мне еще одно черное платье. У нее их минимум десять. Платье длиннее предыдущего, с двумя широкими бретельками. Меня смущает вырез: он сделан в форме сердца, а бюст у меня не больше, чем у подруги. Я зависаю у шкафа, и Стеф вздыхает. – Примерь, пожалуйста. Я соглашаюсь, снимаю пижаму и аккуратно складываю ее стопкой. Стеф театрально закатывает глаза, а я с улыбкой надеваю платье. Влезаю в него и сразу чувствую, что в нем довольно удобно, хотя я еще даже не застегнулась. У нас со Стеф почти один и тот же размер, только она выше, а я фигуристей. Поблескивает шелковистая ткань. Нижний край опускается мне до середины бедра. Платье не такое короткое, как я думала, но все же короче, чем все, что я когда-либо носила. С так высоко открытыми ногами я чувствую себя голой. Пытаюсь одернуть подол. – Хочешь колготки? – спрашивает Стеф. – Да, я чувствую себя такой… голой, – смеюсь я. Она роется в ящике и достает две пары колготок. – Это обычные черные колготки, только кружевные.